Вокруг маленького дворца царила тишина. Жилые покои располагались слева от стеклянной галереи. Мыльня и поварня — справа. Из полуоткрытых дверей кухни уже слышался приглушённый стук медных котлов и плеск воды. Заспанная девка вынесла в ведёрке золу из печи и высыпала её под розовый куст. «Шестой час, — с досадой подумал Алехан. — Ой, лишеньки-лихо, опаздываем!»

К счастью, дверь в левом крыле не была заперта. Да и для чего, если в сенях на кресле дремал лакей? Именно он и должен был оберегать покой хозяев. Но старичок-инвалид склонил лысую голову на грудь и сладко посапывал, подложив под щёку парик. «Добрых тебе снов, дедушка», — хмыкнул Орлов. Он сделал несколько шагов и едва не налетел на горничную императрицы Марфу. Она снимала с верёвки перед печью чулки и морщила носик, размышляя, достаточно ли бельё просохло. Увидев Алехана, девка ойкнула, но не стала поднимать крик, признав старого знакомого.

— Зачем вы здесь? — удивлённо пролепетала она.

— Буди хозяйку, — распорядился Орлов. — Только тихо. Да поторапливайся.

Понятливая Марфа скрылась в спальне. Там послышались шорохи, шушуканье и быстрый шелест батиста. Алексей сглотнул. Она была так близко и так обманчиво доступна в беспорядке своих утренних туалетов. «Почему не я?» — эта предательская мысль изводила его уже два с половиной года, отравляя прежде тёплое, насмешливо-снисходительное отношение к брату.

Дверь распахнулась. На пороге стояла Като в зеленовато-синем турецком халате, накинутом поверх рубашки.

— Господин поручик, что стряслось?

Её строгий тон вернул Орлова к реальности.

— Пассек арестован, — без всяких предисловий брякнул он. — Надо поспешать, Ваше Величество. Полки в движении.

По лицу императрицы промелькнула тень, и оно снова обрело прежнюю ясность.

— Подождите здесь, — в сопровождении Марфы она скрылась за дверью.

Скорость, с какой Екатерина собралась в дорогу, сделала бы честь любому рекруту. Она убрала волосы под чепец, надела простое дорожное платье и накинула на плечи кружевную мантилью. Ни румян, ни пудры на лице императрицы Алексей не заметил.

— Идёмте.

Они вышли в сырой утренний парк. Марфа из окна перекрестила их в спину. Алехан сразу зашагал очень быстро, так что женщина еле поспевала за ним. Они уже миновали катальную горку, когда Екатерина заметила в просвете аллеи две фигуры в чёрных фраках, быстро направлявшиеся к Монплезиру. За их спинами маячил экипаж.

— Это карета Панина, — озадаченно сказала императрица. — Неужели вы не сговорились о том, кто за мной едет?

Алехан занервничал. Он имел основания не доверять Никите Ивановичу и в появлении его эмиссаров почувствовал подвох. Императрица сделала спутнику знак отступить в тень сиреневых кустов. Смутное чувство опасности исходило от двух приближающихся фигур.

— Когда я уезжал, к Панину направился брат, они должны были обсудить детали...

— Хитре-ец, — протянула Екатерина. Она не хотела быть обязанной своим восшествием на престол кому-то, кроме гвардейской голытьбы, с которой можно расплатиться деньгами и выпивкой. С Паниным же придётся делиться властью.

— Надо свернуть в ту аллею и укрыться в купальне. — Като потянула Орлова за рукав.

Сначала Алехан не заметил за деревьями никакого павильона и, только наткнувшись носом на фанерный щит, расписанный ветками, кустами и перспективой далёких фонтанов, понял, что перед ним обманка. Из укрытия спутники видели, как посыльные Панина вошли в дом.

— Поторопимся, — Алехан пропустил Екатерину вперёд.

Дворец уже оживал. Им навстречу попалось несколько садовников, сгребавших граблями нападавшие за ночь ветки. Старик в холщовом переднике выстригал кусты барбариса в виде пушки. Эта изысканная воинственность в сердце мирного сада навела Орлова на невесёлые мысли. «Если Пётр сумеет оказать сопротивление, придётся пострелять и из пушек». Крови же никто не хотел.

