Екатерина Романовна Дашкова нашла подругу в будуаре. Императрице убирали волосы. Её роскошная чёрно-каштановая грива нуждалась в тщательном уходе, особенно после трёх дней, когда Като и за гребень-то не бралась.
Камердинер Василий Шкурин старался вовсю. Костяная расчёска в его руках сменилась частой щёткой из свиной щетины. В сторонке, на жестяной коробочке с углями грелись позолоченные щипцы. Дрова были яблоневыми и наполняли воздух стойким ароматом. На круглом столике в уголке Марфа сервировала кофе с бисквитами. В комнате царили такой покой и умиротворение, что Дашкова на мгновение запнулась на пороге.
Она рассчитывала найти подругу, орошённую слезами скорби. В тоске слоняющуюся от окна к окну. Быть может, даже рвущую на себе одежды. Во всяком случае власы и платье императрицы представлялись Екатерине Романовне в полном беспорядке, лицо — красным, чело — затуманенным от горя.
Вчера, четвёртого июля, в городе официально объявили о кончине свергнутого государя. Царица явилась на публике в трауре, слёзы струились по её щекам. В полном молчании она выслушала манифест о смерти супруга, который читал Никита Панин. На словах «острый приступ геморроидальных колик пресёк его страдания» она зарыдала почти в голос.
Сцена была сыграна мастерски. Её испортил только цесаревич Павел, приведённый воспитателем. Когда мать попыталась взять его за руку, мальчик начал вырываться и плакать, а потом с криком «Не трогай меня!» убежал из зала.
Екатерина казалась смущена, и в этот миг её слёзы едва ли были неискренними.
Потому-то Дашкова и предполагала застать государыню, поражённую горем. Или хотя бы растерянностью. Ведь в смерти несчастного Петра Фёдоровича винили её ближайших друзей — Орловых. Гри-Гри ещё не стал официальным фаворитом, но его связь с императрицей была тайной полишинеля. Кому как не ему выгодно сделать Екатерину вдовой? Его наглый братец — этот Алексис — судя по кабацким замашкам, способен на всё. Для него задушить человека, даже государя, всё равно что сплюнуть под ноги. Такие люди не поднимаются до душевных терзаний.
Вчера княгини во дворце не было. Она поехала навестить детей и супруга: всё время переворота они были разлучены. Пробыв с Михаилом Ивановичем до вечера и засыпав его красочными рассказами о походе на Петергоф, Екатерина Романовна утомилась и задремала у камина. Пригревшаяся на её коленях маленькая Анастасия шкодливо драла кружево на материнском рукаве. Миша играл с Павликом на ковре.
Пробило девять. Детей пора было вести помолиться и баиньки. Как вдруг лакей доложил о приезде Никиты Ивановича Панина. Новоявленный граф появился в столовой взволнованный и бледный. Племянник и его супруга немедленно обернулись к нему. Вельможа попросил отослать детей и слуг, а потом, понизив голос почти до шёпота, рассказал о страшном.
Государь мёртв. Вероятно, уже не первый день. Но открыться соратникам императрица решилась только сегодня. Из Ропши прискакал гонец, туда уже уехали доктора. Но вот что странно: говорят, будто Пётр Фёдорович скончался от желудочных колик, между тем врачей пригласили только теперь, когда мёртвому припарки не помогут. Стало быть, он был здоров. На это Никита Иванович особенно упирал.
Есть сведения из надёжных рук, сообщил Панин, что никаких приступов у государя не было. А убили его братья Орловы со товарищи, и едва ли без ведома Её Величества ...
— Ну это уж ни на что не похоже! — вскричала княгиня, поднимаясь с кресла. Как бы она ни была поражена случившимся, не защитить подругу не могла.
Когда полгода назад в доме графа Разумовского решался вопрос о возможном устранении Петра, предполагалось, что гетман найдёт безвестного исполнителя. И никто из высших не будет к этому причастен. Сгорел на пожаре, кого в том винить? Теперь же в случившемся с ног до головы оказывалась замазана императрица.
— Екатерина не могла знать о злодеянии, — решительно заявила княгиня. — Она, конечно, не приказывала Орловым ничего подобного. Если их допросить...
