— Вот умничка, — улыбается Сатору и треплет чёрную макушку.

— А ты? — бурчит Сугуру.

— А я, если что, постараюсь не заляпать твой плащ кровью.

— Сомневаюсь, что кровь сукуновских шестёрок сюда попадёт, — вяло и натужно, но всё-таки отшучивается Гето. Сатору смеётся громче положенного.

Машина впереди останавливается. Из неё выходит тот лысый придурок Джого с автоматом — Сугуру громко икает — и повелительно машет рукой, указывая на то, что пора вылезать из грузовика.

Годжо осматривает двор перед домом. Впереди большое здание — всё, как в мечтах о богатой жизни среднестатистического европейца: мрамор, белые колонны, лепнина и позолота. По бокам расходятся клумбы и ровно выстриженные кусты. Всё остальное пространство пустое, будто специально создано для того, чтобы огромная скания легко могла подъехать к самому крыльцу. Но Сатору понимает, какую идею преследовал наркобарон, когда обустраивал двор так — лимузины из-за устройства большого двора перед поместьем могут делать круг, чтобы высаживать именитых персон у входа и сразу же ехать дальше. Сукуна явно рассчитывал, что сливки общества будут съезжаться к нему на светские приёмы. Мысли о трогательном эго Двуликого выбивают из Сатору смешок.

Дверь грузовика легко открывается. Тяжёлые ботинки грузно бьют по плитке двора. Годжо потягивается, белый лонгслив поднимается, открывая Джого и Ханами, который тоже вышёл из тачки, кобуру глока на поясе. Никаких дополнительных указаний про оружие не было. Одноглазый — он знает, как опасен Годжо с огнестрелом — раздувает ноздри и плотнее прижимает к себе автомат.

Сатору оглядывается в поисках Сукуны, но его отвлекает шум мотоцикла. Байк показывается слева от скании, отлично вписываясь в небольшое расстояние между грузовиком и зелёной оградой. Годжо средним пальцем опускает очки — хочет внимательнее рассмотреть водителя. Тот в шлеме, по комплекции не дотягивает до крупного и мощного Сукуны.

Да, определённо не Двуликий.

Слишком уж жеманно он тормозит мотоцикл, слишком изящно выставляет вперёд ногу, обтянутую узкой штаниной чёрных джинсов.

Шлём ложится на сидение. Вниз падает тонкий пепельный хвост. Махито.

Его появление — неожиданность. Но Годжо догадывается, зачем он здесь, и слова работорговца тут же подтверждают эту мысль:

— Чего пялишься? — крысится он, сморщив свой узкий нос. — Я приехал забрать свою вещь.

Чтобы улыбнуться, нужно приложить усилия. Проконтролировать лицевые мышцы, строго запретив им изображать такой желанный и уместный оскал. Сатору понимает, о ком говорит Махито. И это бесит.

— Где крыса?

Обмениваясь взглядами с работорговцем, Годжо пропустил появлением Сукуны. Он стоит у лестницы, ведущей от входной двери и крыльца к двору со сканией. Спускается на несколько ступеней, но всё-равно остаётся на уровень выше всех присутствующих.

— Вытащи его, — отдаёт приказ Двуликий и неопределенно машет рукой, показывая, что ему всё равно, кто этим займётся. Первым реагирует Махито — делает шаг к грузовику. Но Сатору опережает его: обходит кабину прямо перед носом работорговца и открывает дверь.

— Вылезай, — говорит он Гето. У того, кажется, онемели ноги. Он пытается оттолкнуться руками от края кресла, но дрожащие пальцы соскальзывают. Обкусанные ногти царапают кожу сидения. Сугуру смотрит на Годжо затравлено. Хоть и сидит на возвышении — взгляд всё равно снизу вверх.

Сатору обхватывает его за предплечье и тянет на себя. От такого напора крысёныш пугается ещё сильнее, не сразу ориентируется и спотыкается о край кабины. Вываливается из неё, падая на колени. Годжо продолжает безучастно сжимать руку. Слева прыскает Махито.

— Привёз и крысу, — говорит наёмник, глядя прямо на Сукуну. Тот не отвечает на взгляд. С отвращением рассматривает Гето; он неловко поднимается и отряхивает плащ. Одной рукой это делать неудобно, а Сатору не отпускает вторую. Сугуру дёргает ей, думая, что это шутка. Пальцы наёмника не разжимаются. Под ними напрягаются мышцы и тут же расслабляются, превращаясь в желе. Гето с ужасом смотрит на Сатору. И пусть это выражение поймано периферийным зрением — оно выбивает на шее капли ледяного пота. Гето испуган так сильно, что его зубы бьются друг о друга в плотно закрытом рту.

