— Ты догадливый! Прямо как я представлял!

— Ебанутый, — очень тихо шелестит Джого, убирая винтовку за спину. Вместо неё достаёт из кобуры хеклер и сразу взводит курок.

— Разве глаза можно продать? — засовывая руки в мягкие карманы кардигана, спрашивает Сатору.

Периферийное зрение ловит детали окружения. Ангар пустой, стены из листов профнастила тонкие и совершенно не прочные. Такие Аой вынесет плечом. Если у них с Кенто получится запрыгнуть в машину, то её кузов с лёгкостью разорвёт обшивку, и Сатору останется только на ходу запрыгнуть на пассажирское.

— Продать? — удивляется Махито. — Я хотел их себе в коллекцию. Такой многогранный голубой редко встретишь.

— Ах, в коллекцию, — присвистывает Годжо. — Типа анатомический раздел русской Кунсткамеры?

Махито воодушевлённо кивает. Подлетают рваные пряди чёлки, безумным блеском горят светлые глаза.

— Да, мне там понравилось. Но всё же моё собрание немного лучше. Хочешь посмотреть?

— Ну если только не с обратной стороны баночного стекла, — ухмыляется Годжо. Ему хотелось бы захихикать, продолжить шутку, но что-то в Махито раздражает его так сильно, что привычная маска никак не хочет становиться на место. — Может, перейдём к делу?

Сатору произносит это таким тоном, что и полному идиоту ясно: никакого «дела» нет. Махито в ответ масляно улыбается. Весь их предыдущий ленивый разговор к этому и вёл — ловушки расставлены, остаётся только ждать, кто попадётся первым.

«Годжо, — крошечный наушник, лежащий на барабанной перепонке, передаёт звук с раздражающим эхом. — Люди Махито окружают ангар. Кенто сообщает, что наши на позициях».

— К делу? Я думал, ты просто заехал поздороваться, — Махито потягивается, поднимая руки над головой. Балахон задирается, и Сатору видит пояс с пистолетом. — Хотел предложить дойти до домика и выпить чай.

Одноглазый так напряжен, что Сатору чувствует кожей волны его предвкушения. «Проклятия» подают к чаепитию засаду и десятки разряженных обойм. Стоит шаг ступить за ворота пустого ангара, как придётся лавировать между пуль и ножей. Годжо улыбается и достаёт руки из карманов.

— Да у меня такое дело: раз плюнуть, — вальяжно начинает он. — Просто спросить, — будто невзначай отводит назад тяжёлую плетёную ткань кардигана, упирает кулаки в бока, щёлкая суставами.

— Мне напели птички, что ты уже заезжал к Юте с вопросом, — продолжает Махито. — Давай всё-таки дойдём до дома? Там чай, печеньки.

Одноглазый на шаг отходит назад, сосредоточенный, готовый в любой момент приставить дуло хеклера к спине.

— Чай и печеньки? Как будто в стартап зовёшь работать, — Сатору беззаботно кривит лицо.

«Годжо, скоро начнётся», — подтверждает Ино то, что давно уловили инстинкты наёмника.

— Что ж, делать нечего, — Махито снова разводит руками, манерно проворачивая длинные кисти. — Спрашивай.

Так чувствует себя грид-гёрл на старте Формулы-1. Взмахнёт чёрно-белыми флажками — и завизжат шины, в воздух поднимется пыль, трескучим залпом взорвутся искры. Годжо задаст вопрос — и одноглазый чёрт за спиной ткнёт хеклером промеж лопаток, Махито наведёт ствол на лоб.

— Вопрос такой, — Сатору намеренно растягивает слова, наслаждаясь тем, как кровь наполняется адреналином. Он шипучий, словно только что открытая газировка. От него бешено сокращается сердечная мышца, колет кончики пальцев. — Очень важный вопрос. — Контролировать это состояние почти невозможно, но Годжо справляется. Это отдельный кайф. Группироваться в падении, за волосы вытягивать себя из бездны. — Не представляешь насколько…

— Не томи, — улыбается Махито, и уголки его глаз опускаются.

— Гето Сугуру. Ты обидел его, верно?

— Что? — оторопь сволочи длится мгновение, а дальше приказ: — Джого!

Пистолеты взлетают одновременно. Хеклер — у седьмого позвонка, пушка Махито смотрит точно в переносицу. Сердце скручивается жгутом.

«Годжо!..» — начинает Такума, следующие слова растворяются в скрежете помех.

