— Вам плохо слышно? Я сейчас подкручу тут, — суетится Такума, и от следующих слов у Сатору закладывает уши: — А так?

— Верни, как было, и просто перестань говорить шёпотом.

Сатору хочет потереть ушную раковину, но чтобы дотянуться до неё хотя бы плечом, нужно быть чемпионом мира по художественной гимнастике.

— Понял, — отзывается Такума на приемлемой громкости. — Вы взъезжаете на территорию Сигонеллы. Машина остановится у ангара, где нам с Юй удалось засечь сигнал с телефона Мегуми в последний раз. Скорее всего, нужный грузовик будет там.

Нет нужды это повторять, Сатору и сам прекрасно знает весь план: ведь это он его придумал, он в нём единственный исполнитель, на его плечах лежит полная ответственность за результат. Сердце неприятно ухает, разгоняя тепло по грудной клетке. Годжо списывает это на неудобную позу — причин для волнения нет. Никто не смеет волноваться, когда за дело берётся Сатору Годжо. Это один из столпов, на которых держится репутация капитана Масамичи, частной военной организации «KLD» и самого востребованного наёмника во всём мире. Джон Кеннеди умер только лишь потому, что, когда преступник-одиночка вынашивал свой план, Сатору Годжо ещё не родился. Бен Ладен прожил так долго, потому что Годжо тогда был зелёным юнцом, едва вступившим в подразделение «Дельта», откуда, дослужившись до капитана, дезертировал, найдя приют под крылышком Масамичи. Сатору Годжо — мировая панацея, таблетка от проблем с чем угодно, которую теперь может купить любой желающий. Одно правило: Годжо не работает по госзаказам. Пусть этим занимаются подстилки-«самураи».

Вдохновлённый внутренним дифирамбом собственной охуенности, Сатору пропускает момент, когда грузовик подъезжает к шлагбауму и водитель выходит из кабины, чтобы вместе с дежурным подойти к последней сцепке. Ино начинает спешно переводить диалог, начало которого Сатору тоже не слышит:

— …Мой дорогой, ты же знаешь процедуру, мне нужно обязательно заглянуть хотя бы в один фургон, — снова переходит на шёпот Такума. — Это так утомляет. Уже почти полдень, Эсо ушёл обедать, а я должен торчать тут… В общем, мужчина на посту жалуется.

Это Сатору понимает и по тону беседы. Ему и раньше приходилось проникать на военные базы, но такого разговорчивого военного он видит (лучше всё-таки слышит, видит Сатору только угол деревянного ящика и надпись «latte» на термопаке) впервые. Видимо, рискованное задание окажется приятной прогулкой — служака давно знает водителя и сейчас обходит машину, чтобы открыть двери фургона, ради приличия. Он даже не заглядывает внутрь, Сатору зря отодвигался в самый край.

— Парень, ты же не против, если я тоже пойду на обед, когда ты будешь уезжать? Распишешься, как обычно, в журнале. Я посмотрю по камерам. И зачем вообще охранять военную базу? Если сюда кто и сунется — нашпигуют… Думаю, вы и сами поняли, — Такума на другом конце шумно сглатывает.

Годжо ликует. Он и не собирался останавливаться на обратном пути, но официальное разрешение утомлённого солнечным днём дежурного заставляет любить эту жизнь и странных итальянцев с новой силой. Зря Кенто так категорично отмёл тот вариант, где Сатору на своих двоих проходит пропускной пункт во время сиесты.

Закончив с заданием и получив свои деньги, Сатору обязательно пойдёт в казино. Нельзя тормозить эту череду фантастического везения какой-то мелкой кражей оружия с американской военной базы.

— Да, синьор Кечизу, удачного дня, — непонятно зачем продолжает переводить Такума; как же переживает этот пацан! Стоит попросить Кенто, на которого Ино смотрит с щенячьей преданностью, сделать ему выговор.

— Через две минуты машина остановится, — сиплым от напряжения голосом шепчет Такума. Чёрт, да передайте кто-нибудь микрофон Нанами! Этот мандраж действует на нервы.

Дружище Кенто, будто бы прочитав мысли Сатору, спокойно и холодно произносит:

— Мы с Мей в двух километрах от базы. У тебя десять минут. Если через пятнадцать не доложишь о том, что покинул территорию, мы уезжаем и объявляем миссию проваленной. Масамичи позже отправит официальный запрос на твой труп. Если от тебя что-то останется.