— Приведи его, — кивает Сукуна.

Сатору отпускает предплечье и подталкивает в спину:

— Иди.

Гето делает шаг — словно по канату. Нога неустойчиво становится на плитку, подгибается щиколотка, отчего дрожь проходит по всему телу. Сугуру разворачивается к Сатору, одними губами произносит: «Махито».

Пот змейками ползёт по спине. Сатору хочется завыть и вытащить глок. Он не думал, что Гето — тот самый, который пару дней назад ворвался на базу работорговцев — так сильно боится своего бывшего. Но наёмник только выше поднимает подбородок, говорит:

— Иди.

Любая попытка заступиться за Сугуру сделает хуже.

— Малыш, я свожу тебя в кино на мелодраму, — тягуче, самодовольно и громко начинает Махито, словно понимает, что речь о нём. — Раз тебе нравятся невозможные истории любви.

Сукуна улыбается так, будто слова работорговца его веселят. Махито заискивающим взглядом выхватывает это выражение и, заручившись поддержкой, продолжает шоу. Отходит от грузовика, приближается к Гето и галантно подаёт ему руку.

— Синьор наёмник приехал сюда работать, — кривляется Махито. — Не мешайся под ногами. Помни, что орлы — в небе, а лягушки — в болоте, — работорговец звонко смеётся, щёлкает Гето по носу и всё-таки хватает за трясущуюся руку. Наклоняется к уху, отодвигает прядь кончиками пальцев, стреляет глазами в сторону Сатору и шепчет, чтобы тот услышал: — А я цапля, мой лягушонок.

Сатору опускает глаза, чтобы не видеть, как зубы обхватывают край ушной раковины, как вздрагивает Сугуру и, наплевав на здравый смысл, рывком оглядывается, беспомощно пытается стряхнуть с себя руку Махито. Тот хохочет, сжимает крепче, подводит информатора ближе к Двуликому.

— Доволен? — Сукуна обращается к работорговцу, который теперь по-свойски прижимает к себе Сугуру, плотно фиксируя объятиями его руки вдоль тела. Махито хочет ответить, но Двуликий обрывает: — Тогда заткнись. Бери этих, — наркобарон кивает на Джого и Ханами. — И проверяйте грузовик.

— Ключ, — бросает Сукуна в сторону Годжо. Тот послушно залезает в задний карман джинсов и протягивает проходящему мимо Махито брелок. Ублюдок накрутил волосы Гето на кулак и теперь тащит его за собой, заставляя боком кренится к земле. Чёрные глаза, вокруг которых синевой расползлись лопнувшие сосуды, с мольбой цепляются за Сатору. Годжо стискивает кулаки и вновь невидящим взглядом упирается в землю.

— Лягушонок, будешь помогать проверять, — вдалеке, где-то у третьего фургона, поёт Махито и нажимает на кнопку, открывающую дверь. — Внимательно. Накосячишь — и я накажу тебя дома.

— Pusti ga, — раздраженно гаркает Ханами, но тут же его прерывает бас Джого:

— Харе его защищать!

— Идиоты, — себе под нос говорит Двуликий, привлекая внимание Сатору. — Ненавижу идиотов, — повторяет он громче, глядя прямо на Годжо. — Особенно упрямых идиотов.

Наёмник понимает отсылку без объяснений. Короткие толстые ногти впиваются в кожу ладони так сильно, что вот-вот на плитку польётся кровь. Но это стоит того, потому что помогает держать лицо расслабленным. А дикий блеск в глазах… Сатору надеется, что его скрывают очки.

— Если бы твои друзья не были упрямыми идиотами, не пришлось бы тащить сюда крысу, — расслабленно и монотонно продолжает Двуликий. Вдалеке продолжают хлопать крышки ящиков и двери фургонов, но Сатору всё равно слышит звон, с которым бьются друг об друга кольца на пальцах наркобарона. Он поправляет белый пиджак, ровнее укладывая его на красный атлас рубашки. Выглядит настолько спокойным, что Годжо чувствует себя шавкой, вздумавшей лаять и рычать на океан.

— Скучная болтовня, — перебивает Годжо гораздо агрессивнее, чем собирался. — Отпускай заложников и расходимся.