- Как? Куда?!

Больше нигде на карте его видно не было - Дима проверил дважды. Тяжело вздохнув, он понял, что если хочет найти беглеца, то начинать надо с того коридора. Благо, что он в Гриффиндорской башне.

***

Дима уже дважды прошелся вдоль этого коридора и никакого проку. Это лишь еще одна галерея заброшенных картин – короткий путь к кабинету Прорицания. Картины не то, что разговаривать не хотят, - люди на них или отсутствуют, или грубят, отбивая любое желание общаться. Питера и след простыл. Тяжело вздохнув, Дима еще раз сверился с картой. Наблюдая за своими следами, он еще раз шел по коридору. Вот то место, где пропал Питер, но тут лишь голая стена. Не зная что уже предпринять, слизеринец оперся спиной на стену.

- Питер, ну где ты?

Легкий скрежет и кажись стена сзади отошла. Дима отскочил и застыл, наблюдая как гладкий камень (секунду назад точно таким был) преобразовывался в тяжелую деревянную дверь с изображением вьющегося плюща. Он протянул руку, но понял, что ручки не было. Так и застыл стоять на месте, не понимая что делать. Пожав плечами, Дима приложил руку к дереву и попробовал толкнуть. Древесина поддалась. Хмыкнув, Загорный еще немного поднажал и поспешил войти (дверь же может и передумать).

Дима не мог понять: куда попал, и потому не заметил, как дверь за его спиной опять стала каменной стеной. Ему казалось, что он снова в своей комнате, до переезда Винса, вот только… объемом она как-то увеличилась… да и камина со всеми этими картинами не было. Это было слишком странно, чтобы воспринимать все как виделось. Его кровать или же очень удачная копия, была застелена привычным покрывалом со слизеринской змеей и занавешена балдахином; ковер был в точности, как в его комнате, но опять же, размером больше; такой же стол, с книгами, бумагами и перьями, похоже, даже его недоделанная работа по Защите лежала. Вот только окошка под самым потолком не было. Тут окон вообще не наблюдалось. Казалось, что это комната во внутренней части замка находилась. Да еще и этот камин с мягким ковриком… и диван… прям, как у него в загородном домике. Стоп! Точно такие же, как в загородном домике. Даже рамка с общей фотографией есть. Но вот картины. У Димы глаза на лоб полезли. Таких картин он уж точно не мог бы нигде увидеть (тут же смог!..) по той простой причине, что фотографировать в таких ситуациях ЕГО не смог бы никто! Странно было видеть себя улыбающегося на картине метр на полтора, с другой смотрел он же, но уже в форме для квиддича. Другая картина вообще отображала Диму спящего. На еще одной он пытался приготовить какое-то зелье и усердно думал, что делать дальше.

Дима шагнул вглубь, чтобы рассмотреть более мелкие картины, которыми была завешена вся противоположная стена. Пол скрипнул, а потом уже ковер приглушал все движения. В комнате было настолько тихо (только поленья в камине трещали), что слизеринец моментально услышал шорох ткани. Застыв, будто воришка в чужом доме, он наблюдал за кроватью, откуда звук и донесся. Почти сразу раздвинулся балдахин и на Диму выглянул немного растрепанный Питер.

- А я и не знал, что Выручай-комната и людей материализует…

- Ну, не знаю, но мне следовало больших усилий, чтобы тебя разыскать. Вот, - Дима подошел ближе и протянул карту.

- О, а я думал, что она это место не показывает, - Питер забрал карту и, поднявшись с кровати, направился к горящему камину.

- Не показывает, вот мне побегать и пришлось. Знаешь, а ты действительно знаешь эту школу лучше. Я ее почти всю оббежал, прежде чем…

- Зачем ты пришел?

- А?

- Ты меня искал. Нашел. Зачем ты пришел?

- Ты пропал сразу после матча, даже слова не сказал и…

- Потому, что мне нечего сказать! - Питер с силой ударил по каминной полке. – Я проиграл, Дима. Моя команда игру не выиграла, я даже не смог тебя удержать подальше от драконов. Так что мне говорить? Да, я проиграл наш спор. Хм… Не зря я подумал, что это был какой-то неразумный спор. “Что ты станешь мои”, - повторял я. Звучало хорошо, но немного глупо. Да и не я это предложил. Теперь же, когда все позади, я жалею. Все, что между нами было, сводилось к одному дуратскому спору…

- А говорил, что сказать нечего…

- Зачем ты пришел? Чтобы лишний раз напомнить мне, чтоб я оставил тебя в покое? Зачем же?.. Я свое слово держу. И знаешь, что!.. – Питер резко развернулся и не сумел договорить, получив пощечину.

- Вот, значит, каким ты меня видишь?.. Отлично. Спор, говоришь? Так вот, теперь слушай меня!.. – учитывая то, что в силу своего роста Дима не мог приподнять Питера за грудки на уровень своих глаз, он сделал наоборот, - потянув его за них же вниз. – Если ты думаешь, что все сводилось к этому спору, то ты ошибаешься. Если считаешь, что та ночь стала результатом твоих домогательств, то заблуждаешься. И если видишь во мне настольно бесчувственного типа, как этот вот камин, то это твое право. Но никогда. Никогда не смей принимать решение за меня! – рванув в сторону, Дима опрокинул Питера на прикаминный коврик и уселся сверху, не разжимая рук. – Если ты считаешь, что проиграл, то смею тебя заверить – это правда. Ты старался и делал, что мог. Думаешь, я не видел, как ты забил мяч? Да, не видел, но слышал комментарии Кати и на секунду обернулся посмотреть на твое довольное лицо. И то, что ты не сумел удержать меня подальше от драконов полностью моя заслуга, так как когда я в воздухе, я мало думаю куда лечу и почему именно так поступаю. А уж если тебя так беспокоит наш спор, то я прекрасно могу не быть твоим, но тогда тебе придется стать моим, ибо теперь отпускать тебя я не намерен, - склонившись к ошарашенному Питеру, Дима впился в его губы, но прежде, чем гриффинидорец ответил, он отстранился. – Однако если уж тебе так угодно остаться одному в окружении вещей, схожие на мои, то пожалуйста, - резко отпустив кофту Питера, слизеринец почти успел подняться, но его дернули обратно за перехваченное запястье.

- И думаешь, что после такой тирады, я позволю тебе просто так уйти? – дернув сильнее, Питер сам встал и заключил Диму в свои объятья.

- Не думал, но решил проверить. Да и куда ты от меня теперь денешься?..

- Ну… Год нам еще вместе учится, а там уж посмотрим!..

- Ах, ты!

Дима ответил на улыбку, но поспешил стереть ее с лица поцелуем. Пока они валялись на полу, заливаясь смехом, комната постепенно менялась. Балдахин и покрывала уже не были зелеными, разбавившись еще и красным, а картины добавили себе персонажа, возможно, местами не очень уместного, но теперь уж точно неотъемлемого.