— Не отвлекайся, выродок, — обращается Сукуна к Сатору, придерживая ослабшего Кенто под мышку.

Мей и Тодо упрямо смотрят в пол. У Иори от слёз блестят глаза.

— Как видишь, твои друзья у меня, — спокойно продолжает Двуликий; но безумие выдают дрожащие в уголках губ линии татуировок.

— Что ты хочешь? — Годжо не узнаёт свой голос, он сухой и скрипучий, как та самая дверь, за которой только что скрылся Сугуру. Думать о нём опасно. Красная пелена становится гуще, очки не спасают. Перед глазами всё кружится и плывёт, в ушах стучит навязчивое: «убивать».

— Я? — оскал Сукуны сдвигает татуировки ближе к горящим глазам. Он отпускает Кенто, и тот беспомощно оседает на пол, зажимая рукой рану. Хрипит, пытаясь контролировать дыхание. — Всего ничего: найди грузовик с оружием и привези его мне. Тогда я отпущу твоих друзей.

Годжо ждёт безумной шутки. Какой-нибудь сумасшедшей выходки, уверяющей, что это условие — насмешка. Ведь скания здесь, у Махито. Но Сукуна смотрит прямо на Годжо. Ставит ногу в армейском ботинке на плечо Кенто, заставляя его согнуться и выплюнуть на пол ком густой крови.

— Если оружия не будет у меня послезавтра, я пришлю тебе их головы. А потом выпотрошу тебя. Понял?

Люди вокруг Двуликого одобрительно шумят. Человек двадцать пять. Ещё работорговцы снаружи. Сатору кожей ощущает безысходность. Он ничего не может сделать. Только тупо, бездумно и покорно спросить:

— Разве оно не у тебя?

— Я не разрешал задавать вопросов, выродок, — вмиг становится серьёзным Сукуна. — Теперь девка.

Двуликий кивает в сторону Утахиме. Мужчина рядом с тем, что держит её, с замахом бьёт прикладом своего автомата по лицу Иори. Трещат кости, дёргается Аой, но тут же останавливается, влетев животом в дуло винтовки. Утахиме теряет сознание.

— Ещё вопросы? — скалится Двуликий.

Годжо одними губами произносит «нет».

— Тогда просто принеси мне пушки.

— Хорошо, — отзывается Годжо и закрывает глаза. Он видел достаточно. Он никому этого не простит. Ни Сукуне, ни Гето, ни самому себе.

========== Глава 11, где самое время вспомнить о Болгарии ==========

Телефон разрывается от звонков. Из-за вибрации скользит к краю кровати, угрожает упасть во второй раз. Первый удар об пол уже оставил сетку трещин на экране. Вокруг них изображение дрожит и светится радужными помехами. Новый вызов — мобильник летит вниз.

Годжо ловит его. Отправляет в стену. Глухой грохот и снова ненавистная вибрация.

В ответ из соседнего номера брань. Дешёвая гостиница в пригороде Таормины пользуется спросом. Сатору не помнит, как добрался сюда. В бреду расплатился картой, забыв об осторожности, еле дошёл до второго этажа и упал на грязный пол рядом с кроватью. Обхватил голову руками и попытался собрать воедино разлетевшиеся осколки.

Сидит так до сих пор. Смотрит в стену и подкидывает зажигалку. Вдруг та отскакивает от ладони и падает. Годжо дёргается как от удара. Скручивается и утыкается лицом в безобразное гостиничное покрывало. Оно пахнет пылью и сыростью. Сатору хватает его зубами и зверем ревёт. Тупой болью по дёснам расходится напряжение. Ноют резцы. Годжо дёргает головой, хлипкая ткань трещит, на пододеяльнике расползается дыра.

Сукуна уехал с базы Махито и забрал с собой Кенто, Мей, Иори и Тодо. Сатору стоял в толпе вооружённых калабрийцев и работорговцев, смотрел на это как на шествие приговорённых к смертной казни. За Нанами тянулась кровавая дорожка. Ураюме тащил за собой оглушённую ударом Утахиме. К Годжо подогнали мотоцикл. Дали телефон, с которого нужно связаться с Двуликим, когда грузовик с оружием найдётся. Сказали: если этого не случится, на номер пришлют видео. Ждали, пока Сатору спросит, что за видео. Но он понял и так.

Можно было поехать к Тоджи. Там ждали Юй, Ино и девочка-попугайчик. Но Сатору гнал мимо названия «Ортиджия» на дорожных знаках. Произошедшее убедило его, что работать в одиночку, — единственное правильное решение.

