…Ладно, главное, что он силён.

— Скажи ему, что похитил меня, — шёпотом подсказывает Сукуна.

— Эм… Я похитил братика Рёмена.

Король Проклятий одной из четырёх рук бьёт себя по лбу. Не совсем понимаю этот жест — наверно, одобрение.

— Юджи, технически это практически невозможно… Тебе бы тогда пришлось украсть самого себя. И только так…

Что? Неужели у меня голос как у этого ребёнка?

— Хватит, идиот, — рычит Рёмен в трубку. — Меня украло проклятие! Оно сейчас и говорит с тобой! Подтверди!

Киваю. Сукуна опять делает это странное движение рукой.

— А, тогда просто изгони его, — доносится из телефона.

— У него не выйдет, — спокойно замечаю я. — Лучше вам этим заняться.

— Юджи очень способный. А внутри у него сам Король Проклятий. Думаю, справятся. Отключаюсь!

— Быстрее, открой рот сосуду, — шипит Сукуна.

В первый и последний раз подчиняюсь его приказному тону. Эта говорящая шайтан-машина с голосом Шестиглазого внутри так смущает меня, что сам я всё равно ничего не придумаю.

— Сенсей, ни в коем случае не суйтесь сюда! Здесь… Здесь что-то странное. Мы с Сукуной будто бы одно целое. И он… Он боится того, кто нас похитил! — сразу с чувством вопит Итадори.

— Не смей врать, засранец! Я никого не боюсь, — в ответ орёт на него Рёмен.

Зато телефон молчит. Через секунду из него раздаётся совершенно другой голос. Такой, что кровь стынет в жилах.

— Где вас найти?

Юджи с Сукуной продолжают выяснять отношения. Я один на один с этим жутким, глубоким и тихим голосом.

— Сюда вы не сможете попасть. Переместитесь к телу Юджи, я буду ждать там.

— Кто ты такой?

Никогда не знаю, что ответить на этот вопрос. Звание Короля Проклятий больше тысячи лет назад заграбастал деятельный Сукуна, пока меня снедала скука. Моё имя стёрто из истории. Оно не говорит ни о свершениях, ни о зверствах. Я никто. Просто Хоо. Обычно моим собеседникам этого не хватает. Но голос такой требовательный, что не могу промолчать.

— Я Хоо.

— Увидимся, Хоо.

— Да, до встречи…

Сердце, почему ты так бьёшься?

========== Второе желание проклятия ==========

Сатору Годжо выше меня. Его волосы светлее моих. Он крепче сложён. Да и в принципе выглядит пафоснее. Весь в чёрном, словно ворон. Ещё и повязка на глазах. Если у него под ней пустые глазницы, тогда балл за внешность всё-таки забираю я. Если нет, то, наверно, тоже. Жаль, что проклятия не проводят конкурсы красоты (про них я уже успел узнать, победительницы таких в мозгах у каждого третьего мужика средних лет) — я бы обязательно выиграл все. Иногда мне до слёз жаль, что такая красивая оболочка скрывает отвратительное нутро. Мне бы больше подошла личина деда из провинции. Знай себе кряхти и колоти всех палкой…

Но я позвал Годжо не из-за внешности. Мне нужна его сила.

Вообще, ситуация довольна неловкая. Итадори, вместе с заключённым в нём Рёменом, отходит после «поглощения территорий». Моя ловушка вытягивает столько проклятой энергии, что нужно время на восстановление. Около двадцати минут. По моим расчётам, прошло две и ещё секунд десять… Нет, одиннадцать. Уже двенадцать. Тринад…

— Значит, ты Хоо? — наклонив голову, как большая птица, спрашивает Годжо.

Парень с шикигами куда-то исчез. Вряд ли это важно. Он выглядел таким серьёзным, не думаю, что у него вышло бы разрядить атмосферу. Между мной и Сатору сверкают искры. Я напряжённо жду выходок Сильнейшего; он оценивает того, кто напугал Короля Проклятий.

— Да, это моё имя.

— Что тебе нужно от Итадори?

Смотрю на него. Что мне нужно? Может, потрогать волосы? Они такие занятные: лохматые и совершенно розовые. Ни у кого раньше не видел такого цвета.

Чёрт, не то. Он ведь спросил это, потому что я «похитил» парня.

— Мне нужно кое-что от вас, Годжо. Братик Рёмен и его сосуд меня не волнуют.

