Его движения выглядели замедленными, словно он в «слоу-мо»; Арс, покачиваясь, замахнулся покрепче, но попал мимо, в плечо, заваливаясь боком на кофейный столик. Стекло с хрустом треснуло.

— Иди спать, — шипел Ямад, наблюдая за нелепыми попытками отца подняться. — Ты снова ужратый как свинья.

— Это я ужратый? — Арс поднял блестящий, затуманенный взгляд, и выцепил из полумрака кухни силуэт брата. — Да я!.. Да вы… Вы чего вообще удумали…

Его язык заплетался, не способный связать и двух слов. Ноги не держали, а руки разъехались, стоило опереться на треснутый столик. Иоахим, игнорируя отвращение, наконец двинулся с места и оказался рядом с Ямадом прежде, чем Арс вновь занесёт кулак для удара.

Иоахим оглушил пьяную тушу одним точным ударом в висок. Тело Арса грохнулось на пол, ещё раз приложившись башкой о твёрдую поверхность. Ямад наблюдал за происходящим молча, переводя круглые ошалелые глаза то на истекающую слюной тушу отца, то на лицо дяди, красное и подёрнутое пеленой ненависти. Они не понимали, что стоит сказать друг другу. Вероятно, здесь следует либо извиняться, либо благодарить; именно такие слова ожидались от Ямада, но Иоахим опустил голову первый, подхватил неповоротливое тело брата подмышки и волоком потащил в комнату.

Он до сих пор не понял свои мотивы. Ямад — как сам Иоахим и видел — вполне может постоять за себя сам. То ли дело в совершенно растерянном виде племянника, то ли в собственной обретённой неприязни к брату. Иоахим подтащил Арса к кровати и с трудом заволок наверх; спину прострелило болью. В почти-тридцать таскать пьяные тела было куда проще, чем в почти-пятьдесят.

Иоахим мог догнать Ямада. Точно так же приложить мордой об пол и спросить, какого чёрта в их семье происходит, и почему это всё выясняется только при личной встрече. Какого чёрта он оказался в этом грязном омуте первым.

Какого чёрта Ямад так смотрит на него. Этот наивный взгляд был адресован не Арсу.

Арс зарылся мордой в подушку, едва почувствовал под собой матрас, и Иоахим сорвался с места, громко хлопая дверью.

Ямад уже стоял перед дверью в свою комнату, когда Иоахим его догнал и громом прогремел за спиной:

— Нам надо поговорить.

Со стороны могло показаться, но Ямада будто током прошибло. Этот мужчина, представленный близким родственником, произвёл впечатление с самой первой встречи. С момента, когда потягивал пиво и одной рукой строчил в телефоне. С момента, когда впервые высокомерно посмотрел на Ямада, оценивая внешний вид. С тех коротких встреч, которые крупицами откладывались в сознании восхищением. Ямад в упор не видел в нём дядю. Настолько сильно они с отцом разные, насколько более правильным кажется Иоахим, и как хорошо выглядит на фоне падающего на дно Арса. Как рубит все принимаемые решения с плеча.

Иоахим ждал ответ на свою просьбу, замерев на последней ступеньке. Ямад нервно теребил край майки, открывая полоску бледной кожи между нижним бельём и верхом. Взгляд упрямо падал именно на это место — чисто физиологически.

— Конечно. Пойдём.

Комната Ямада не отличалась ничем от комнат тысяч таких же подростков. Какие-то старые плакаты на стенах ещё со школьных времён, вроде «Человека-паука» или других комиксов, сюжеты которых Иоахим позабыл едва пошёл работать. Куча грязной одежды, висящая на стуле в углу. Односпальная кровать у стены, обклеенная наклейками из жвачек. Стол и компьютер у окна. На мониторе — белый интерфейс Youtube и остановленное идиотское видео с лайфхаками.

Ямад прожигал ночь впустую когда всё испортил пьяный отец. Иоахим, не дожидаясь особого приглашения, сел прямо на застеленную кровать. Вопреки ожиданиям, племянник плюхнулся рядом, но на достаточном расстоянии, чтобы никого не смутить.

Впрочем, оно и не смущало. Свет шёл только от настольной лампы и монитора, падая белым пятном на усталое лицо Ямада. Он начал первым:

— Так о чём вы хотели поговорить?

Иоахим прекрасно помнил слова Альи о его травмах. И святым себя тоже никогда не считал.

— Вы постоянно так ругаетесь? Ну, так, что просыпается весь дом.