— Не медлите с этим, я не хочу вернуться домой в виде кресла, — шепчет Сатору.

— Г-годжо! — до икоты пугается Такума. — Не разговаривайте!

— Малыш, прекрати паниковать, — сладкий голосок Мей. — Лучше настрой нам камеры в том ангаре, где будет Сатору. Хочу посмотреть, как его пристрелят.

— Мей Мей! — едва не плачет Ино.

— Кенто, давай ставить на то, скольких он успеет завалить?

— Нет.

— Десятерых?

— Не больше пяти, там всё-таки военные.

— Хорошо, тогда я говорю семь. Ино, участвуешь? По три тысячи, победитель забирает всё. Юй сказал: двоих.

— Он же не ты, сестрица Мей. Из его пушки только полицейских в Венесуэле стрелять…

— Я вообще-то всё слышу! Ставлю на то, что не меньше двадцати, — снова хрипит Сатору.

— Годжо, — голос Нанами. — Ты должен выстрелить ровно ноль раз. Сделай всё чисто.

— Так, — Ино пытается перебить болтовню, но в итоге просто отключает всех, кроме себя. — Вы приехали.

Годжо слышит, как глохнет машина и открывается дверь. Теперь у него есть пятнадцать минут. То время, за которое водитель дойдёт до ответственных за поставки еды, подпишет нужные бумаги и вернётся к грузовику компании «N&M».

Двери фургона легко открываются с помощью пульта управления, настроенного накануне Такумой. Сатору напрягает онемевшее тело и с трудом скользит к свету. Бьётся локтем о край ящика с яблоками, клянётся больше никогда не есть эти гадкие фрукты, но берёт себя в руки и выглядывает из открытых дверей. На улице пусто. Ни одного человека. Все действительно ушли обедать.

— Ино, Юй, камеры?

— Работают, но с помехами, — отзывается Мей вместо брата.

— Делайте всё быстро, — советует Такума; будто бы Годжо собрался гулять по округе и рассматривать достопримечательности. — По нашим данным, грузовик в ангаре справа.

Армейские ботинки поднимают пыль ударом толстых подошв о землю. Сатору выпрямляется и потягивается. Больше нельзя оглядываться по сторонам. Лучший способ чужаку остаться незамеченным на военной базе: вести себя так, будто он из тех, кто ходит сюда каждый день на работу. Камуфляж, бронежилет и кобура глока на поясе помогут, в случае чего, слиться с толпой. С проходящими мимо военным стоит приветливо здороваться, по открытым пространствам между ангарами идти спокойным шагом, а к грузовику подходить вразвалочку и ворчать о том, что какая-то важная шишка отдала приказ перегнать его подальше.

Сатору вживается в роль и напевает себе под нос американский гимн. Все постройки на базе абсолютно неотличимы друг от друга. К счастью, справа только один ангар — синий с огромными пятнами ржавчины на боках. Годжо прислушивается, но кроме шума ветра и негромкой мелодии из радиоприёмника рядом ни единого звука. Сигонелла будто бы вымерла. И Сатору неимоверно этим доволен — он подходит к гаражу расслабленно, сердце давно не торопится и позволяет наслаждаться везением.

Приоткрытая дверь легко поддаётся. Внутри помещения стоит чёрный грузовик скания r730 — без номеров, с тремя сцепками. Годжо пританцовывает от радости. Да что уж тут, он готов сплясать тарантеллу прямо у бампера машины. Оставшихся двенадцати минут как раз хватит на страстный танец и незаметный побег с базы.

Скания — навороченная шведская тачка, в которой шестьдесят тонн русско-китайского вооружения, полмиллиона баксов самого Годжо и платочек, чтобы утереть нос старику Фушигуро — стоит и ждёт, пока лучший наёмник в мире прыгнет за руль, заведёт её ключом, подготовленным Ино, и украдёт прямо из-под носа калабрийцев и военных.

Но сначала нужно найти крошку Мегуми.

— Грузовик на месте, — нараспев произносит Сатору, последнее слово теряется в громком выдохе облегчения Такумы. — Есть информация по Мегуми?

— Юй удалось вычислить, каким номером он пользуется сейчас. С телефона Цумики отправили ему сообщение с просьбой прийти в нужный ангар, — отвечает Кенто, и даже через помехи Годжо слышит то, насколько он недоволен этой частью плана.