Кажется, маг расслабился. Интересно… Значит, внимание к собственной персоне смущает его меньше, чем охота за Итадори. Заигрался в хорошего учителя?

— Выкладывай.

— Убейте меня, Шестиглазый из клана Годжо.

Жуткая гримаса искажает губы Сатору. Да, все, кого коснулись исключительная мощь и власть, безумцы. И неважно: маги или проклятия. Поэтому я ненавижу их всех. Они, кажется, могут чувствовать всё на свете, заводиться от одного слова и взгляда, взрываться целым снопом разнообразных эмоций — кривить от них лица, танцевать, биться головой о стены. Я — нет. Я не чувствую ничего, кроме ненависти. И поскольку не существует вещи, которую можно ненавидеть так сильно и долго, я иду по простому пути — ненавижу себя.

Убей меня быстрее, Шестиглазый. Искупайся в моей крови. Раздели с Сукуной мои кишки. А если найдёте внутри сердце, то сожгите его. Пусть хотя бы после смерти ощутит тепло.

— Проклятию не нужно просить меня об этом дважды.

Годжо складывает пальцы в простенький знак.

«Багровый». Техника воображения. Бесконечность сталкивается с обратным вращением и вращением вперёд.

…И проходит через меня.

Основы магии Годжо, они же апории — Ахиллес и черепаха, летящая стрела, дихотомия — настоящая морока. Идеальны в теории. Их смысл в делении пополам. Всегда существующие крошечные промежутки до цели, делающие её недостижимой. Они создают бесконечность. Клан Годжо берёт её за основу и разрушает всё, что только можно придумать, используя два полюса мироустройства — энтропию и стремление к порядку. Маги семьи Годжо гениальные математики, физики, великие колдуны.

А я низменное существо, чья суть выбирает самый грубый способ опровержения: реальность. Ту, где Ахиллес обгоняет черепаху. Стрела летит вперёд и пронзает мишень. А человек в два шага достигает конца пути.

Я не знаю, как назвать это, разве что абсолютно интуитивной связью с истоками проклятой энергии. Все эти техники, где я режу чужие нити судьбы, но при этом не могу найти собственную, сколько бы ни искал. Странное поглощение территорий, которое может стать тюрьмой для всех, кроме меня. Будто сам факт моего существования отрицает чью бы то ни было магию. Или, напротив, колдовство доказывает, что меня нет. Я никто и ничто.

Кого тебе нужно убить, Сатору? Никого. Кого должно втянуть в ткань бытия, а потом разорвать на куски взрывным вакуумом? Никого.

Я смотрю на Годжо снизу вверх. Со стенок огромного карьера, образовавшегося после «багрового» взрыва, сыпятся камни и песок. Всё ещё не вижу глаз, но чувствую на себе взгляд. Ай, он царапает ощутимее проклятых техник.

— Увеличение территории: Необъятная бездна.

Эти слова Годжо произносит, не открывая рта.

Хочу, чтобы они стали последним, что я услышу.

Но я снова открываю свои чёртовы глаза. Я дышу. Даже, блять, моргаю. Наклоняю голову и смотрю на тонкие руки, расчерченные дорожками вен. По ним бежит кровь. И ей насрать на эту идеальную территорию Шестиглазого из Годжо.

— Сделай ещё что-нибудь, — стиснув зубы, произношу я.

У Сатору серое лицо. Он хватается за грудь и сгибается напополам. Так и знал, что сегодня кого-нибудь стошнит. Благо территория молниеносно убирает за своим владельцем. Маг вытирает рот рукавом чёрной куртки. Будто в противовес моей безысходной покорности он трясётся и постукивает зубами. Его проклятая энергия снабжает мозг, превращая его в совершенный… как там его… точно, компьютер. Сильнейший готов взорвать свою черепушку, лишь бы придумать, как меня убить.

— Багровый.

Нет. Даже здесь нет.

Удар приходится прямо по мне. Но меня ведь не существует.

— Может, ты начнёшь думать быстрее, если будет немного больно? — предполагаю я из искреннего желания помочь.

Заставляю нить, выходящую из груди Сатору, натянуться. В том месте, где она немного отошла, на теле открывается рана. В ней белеют кости, порванные сосуды выплёвывают кровь. Она течёт и изо рта Годжо. Сильное тело пошатывается, магу трудно удержать равновесие с дырой в груди.

— Это ведь невозможно, — с болью в голосе стонет Сатору.