— Извините, — только и смог ответить Ямад.

Дядя приехал отдохнуть, а не распутывать клубок проблем их семьи. В отличие от сестры, готовой посильно сотрудничать и помогать, Ямад скорее хотел просто забиться под кровать и больше никогда не видеть пьяного отца.

— Я нашёл место, где могут помочь Арсу, — Иоахим старался быть деликатным. Фигура племянника в его глазах выглядела совсем жалко. — Если есть какой-то рычаг давления, мы могли бы его применить.

— Боюсь, что нет. Это точно не я, по крайней мере.

— Окей, я не хочу тебя мучить этим, — он устало потёр висок. — Но что-нибудь придумаю. И помогу не столько вам, сколько себе.

Иоахим не хотел делать акцент на едва знакомых племянниках. Он делает всё лишь потому, что брат позорит его фамилию — и его пьяную морду просто противно наблюдать. Ямад натянуто вздыхал, перекручивая только что произошедшую ссору. Естественно, отец винил его. Естественно, такие слова не проходят мимо неокрепших мозгов. Хотелось верить, будто богатый дядюшка правда не бросит на произвол судьбы и их, и родного брата.

Ямад завалился набок, оказываясь головой у Иоахима на коленях. Не думая, что вообще делает. Просто это сейчас казалось правильным, получить хотя бы такое дрянное утешение необдуманным жестом, и чужие пальцы действительно оказались в его волосах, мягко расправляя короткие прядки отросшей стрижки. Ямад ощущается на коленях приятной тяжестью. Он молодой, крепкий; Иоахим вглядывается в его профиль, всматриваясь в нахмуренную складку морщин на лбу. Совсем слегка вздёрнутый нос, как у него самого. Пухлая нижняя губа, поджатая в обиде. Ямад удивительно похож на Иоахима в молодости: он тонет в ностальгии и не задумывается, что гладит собственного племянника по голове; в этом ничего такого, по сути, нет, но Ямад будто бы льнёт к ласковой руке, прижимаясь чуть сильнее.

Спустя ещё несколько мгновений Ямад перевернулся с бока на спину. Посмотрел на спокойное лицо дяди, точно такое же, какое было на злополучном ужине, и потянулся ладонью к чужой щеке, вовремя себя одёргивая.

«Этого не следует делать», — замаячила мысль в голове у обоих. У Иоахима — злая, у Ямада — задушенная испугом.

— Ямад, — тихо сказал Иоахим.

Племянник тут же подскочил, разрывая идиллию, и испуганно сел на прежнее место. Только сейчас он осознал, как, должно быть, странно всё выглядело. И этот рваный жест рукой, и вообще тот факт, что он лёг на колени собственного дядьки — заставило густо покраснеть, вжимаясь в кровать.

— Ямад, — уже громче повторил Иоахим. — Ты сожрал кусок моей яичницы.

Иоахим прекрасно всё понял. Он не дурак. Взрослые бывают дураками не меньше, чем 18-летние механики, но Иоахим понял правильно. Ему определённо следовало свернуть происходящее в положительное русло и вызвать у Ямада хотя бы подобие улыбки, пока ситуация не вышла из-под контроля.

А к этому было близко.

***

Арс больше не злился. Иоахим молча жарил остатки яиц на двоих. Одной ночи хватило, чтобы расставить все приоритеты, и даже собственный кулак не ныл от соприкосновения с крепкой мордой. Правым плечом Иоахим зажимал телефон, разговаривая с заместителем, но мысли были далеки от работы. Брат, на удивление молчаливый с утра, не предпринимал попыток мстить или спорить, будто смирился с уготованной участью и ожидал приговора. Что-то его останавливало от глупостей. Природная хитрость, либо заготовленный план — Иоахим всё равно ощущал себя на правильном пути. Таким, как Арс, помочь лояльными методами бывает трудно.

Половина от огромного омлета шлепнулась на тарелку. Точно такой же, с ветчиной, Иоахим жарил себе, и Ямад забрал половину. Что-то не так было и с племянником. В его поведении, смазанных ночных жестах: всё, происходящее сейчас вокруг, больше напоминает ситком про алкоголика, разбавленный второсортными шутками про инцест и богатых родственников.

Одна Алья твёрдо держалась на ногах. Ночью она уехала к своему парню, что Иоахим узнал со слов Арса. Арс благодарно принял свою порцию и старался есть быстро, лишь бы не нарваться на неприятный разговор.