========== Страшные вещи: Сукуна и мобильный ==========

— Ну ты даёшь! Да этот удар даже Годжо не смог бы отразить!

— Я изгнал его за считанные секунды, прямо как Годжо!

— И что с того, что я провалился? Это проклятие по силе будто Годжо!

Я устал от этого имени. Годжо то, Годжо сё. Здесь, в этом странном месте, где зачем-то собираются головорезы и маргинальные маги, оно звучит почти так же часто, как выкрики «ещё выпивки!». Все — сильные и те, от кого почти не исходит проклятая энергия, высокие, низкие, злые и весёлые от количества дешёвого виски — все говорят о нём.

Обычно мало что может меня заинтересовать. Но за последний день я задаюсь вот уже вторым вопросом. Первый: какого чёрта я пробудился? Второй: что за чёрт этот Годжо Сатору? Любопытство для меня мучительно. За века, проведённые в блаженном забвении, чем-то похожем на такую желанную смерть, я отвык от настолько человеческих чувств. Но что-то в этом теле — ориентировочный рефлекс и влияние дофамина — вынуждает меня искать ответы. Ненавижу.

Ударяю кулаком по столу. На этот звук поворачивается один из магов. Что ж, ориентировочный рефлекс присущ всем, у кого есть мозг. И, пожалуй, это движение единственное, что выдаёт наличие оного в крепкой черепушке шамана, обратившего на меня внимание. Обычно только безмозглые скалятся прежде, чем выяснить, кто перед ними.

— Ты здесь новенький?

Он обращается ко мне. Его дружки смотрят на меня. Очень хочу всех убить. Но тогда не будет ответов. Будь проклята, человеческая натура…

— Да, — голос подчиняется не сразу, первое слово больше походит на карканье. — Я здесь впервые. Кто такой Сатору Годжо?

И вновь я подмечаю следы мыслительной деятельности на лице нового знакомого. В это время остальные переглядываются и недоумённо хихикают.

Чёрт, кажется, этот Годжо так известен, что вопрос о его личности выглядит как приглашение к драке…

— У тебя, что ли, недавно проклятая техника проявилась?

Маг слюнявит во рту странную скрученную бумагу, от которой идёт дым. Он чешет щетину и хмурится, глядя на меня. Честно, не ожидал такого хорошего исхода — головорез поверил в искренность моего вопроса и даже почувствовал себя кем-то вроде наставника. Хотя чему тут удивляться? Какой я в его глазах? Изящный, почти женственный парень с длинными волосами цвета пшеницы — значит, ещё и иностранец! — и едва различимой проклятой энергией. Таких на узких тёмных улочках либо толкают в стену, либо нагибают к ней раком.

— Может, тебя бы ещё в магическую школу взяли. Ты вон какой молодой. Там, кстати, и преподаёт Годжо.

— Он учитель? — несколько удивлённо уточняю я.

— Он Сильнейший, — щетинистый выплёвывает изо рта бумажную трубочку. — Шестиглазый из клана Годжо. С техникой Безграничности.

Я вижу неприятное обрюзгшее лицо словно через пелену. По моей онемевшей спине бегут мурашки. Волнуюсь, как маленький самурай перед просмотром первой публичной казни. Хоть бы отвыкшее от последствий эмоций тело нормально перенесло такое — а то ещё пойду какими-нибудь пятнами…

Но существование в этом мире Шестиглазого не могло не взволновать меня. Неужели то, что я пробудился сейчас — это знак?

— Он присматривает за сосудом Сукуна! — шмыгая носом, добавляет какой-то карлик.

Блять.

Ёбаный Сукуна. Старый вонючий извращенец. Мои надежды на предопределение тают на глазах.

— Да, я слышал, мальчишка жрёт пальцы Короля Проклятий, чтобы потом можно было убить его!

— Значит, Рёмен здесь? Сколько у него пальцев? — я очень стараюсь звучать спокойно, но, кажется, немного гнусавлю.

Ах, как же хочется настучать по обеим его головам! Беззаботная зверюга, живущая одними лишь инстинктами! Наверняка это его проклятая энергия вытащила меня из пустоты, в которую я, мать его, так долго забирался. Этому ведь учат даже детей — проснулся первым, так посиди тихо, не буди взрослых. Или они встанут в плохом настроении.

— Вроде не больше шести… — задумчиво отвечает девица в жёлтых перчатках.

— Я слышал, что всего три! — вмешивается щетинистый.

— Уже давно десять, — доносится из тёмного угла, где одиноко сидит старуха.

