— Тогда мы постараемся тебя развлечь, — слышу ещё один голос откуда-то справа. — Гроб железной горы.

— Тюрьма Махаяна.

— Пленительный горизонт Скандх.

— Сказочная вершина Меру.

Четыре проклятия особого ранга. Четыре территории, из которых моя техника выталкивает меня. Они появляются, удивительным образом наслаиваясь одна на другую, но в то же время каждая новая заключает в себя предыдущую, как годичные кольца деревьев. Я цепляюсь за мир, полный раскалённой лавы. Проваливаюсь ниже, успевая увидеть сотни раскрытых ладоней. Ещё — пляж на берегу моря. Дальше — повороты лестницы вокруг мировой горы.

Чёрт, проклятая техника настолько стабилизировалась, что не позволяет мне и секунды задержаться ни в одной из открывшихся территорий. Они не могут затянуть в себя пустоту.

Я снова на крыше Токийской мэрии. Один. Годжо исчез внутри пузырей вместе с духами.

Меня колотит и трясёт от ужаса происходящего. Вижу перед собой толщу духовной энергии, в центре которой Сатору.

У него получится, он точно справится. Техника Безграничности — его Необъятная Бездна — без труда лопнет все эти шары, будто иголка. Шестиглазый из клана Годжо справится. Обязательно справится. Твержу себе эти слова, будто мантру, единым, непрекращающимся потоком.

Чёрт, а если нет?

— Увеличение территории: Демоническая Гробница.

Цепляю взглядом ухмылку Сукуны, проступившую на лице Юджи. Ещё одно кольцо, закрывшее все остальные непроглядной тьмой.

Не позволю. Я не позволю тебе этого сделать, Рёмен.

***

Сатору Годжо — аномалия, Сильнейший, Шестиглазый, величайший шаман из когда-либо рождавшихся в клане — прекрасно знает, что нужно делать с чужим увеличением территории. И неважно: оно одно, их десять или сто. Не имеет значения, какими причудливыми узорами они сплетены.

Его Необъятная Бездна слишком сильна, чтобы он хоть раз задумывался о подобных вещах. Поэтому он с улыбкой встречает уже знакомую ярость в одном-единственном глазе на уродливой башке вулканоголового.

Сатору всё ещё не понимает глупый план проклятий. Четыре демона особого ранга один за другим применяют свои лучшие техники, запирая в них того, кто одним движением разрушит все сразу. При этом Хоо, который представляет куда большую опасность, остаётся снаружи. Какая глупость. Даже если это всего лишь пыль в глаза перед появлением Сукуны — сколько бы проклятой энергии ни потратил сам Сатору, Хоо разберётся с Королём одним щелчком пальцев.

От этого Годжо расслабленно выдыхает. Ненаглядная бессмертная птичка сейчас в безопасности. Хотя, если рассуждать здраво, есть ли вообще такое место, где за Хоо придётся волноваться? Сам пылающий и безнадёжно потерянный среди мифов и слоёв литосферы Ад? Так Сатору буквально вчера видел, как птичка очаровательно щебетала, выторговывая свою жизнь у подземного владыки. Переживать не о чем.

Но Годжо переживает. Слегка. Вылезшей из шва надоедливой ниткой страх колет его в бок.

Поэтому знакомый жест выходит чуть более суетливым, чем обычно. Но Сатору вкладывает в него столько энергии, что хватило бы на уничтожение всего мира.

— Необъятная Бездна.

Тухнут и тлеют угли вечного вулкана. Рассыпаются пеплом открытые ладони. Высыхает море. Рушится — камень за камнем — сказочная гора. Хозяева территорий остаются в звенящем вакууме, в бесконечности, которая даёт им всё и тут же забирает — вплоть до способности дышать.

Годжо так и знал: приключение закончится легко и просто. Сейчас он свернёт шеи этим выдумщикам и уже завтра в ночи выкрадет Хоо, чтобы снова увезти его к источникам. Он же обещал ему продолжение. А Годжо Сатору никогда не нарушает своих обещаний!

Но техника Безграничности — грёбаные парадоксы — встречает преграду на своём пути. Настолько чудовищную, что треск удара бесконечности об неё эхом раздаётся во всём теле Годжо. Будто кто-то с силой бьёт по медному колоколу, рождая волны вибрации.