Караульные ещё и не думали выходить к воротам, но улица перед оградой уже заполнялась народом: торговки зеленью, пироженщики с лотками горячего хлеба на головах, прачки с корзинами высушенного и выглаженного белья — все спешили во дворец и, почтительно кланяясь, проходили мимо главного входа. Для них существовали свои, чёрные калитки. Орлов с силой толкнул перед Екатериной створку ворот. Императрица уже нашла глазами карету с гербом княгини Дашковой и уверенно направилась к ней. У экипажа она раскланялась с народом, узнавшим и мигом окружившим её.

Алехан подсадил спутницу внутрь.

— Трогай! — Он вскочил на облучок рядом с кучером. — Через город поедешь шагом, а за околицей гони.

Пару улиц они миновали благополучно, но у самого выезда за обводную канаву дорогу им преградила телега водовоза. Мужик был знакомый, Прохор Исаич, снабжавший питьём гвардейские караулы в резиденции.

— Попридержи кляч, Исаич! — гаркнул на него Алехан. — Не видишь, господа едут.

— Господа ещё спят, — ответил сообразительный возница. — А кем это ты, Ликсей Григорич, карету навьючил?

— Дворец обокрал! Золото везу! — со смехом отозвался Орлов и, перехватив у кучера поводья, направил лошадей прямо на телегу неуступчивого водовоза. Тот еле успел посторониться.

Им вслед неслась крепкая брань.

— Что случилось? — подала голос императрица.

— Ничего, Ваше Величество, — успокоил её поручик. — По матушке нас обложили. На счастье.

За границами Петергофа Алехан пересел с облучка внутрь и велел кучеру погонять что есть силы. В полусумраке он видел Екатерину, спокойно откинувшуюся на алый бархат подушек. Она смотрела в окно и не проявляла признаков волнения. Сам Орлов не мог бы поручиться, что сердце у него не выпрыгивает на каждом ухабе. Почему-то сейчас у него в голове гвоздём засела мысль: «А ведь я её даже не поцеловал». Алехан опустил глаза и наткнулся на мягкую, понимающую улыбку императрицы.

— Сделайте то, что считаете нужным, Алексей, — тихо сказала она. — И успокойтесь.

Пётр ушёл спать рано. Он любил проводить время в Ораниенбауме. Когда-то Елизавета подарила ему эту почти игрушечную резиденцию. Тётка обожала дорогие бесполезные презенты, но Ораниенбаум не принадлежал к их числу. Здесь великий князь смог завести свою гвардию — полторы тысячи человек в родных жёлто-голубых мундирах, — она защищала его от всеобщей ненависти в чужой, враждебной стране. Неподалёку он построил деревянную крепость Петерштадт, которую, по примеру Петра Великого, штурмовал со своими голштинцами.

28 июня в полдень, сразу после развода караулов, пёстрая вереница карет покинула малую резиденцию и взяла курс на Петергоф. Там, как ожидалось, их должна встретить государыня и в канун Петрова дня дать обед для венценосного супруга. Общество казалось большим и шумным. По-летнему открытые коляски были битком набиты дамами, оплетены лентами и украшены цветами. Гости смеялись, пели и усыпали дорогу огрызками фруктов.

День выдался погожий, и всего через час честная компания пожаловала в Петергоф. Долго выгружалась, с музыкой и шутками шла через парк, негодуя, что императрица с фрейлинами не встречает государя возле Адамова фонтана. Но и дальше аллея выглядела пустынной. Ни маленького оркестра, ни цветных фонариков, ни шеренги дам и кавалеров, выстроившихся перед входом в Монплезир.

У многих гостей сжалось сердце, и смех сам собой застыл на устах. Однако Пётр Фёдорович, казалось, вовсе не был озадачен.

— Господа, нами манкируют! — весело вскричал он. — Надо пойти и сказать моей жене, что она бука! Огорчать меня на именины — такого прежде не случалось даже с ней! — Он как ни в чём не бывало взбежал по ступенькам на крыльцо и дёрнул дверь за круглую медную ручку.

Из сеней повеяло холодом и пустотой. Это ещё больше насторожило собравшихся.

— Ваше Величество? Ау?! — уже не столь уверенно окликнул темноту Пётр. — Выходите, это не смешно! Она вздумала играть со мной в прятки, — голосом обиженного ребёнка пояснил он окружающим. — Като, перестаньте дуться! В честь праздника я предлагаю заключить перемирие...