— Да, синьор, выглядит… опасным, — отзывается официант.

Годжо всё-таки прячет пистолет в багажник. Поднимается на веранду, по пути хватает свободный стул. Ставит его к свободному краю прямоугольного стола, рядом со стойкой для вина, которую небрежно толкает ближе к Нанами.

— Это паста? — Сатору с интересом смотрит на одно из блюд Кенто; стремительно подхватывает вилку, накалывает на неё кусочек кальмара и отправляет себе в рот. — Вкуфно.

— Желаете сделать заказ сразу, или принести меню? — вежливо интересуется официант.

— Можно сразу. Мак-н-чиз, пожалуйста.

— Простите…

— Здесь итальянская кухня, — подсказывает Гето просто для того, чтобы избежать кровопролития, которое собирается устроить Нанами. Вслед за кальмаром, украденным из его тарелки, потянулась полоса тальятелле; испачкала салфетку, скатерть, осталась лежать мёртвым ленточным червём.

— Да, и я хочу макароны с сырным соусом, — пожимает плечами Годжо, откидываясь на плетёную спинку.

— Могу предложить вам то же блюдо, что и у синьорины: равиоли с картофелем, рагу из говядины и сырным фондю, — официант пытается сделать хоть что-нибудь. — Или принести вам меню?

Сатору привстаёт со стула, чтобы посмотреть на то, что в тарелке Утахиме. Гето в нос ударяет запах отельного геля для душа с едва ощутимой примесью пота. Для человека, который час гнал на байке, Годжо слишком хорошо пахнет.

— Это не похоже на мак-н-чиз, — сомневается он.

— Быть может, меню?

— Быть может, посыпете спагетти сыром? — Сатору дразнит, но беззлобно.

Официанту обещает уточнить у шефа.

— Напитки?

— Кола-колу, пожалуйста.

Гето прыскает и едва не давится перечным соусом. По спине его заботливо похлопывает Годжо. Одним своим появлением он заполняет всё пространство веранды, лишая всех малейшего шанса на неловкость и тишину.

— Утахиме, поменяемся местами?

— Зачем это?

— Я хочу сидеть рядом с Сугуру.

— Детский сад. Ты и так сидишь рядом.

— На другом конце стола! Хочу ближе.

Сатору достаточно близко. Локтем задевает, когда тянется к пепельнице, коленом — просто так, потому что может. Его нога горячая, Гето чувствует это через ткань своих шерстяных брюк.

— Подвинься к нему, я не мешаю.

— Помешала вчера, — не глядя на неё, произносит Годжо и вставляет в рот сигарету, обхватывая губами фильтр.

Сугуру с утра узнал от синьоры Йошино, к кому хотел зайти посреди ночи виновник перестрелки. В одном только халате, зато с двумя бутылками виски. Эта новость отдалась неприятным скрипом в грудной клетке, будто кто-то вовремя не смазал ржавые петли старой двери. Гето не хотел, но всё равно принялся гадать: чем бы закончился этот визит? Разговором про Болгарию, от упоминания которой он не удержался вечером, или…

— Утахиме, будьте любезны, поменяйтесь с ним местами. Он собирается курить, а я не терплю сигаретный дым, когда ем, — голос Кенто отвлекает от странных мыслей.

— Ну если вы просите… — Иори встаёт, громко проезжается ножками стула по деревянному полу.

Гето и сам хочет закурить. Но он сидит прямо напротив Нанами, который как раз двигает к себе первое основное блюдо — крупные креветки в кунжутной корочке.

Пропустив Утахиме к Годжо, Сугуру отходит от стола.

— Я покурю на улице, — кидает он и нащупывает в кармане пачку сигарет.

— Я с тобой, — кто бы сомневался: Сатору идёт следом.

— Правильно, — Тодо отвлекается от своего ягнёнка, одобрительно поднимая вверх большой палец.

Гето не хочет оборачиваться, чтобы лишний раз не встречаться взглядом с Годжо. Спускается по небольшой лестнице, сворачивает налево, огибая веранду, и останавливается у урны в тупике. Он не слышит шагов, поэтому решает, что надоедливый идиот остался дымить у своего — а, нет, чужого — мотоцикла. Но развернувшись, Сугуру едва не врезается носом в подбородок Сатору.

— И жесты японские, — Гето делает шаг назад и спиной чувствует ветки лианы на стене, — и отношение к личному пространству?