— Дитя моё, — Никита Иванович обнял племянницу и усадил обратно в кресло. — Есть разные приказы. Одни из них отдаются гласно, во всеуслышание. Другие тихо и тайно. Но и о них у исполнителя можно разузнать. А есть такие, — граф помедлил, — которые слуга должен сам читать в глазах хозяина. О такого рода повелениях ничего нельзя доподлинно выпытать, даже применив суровые меры. Подумай сама, если б государыня вовсе не была причастна к случившемуся, разве стала бы она покрывать убийц? Разве лживый манифест о смерти от колик стал бы для них защитой и оправданием? Напротив, арест и суд над ними сделались бы лучшим щитом для неё самой. Будь Екатерина невинна, она больше других должна стремиться предать убийц в руки закона и очиститься от подозрений. Чему нас учит история королевы Марии Шотландской?
Дашкова подскочила как ошпаренная.
— Что вы такое говорите, дядя? Разве Её Величество способна дойти до такой низости, чтоб выйти замуж за убийцу супруга? Разве она не побоится возмущения народа?
— Именно этого нам теперь и остаётся ждать, — со вздохом заключил граф, весьма довольный произведённым впечатлением.
— Бог мой, я теперь же должна поговорить с ней, предупредить её...
— Нет-нет, душа моя, — Никита Иванович уже в который раз принялся усаживать княгиню в кресло и даже принёс ей воды. — Сейчас уже поздно. Её Величество почивает. Да и душевное смятение вряд ли позволит ей терпеливо выслушать тебя. А вот завтра поутру, когда страсти в её сердце поулягутся, поезжай к ней и обрисуй ужасное положение, в каком она может очутиться, если будет продолжать покрывать своих друзей Орловых.
Панин чуть не силой проводил племянницу до спальни. А Михаил, испуганный прежними выходками жены, даже запер её на ключ.
Ночь Екатерина Романовна провела без сна, и, едва забрезжил рассвет, устремилась в новый Зимний дворец. Её пропустили беспрепятственно, считая самой приближённой к императрице дамой. Княгиня с замиранием сердца взбежала по лестнице в покои Като и... застыла на пороге, как громом, поражённая отсутствием следов глубокой душевной трагедии.
— Ваше Величество готовится завтракать? — только и смогла произнести она.
— Княгиня, как я рада вас видеть. — Екатерина обернулась к ней от зеркала. — Садитесь, прошу вас, налейте себе кофе. Я сейчас присоединюсь, как только будет готова моя причёска.
— Благодарю, — голос Дашковой звучал сухо. — Но я пришла не пить кофе, а говорить с вами о случившемся...
Лицо Екатерины вытянулось.
— Вы имеете удивительное пристрастие к неприятным новостям.
— И тем не менее.
Они смотрели друг на друга с едва скрываемым недоброжелательством и, казалось, заняли разные стороны баррикад.
— Да, государь мёртв, — почти с вызовом бросила Екатерина. — В этом нет ничьей вины. Он обладал слишком хрупким здоровьем... — Она знаками выслала слуг и принялась сама закручивать себе волосы в тугой узел на затылке. Как раз такой идеально подходил под траурную вуаль. Бог мой, как за последние полгода ей надоел этот наряд!
— Государь умер слишком рано для вашей славы. И для моей, — отчеканила Дашкова. — Светлая революция, устроенная вашими истинными друзьями для счастья Отечества, отныне запятнана грязью преступления. Его совершили люди, к которым ваша благосклонность широко известна. Неужели вы не понимаете, что теперь все станут подозревать именно вас? Мой дядя, граф Панин, говорит, что уже и сегодня в полках солдаты ропщут, называя вас соучастницей гнусного убийства. Вы должны немедля взять Алексея Орлова под стражу и провести гласное расследование. Только этим вы спасёте свою репутацию.
Дашкова смолкла, полагая, что её речь должна произвести на подругу сильное впечатление.
Екатерина молчала долго. Наконец она встала и прошлась от стола к окну.
— Я буду очень признательна вам, княгиня, — твёрдо сказала императрица, — если впредь вы не станете говорить мне, что я должна, а что не должна сделать. У меня нет желания опровергать вздорные выдумки. Как нет обязанности оправдываться перед вами. Я — ваша государыня, а вы — моя подданная. Этим всё сказано. Я явила бы пример чёрной неблагодарности, если бы после всех услуг, оказанных мне господами Орловыми, отдала бы одного из них под суд за преступление, которого он не совершал. Но что ещё хуже, я обнаружила бы себя слабой и недостойной носить корону, если бы не смогла защитить своих друзей от клеветы.