— Не вздумай тянуться к своим цацкам, — теперь Махито не скрывает безобразный оскал.

— Говорил же, ничего в нём особенного, — бурчит одноглазый за спиной.

— Руки вверх и идёшь за нами.

Годжо уже кривит губы, чтобы рассмеяться в красное от напряжения и гордости лицо Махито, как вдруг:

— Стойте!

Голос со стороны дверей в ангар. Знакомый настолько, что на спине Сатору каплями вспухает ледяной пот. Годжо не может отвлечься, чтобы посмотреть, но знает, кто там стоит, и без этого.

— Махито, что ты?.. Джого! Опустите пушки.

Длинные чёрные волосы, ужасный наряд, невозможно красивое лицо с чертами тонкими, как линии туши на древнем холсте. Годжо тупеет просто оттого, что Гето подходит и оказывается на расстоянии вытянутой руки. Наёмник теряет всякую бдительность, поворачивает голову так, что дуло пистолета Махито царапает ему висок.

— Ты!.. — разбуженной змеёй шипит работорговец, но быстро возвращает лицо, елейно произносит: — Опять здесь командуешь?

Годжо не слушает, что там несёт Махито. После всех проигнорированных звонков и сообщений — увидев Гето сейчас — он теряет ощущение реальности. Хочется хотя бы минутку поговорить. Ино в наушнике молчит, значит эта минутка есть.

— Как раз тебя вспоминали, — смеётся Сатору, разглядывая отвратительные широкие бордовые брюки в полоску. — Моя красавица соскучилась?

— Ты ничего не путаешь? — рычит Джого и тычком пистолета напоминает, что он всё ещё между лопаток. Одноглазый единственный остаётся сосредоточенным и не пялится на подошедшего Гето. — Крыса, вон отсюда! Мы сами разберёмся!

— Эй! — Сугуру дёргается, поднимает руку, словно хочет отвести хеклер подальше от Сатору. Но что взять с крысёныша: он одёргивает кисть, стоит Джого оторвать ствол от лопаток Годжо и махнуть им в сторону.

— Тш-ш, — Махито тоже замечает это движение и округляет свои безумные глаза, через плечо наёмника обращаясь к вспылившему подчиненному.

Сатору пользуется тем, что Махито отвлёкся, — хлопает по его ладоням. Тот инстинктивно ослабляет хватку. Годжо достаточно этого мгновения, чтобы перехватить пушку. Молниеносно вырвать её из дрогнувших пальцев. Ещё тысячная секунды — стремительный поворот. Пистолет в правой руке, левая — рывком опускает хеклер Джого и удерживает его сбоку. Короткое дуло тонет в объёмных полах кардигана. Единственный глаз мужика смотрит с суеверным ужасом. В нём отражается безумное лицо Сатору Годжо. Пальцы Джого тоже слабеют от страха — наёмник забирает и его пушку.

Махито отмирает — прошло не больше секунды — хочет ударить Годжо в шею, но тот легко отводит левую руку назад, целясь пистолетом в его же бывшего владельца. Дуло только что отобранного хеклера жжёт ключицу Джого.

— Опасно меня недооценивать, — выдохнув, чтобы снова стать собой, произносит Сатору.

— Что ты… — Гето последним понимает, что произошло. В растерянности делает шаг назад, переводя взгляд с одной руки Сатору и хеклера в ней на другую — с пистолетом, который ещё секунду назад принадлежал Махито. — Сатору, боже, блять…

— Он угрожал тебе, — пожимает плечами Годжо. — Так могу делать только я.

— Мне обязательно это слушать? — брезгливо спрашивает Джого.

— Ну если ты против… — Сатору направляет целик в лоб, сильнее прижимая палец к спусковому крючку. Одноглазый, икая, трясёт башкой.

Махито скалится, но не решается хоть что-то предпринимать. Он понимает, что в реакции проигрывает Годжо так же, как хомяк — кобре. Джого хрипит, недоверчиво осматривая то свои руки, то тонкие пальцы босса.

— Вообще ты вовремя, — Сатору, довольный тем, как притихли работорговцы, с улыбкой обращается к Гето. — Я как раз выяснял, как обидел тебя этот…

Махито перекрикивает, разбрызгивая слюну:

— Мы просто трахались! Ничего больше! Он сам просил!

— Что? — щурится наёмник.

— Сатору, хватит, — Сугуру холоден и зол, Годжо смущается этой реакции всего на мгновение, потом продолжает:

— Цыц. Просил что?