Годжо будто не слышит. Не двигается с места, только, наклонив голову, поджигает сигарету, закрыв её рукой от ветра. Тянет огонь зажигалки к Сугуру. Ничего не остаётся, кроме как позволить прикурить.

Непривычно тихий и серьёзный, Сатору плечом облокачивается на стену. Опирается на неё же виском. Смотрит на Гето так внимательно, что тот невольно передёргивает плечами, словно пытается скинуть с них руку, нагло лезущую в острый вырез его свитера.

Курят молча. У Годжо длинные и крупные пальцы, сигарета выглядит в них несуразным обрубком. Он подносит её к губам, тянет, отрывает, только потом вдыхает глубже и выпускает из лёгких дым. Из-за тёмных очков Сугуру не видит глаз, но готов поклясться, что его рассматривают. Дотошно, как под микроскопом, изучают.

— Где ты взял эту одежду?

Гето готов ударить себя за то, как глупо вздрагивает от низких ноток голоса.

— Это местный дизайнер…

— Нет. В отель ты приехал в кофте и пиджаке, а сейчас на тебе это. Откуда?

На этот раз рука непроизвольно дёргается, чтобы всё-таки хлопком приземлиться на лоб. Но Сугуру останавливает себя. Он слишком привык к вопросам о стиле, поэтому автоматически начал высокомерно отвечать, где купил плащ с золотым восточным орнаментом на подоле. Ещё немного, и предложил бы поделиться контактами бутика.

— Я попросил, мне привезли. А ты?

На Сатору джинсы и чёрная водолазка. Рукава, видимо, коротки, поэтому он поднял их до середины предплечий. На белой коже — гребни синеватых вен.

— Купил по дороге. Ты помял мою рубашку вчера.

Если он успел заглянуть в магазин, то предполагаемая скорость езды по трассе переваливает за сотню. Да он, чёрт возьми, летел. Обгонял феррари и ламборгини.

— Понятно.

Пусть не надеется, Сугуру не предложит купить новую. Он последним рывком дотягивает сигарету до фильтра, кидает в урну и собирается уходить. Годжо не двигается с места. Занимает весь узкий переулок. Невозмутимо вытаскивает мятую пачку из заднего кармана и закуривает снова. У Гето начинает кружиться голова от плотного дыма во влажном воздухе.

— Знаешь, мне вчера сон приснился, — сначала Сатору приподнимает один уголок губ, следом — второй, возвращает наглую ухмылку. — Будто одна мышка пищала о том, чего знать не должна.

Хочется попятиться. Сугуру всё-таки подался вперёд, когда решил, что сможет сбежать, поэтому до стены позади ещё пара шагов. Но сделать хоть один из них значит проиграть. Признать давящую ауру и уступить ей. Поэтому Гето только прикрывает глаза, когда Годжо выдыхает дым прямо ему в лицо.

— Стоило выбрать гостиницу получше, в той и правда полно грызунов, — улыбается Сугуру в ответ.

— Ага, не люблю их, — вдруг равнодушно отзывается Сатору и натягивает улыбку. Напряжения как не бывало. Словно кто-то щёлкнул переключатель.

Сугуру набирается смелости:

— Я пойду, пропусти.

Годжо опускает подбородок, и тёмные очки сползают на край переносицы.

У него поразительно голубые глаза.

— Я думал, мы болтаем.

— Уже поболтали.

— Спроси ещё что-нибудь. Тут осталась пара затяжек, — Сатору крутит в пальцах догорающую сигарету.

Один вопрос так и вертится на языке. И Гето не успевает его поймать.

— Зачем тебе очки?

— Чтобы у красавиц находились темы для разговора со мной.

Теперь Сугуру хочется ударить этого идиота. Сшибить с него эти самые очки и поставить под глазом фингал. Да какая, к чёрту, серьёзность? Как он вообще мог на это купиться? Сатору Годжо — ходячий балаган, музыкальная группа, в репертуаре которой похабщина, вроде частушек про члены.

— С такими подкатами они — твоя единственная надежда, — Гето готов толкнуть плечом двухметровую сволочь.

— Ещё глаза. Я снимаю очки, и все тают от того, как я хорош.

— Если не сбегают раньше от того, какой идиот.

— Ты не сбежал.

— Как раз пытаюсь, — Сугуру уже настолько близко, что снова чувствует навязчивый отельный шампунь; обычный сицилийский цитрусовый запах, который почему-то въелся в бледную кожу селективным парфюмом.