Снова звонит мобильник. Не тот, что дал Сукуна, а личный. Там уже тридцать пропущенных от Фушигуро и Юй. Ещё два от командира Масамичи. Случившееся — критично для «KLD». Согласно протоколу, Сатору должен немедленно предоставить отчёт и запросить подкрепление. Он криво усмехается этой мысли. Кого могут отправить помогать сильнейшему? Батальон тупых плюшевых игрушек — новичков, которых сотнями вербует Яга? Может, Масамичи приедет сам? Или обратится к Гакуганджи, чтобы тот поднял свои правительственные связи? Это все смешно и нелепо. Если раздуть международный скандал сейчас — умрут все. Годжо закрывает глаза и вместо темноты видит обескровленные тела товарищей. Он жмурится, чтобы отогнать картинку. На её место приходит новая — худая девчонка на полу. Её холодное тело конвульсивно дрожит, одежды нет, на тонких лодыжках синеют отчетливые следы пальцев.

Сатору цепляется за волосы, оттягивая их назад. Хочет вытянуть из себя это воспоминание.

Повторяет, что тогда был глупым и молодым. Сейчас он такого не допустит.

Безумно смеётся, запрокинув затылок на порванное одеяло. Ни черта не поменялось. Он поверил ёбаному Сугуру Гето.

Одна мысль о сицилийской крысе кипятит кровь.

— Чёрт, чёрт, — повторяет Годжо, чтобы слышать свой голос и держаться на грани рассудка. — Долбаный пиздец. Надо же быть таким идиотом.

Это почти смешно. Не догадаться обо всём сразу после того, как в Таормине Гето упустил раненого выблядка. Нет. Раньше. Не догадаться обо всём, как только информатор заговорил. Бархатным, мурлычущим голосом спросил: «Так что, переспим?». Нужна была всего капля здравого смысла, чтобы сопоставить эту интонацию с той, которую Сатору услышал на Сигонелле. Одна капля. Но чёртово фарфоровое лицо и скользкий атлас пиджака не оставили даже её. Годжо, как сопливый пацан, втюрился в тяжёлый запах отвратительных духов, хитрый прищур, крутую линию челюсти. Сугуру Гето — наркотик, на который наёмник добровольно подсел. Таскал его с собой, выкладывал перед ним все карты, посвящал в планы, играл во влюблённость, но — боже, как нелепо — действительно хотел познакомить с мамой. Зато теперь ясно, как нашёл их Ураюме и почему они почти две недели разъезжали по крошечному острову в поисках огромного грузовика с десятками тонн оружия. Гето специально водил кругами, чтобы Сукуна договорился с американцами и в нужный момент покинул Сигонеллу.

Теперь Годжо нужно достать из-под земли чёртовы пушки. Как это сделать — такая же тайна, как круги на полях и Стоунхендж. Блядской машины нет. Про неё ничего не знает сам Сукуна. Все планы и догадки, которые последние две недели строила компания наёмников и Тоджи, развалились, как башня в дженге. Пришёл Двуликий, небрежно вытянул из нижнего ряда брусок со своим именем, и вся конструкция с грохотом рассыпалась.

Сатору, пошатываясь, встаёт. С колен падает пустая пачка сигарет и штук десять чёрных от гари фильтров. Колючий ком блевотины толкается в стенки гортани. Годжо сглатывает. Ему нужно что-то делать.

Сначала он ударом ботинка доламывает телефон. Связаться с Юй стоит, но потом — уже с хорошими новостями.

Идёт в ванную; глядя в крошечное грязное зеркало над раковиной растягивает губы. Улыбка на месте, а вот глаза точь-в-точь как у побитого пса. Сатору опускает с макушки тёмные очки. Теперь лучше. Немного криво, но если не приглядываться, то почти не похоже на оскал человека, в мыслях которого только одно — найти крысу и выпустить ей кишки.

Глок, кастет, дубинка, даже идиотская граната, — всё на месте. Сатору тянется к заднему карману джинсов, чтобы достать телефон и вызвать такси. Мобильника там нет, потому что он, развороченный, валяется на полу у стены. И это — последняя капля. Годжо с чувством бьёт лбом в зеркало. То трескается, осколки крошатся на фаянс раковины. На них только пара капелек крови.

— Сука, — шипит Сатору, размазывая красную жижу по лбу. — Да ебись оно всё…

Почти не больно. Как комарик укусил. А Годжо, чтобы прийти в себя, сейчас нужны челюсти аллигатора, сомкнутые на голени. Иначе он не сможет успокоить внутренний шторм, из-за которого привычная маска так плохо ложится на лицо.