Думаю, так головорезы проводят большинство своих вечеров. Собираются в этой вшивой забегаловке, которую я легко нашёл по гнилому вкусу проклятой энергии, и грызутся по мелочам, ожидая новых заказов на чёрном рынке. Какие же жалкие. Позорят своим существованием всех магов. Надо бы убить их, но… Мне лень.

Пока карлик рвёт глотку, считая пальцы Сукуны, я отворачиваюсь и закрываю глаза. Темно. Но только слабый увидел бы тьму. Передо мной миллиарды нитей, расположенных так близко, что сливаются в цельное полотно. Я отвык от этого. Они похожи на червяков — шевелятся, двигаются, реагируют на моё присутствие. Хочу быстрее закончить. Касаюсь пальцами стены — рука проваливается внутрь до самого запястья.

Ненавижу. Ненавижу, блять.

Мою голову разрывает от чужих эмоций и переживаний. Тысячи человеческих жизней вторгаются в моё личное пространство, бескомпромиссно задавливая всё, что имеет значение лично для меня.

«Опять он не купил хлеб». «Когда я уже пойду домой? Может, выйти покурить?». «Ах, да-а, глубже, сильнее…». «У нас сейчас математика, чёрт».

Чужие мысли, планы, движения — чужие жизни. Мои пальцы скользят между ними, отыскивая ту самую. Сдвоенную нить, одна часть которой мне хорошо знакома.

Да, она!

Я хватаюсь за свою находку, ощущая, как она судорожно дёргается от прикосновения. Сразу узнаю братика Рёмена — нить жёсткая и горячая, будто по ней рывками толкаются ненависть и безумие. Та, другая, с которой смешалась судьба моего давнего товарища, тоже особенная. С радостью разглядел бы её внимательнее, но времени нет. Мое собственное любопытство устанавливает мне сроки.

Сжимаю нить сильнее — она разрезает тонкую кожу ладони. Кровь смешивается с тьмой.

Ну здравствуй, старина Рёмен!

***

— Итадори, ты в порядке?

Мальчишка с розовыми волосами согнут пополам. У него трясутся колени, стукаются одно об другое. Спина дрожит — сейчас бедняжку вырвет. Да, малыш, неприятно, когда кто-то дёргает за нить твоей судьбы. Животный страх вполне обоснован, ведь я мог случайно порвать её.

— Не волнуйтесь, с ним всё хорошо, — негромко отвечаю я вместо паренька.

Тот, что задал вопрос, поворачивается на звук моего голоса. Надо же, какие интересные маги учатся в этой школе. Навевает воспоминания о золотом веке колдовства…

Немного разочаровываюсь, когда вижу за спиной черноволосого шамана всего лишь химеру. Такой простенький шикигами при таком-то потенциале. Жаль, жаль, жаль…

— Кто ты?

— Открыть ворота, — вместо рвоты изо рта сосуда Сукуна вырываются эти слова.

Я сначала теряюсь, а потом чувствую тонкий аромат «связывающего» контракта. Значит, вот что Сукуна придумал, чтобы забирать себе тело в критические моменты. Приятно, что, встретив меня, он решил: сейчас именно такой. Возможно, дружище Рёмен единственный в этой эре, кто помнит обо мне. И, кажется, безалаберному демону удалось сохранить воспоминания свежими — ничем другим не объяснить ту поспешность, с которой он вырвал контроль над телом из лап мальчишки.

— Можете звать меня Хоо, — представляюсь призвавшему шикигами юноше. — К сожалению, должен откланяться. Мы с другом не виделись уже тысячу лет…

Спина сосуда Сукуны твёрдая и напряжённая. Король Проклятий явно не успел подумать над планом действий до того, как, спасая свою задницу, завладел телом. Теперь мой дружок наверняка спешно пытается решить: всё-таки проблеваться, снимая стресс, или, не теряя времени, сбежать.

— Поздно, братик Рёмен, поздно.

Я шепчу слова в ухо материального тела, но клубок из сплетённых душ уже у меня в руках. Короткая вспышка, и мы втроём оказываемся очень далеко от школы в Токио. И одновременно очень близко к ней.

Сам сосуд я не могу протащить сюда, поэтому розоволосое спазмированное тело остаётся в скрюченном состоянии где-то между. Рёмен и мальчишка напротив меня. Приняли такую причудливую форму, что я почти улыбаюсь. Не ожидал, что Двуликий призрак позволит какому-то человеку так крепко обвить свою душу. Он сковывает движения Короля Проклятий, пытается прижать все его четыре руки к корпусу и заставляет пригибать изуродованную голову к плечу.