Годжо понимает, что происходит, ещё до того, как его территория поглощает саму себя, лишаясь полюсов минуса и плюса. У Сатору есть всего одна сотая секунды, чтобы убить четыре проклятия особого ранга. А значит, Сукуна не поглотил как минимум пять пальцев. С другой стороны — это значит, у него их не меньше пятнадцати.

Сильнейшему едва хватает времени; кто бы мог подумать, что бесконечность может переживать о таких вещах. Последний — дух с древесными рогами вместо глаз — рассеивается красным дымом.

— Это было слишком просто, — произносит Годжо, оборачиваясь к трону, стоящему на горе костей. — Ты следующий, Сукуна.

Его голос меняется, рокочет, как мощные струи водопада, разбивающиеся о скалы в пещере. Небесная радужка сужается до пугающей точки, а лицо кривит безумный оскал. Годжо поглощён битвой. Если это и было той самой ловушкой, ради которой их с Хоо позвали сюда, то сейчас всё закончится. Рёмен, потеряв уйму проклятой энергии в равной борьбе, снова окажется заперт в теле Юджи, который вот-вот — ну же, Итадори, давай — вернёт себе контроль. А потом Хоо легко сделает то, что обещал.

— Ты ведь знаешь, что проклятия принесли мне все недостающие пальцы, да, Шестиглазый? — хохочет Рёмен. — Всё равно хочешь сразиться со мной?

Да будь их хоть сто, пока Хоо в безопасности, Сатору не станет ни о чём беспокоиться. Он вдыхает побольше воздуха, чувствуя сладкий запах скорой победы. Золотой век проклятий больше никогда не наступит. А Сукуна — настоящий безумец, если надеется выжить сейчас.

Но что-то происходит внутри Годжо. Маленькая красная лампочка заходится свечением, выдавая один за другим сигналы «SOS». Чувство всё навязчивей и неоправданней. Вот он перед ним — Король Проклятий, лишившийся своих подданных за доли секунды. Один против бога и дьявола. Его самоуверенность просто нелепа.

— Чего же ты медлишь, Годжо? Если хочешь затолкать меня обратно в тело засранца, то стоит поспешить, — подначивает Сукуна, скучающе зевая.

Но всё его лицо плывёт и горит от странного для решающего момента предвкушения. Он сейчас близок к своей настоящей демонической форме — уродливой, с двумя головами, пока ещё сросшимися в одну, и четырьмя руками, торчащими из тела Итадори.

Никаких кулаков и ударов, Сатору сосредотачивает внутри пугающий запас своей проклятой энергии, призывая собственную территорию вновь. Она спорит с Демонической Гробницей. Бездне не хватает нескольких рывков, потраченных на четыре аномальных проклятия, а технике Сукуны ещё пяти пальцев. Но исход очевиден, ведь Итадори до сих пор внутри. Стоит измотать Короля, и Юджи с лёгкостью вернёт себе тело. Ещё немного.

Там, где-то на крыше, сходит с ума от волнения Хоо. Но Годжо рад, что это не его битва. Птичка слишком часто позволяет себе сомневаться в том, что Сатору может не меньше него. Никакой благодарности за соблюдение условий на первый взгляд невыполнимого контракта. Как вообще можно не верить в то, что Годжо справится с кучкой проклятий, если он смог заполучить сердце самого несносного и неуловимого духа? Как можно — если Годжо сам полюбил, слепо и навечно, победив ради этого самого себя?

И в решающий момент, когда силы Сукуны должны дойти до критической отметки, где бы он, чёрт возьми, их ни взял, что-то разрывает Гробницу изнутри.

Между Рёменом и Сатору возникает Хоо. Вернее, нечто очень похожее на него. Демон с обросшими алыми перьями руками и огромными когтями на кончиках длинных пальцев. Вся территория Сукуны рвётся от потоков силы, которые пернатый притащил сюда за собой.

— А Гето был прав, — в кулак усмехается Сукуна.

Сатору узнаёт имя, но не может сейчас думать о нём. Красная лампочка оборачивается громогласным воем тревожной сирены.

Годжо хватает Хоо за когтистую руку, наваливается на него всем телом, чтобы вытолкнуть из Гробницы. У Сатору стоят дыбом волосы от ужаса перед тем, что обязательно произойдёт.

— Хоо, убирайся отсюда! — ревёт Сатору, одну за другой используя проклятые техники, лишь бы сдвинуть демона хоть на миллиметр ближе к разлому.