Знаете и Вы, что «Занавес» был опубликован в «Русском Современнике»[69] (Ленинград – Москва 1924 г.) в иной редакции, чем «После России»? Вот только сейчас узнала впервые, что стихи 24-го года были опубликованы здесь после ее отъезда. Каким образом? Верно, через Бориса Леонидовича, как когда-то стихи, посланные через Бальмонта[70], публиковались там, когда мама была здесь. Из цикла «Стол» на Западе было напечатано 2 стиха – «Спасибо за то, что ствол» и … «Спасибо за то, что шел»[71]. Если бы в сборнике пошел весь цикл, то я произвела бы еще одну глубокую разведку в черновиках, чтобы найти хвост, отсутствующий в беловой тетради, стиха «Квиты, вами я объедена»[72]. Это – единственная возможность восстановить, т. к. свериться больше не с чем, пока что.
Погода – то метель, то солнце. В голове – то Лопе, то Вега. Так и существую, дальше видно будет. Как раз в тот день, который и Костя помнит, 21 марта, получила первое письмо от Иры[73] – посланное с оказией, т. к. он может переписываться только с братом[74]. Живет, работает, читает «Волшебную гору»[75] и …довольна судьбой, что меня очень огорчило. Целую.
11
29 марта 1961 г.[76]
Милая Анечка, спасибо за утешительную весточку – Дай Бог!
Приехать не могу главным образом потому, что подвернула ногу, получилось растяжение и добраться в таком состоянии до Москвы немыслимо. Очень жаль, надо бы приехать. «Офицера́» меня все же огорчают, они будут очень диссонировать – да и патриотизм, мягко говоря, жидковат! Не находите?
А история стиха такова (истории, связанные со многими стихами, помню!) – на толкучке, в той старой Москве, которую Вы знаете только по стихам, а я еще застала ребенком – мама купила чудесную круглую высокую (баночку? коробочку?) из папье-маше с прелестным романтическим портретом Тучкова-четвертого[77] в мундире, в плаще на алой подкладке – красавец! И хотя в те годы мама явно предпочитала Наполеона его русским противникам… но перед красотой Тучкова не устояла – вот и стихи! Коробочка эта сопутствовала маме всю жизнь, стояла на ее столе, с карандашами, ручками. Ездила из России, вернулась в Россию… Где она теперь?
Культ Наполеона в те годы – моего раннего детства – шедший еще от бабушки[78] – цвел в нашем доме. Как мне попало, четырехлетней, когда я раскокала чашку, всю золотую внутри, с портретом императрицы Жозефины[79], и «овдовила» парную с ней чашку с Наполеоном! До сих пор помню…
Но я растеклась мыслию[80] по древу, а надо работать. Как Вы, кстати, понимаете это: «растекаться мыслию по древу»? Напишите. Мне пришло одно занятное толкование в голову. Не сейчас, конечно, сейчас ничего не приходит в оную и почти ничего не выходит оттедова.
Анечка, не забывайте вести счет моим долгам, т. к. за «Гончарову» надо же платить, купите, если не трудно, парочку-троечку «Вьетнамцев». Есть ли у Вас пока деньги на эти непредусмотренные расходы? «Приключение» и «Фортуна» есть и то ли «Тезей», то ли «Федра» – не помню, которая из двух.
Пьес, действительно семь, из которых одна не опубликована – «Червонный валет» (вернее, драматический этюд или сценка) – и одна «Ангел на площади» – самая первая – утрачена, т. е. была бы первой по счету из восьми[81].
Поэмы сейчас не помню, может быть, он (Орел) считает неопубликованного (но и незавершенного) «Егорушку»[82] – самую большую из неоконченных поэм?
Да, я написала как-то Орлову, что очень довольна Вашим редакторством книги, т. е. что она именно в Ваших руках, популярно «разобъяснила» почему – но все это не есть «чрезмерные похвалы».
Пока все на скорую руку. «Орловской» фотографии не завидуйте – у Вас еще все впереди!
Целую Вас
12
8 апреля 1961 г.
Милая Анечка, спасибо за всё – пока, по тем же причинам, что и у Вас – вкратце! Статья, действительно, вполне, может быть, даже чересчур (?) приемлемая, а заплатки сразу видны, т. е. не входят в органическую ткань. Что, в общем, и требуется. Ахматова, пришедшая как раз на Пасху, обрадовала. В книжечке много тех, прелестных стихов[83], за которые всегда будем прощать ее теперешнее ожирение всестороннее. Портрет ошеломляющий, вначале – всматриваешься, и хорошо. Но, конечно, же не для данной серии гослитовской. Если консультанты те, о которых пишете – Твардовский[84] и Перцов[85], то последний уже консультировал верстку – Мария Яковлевна[86] говорила, что благожелательно, а первый, по словам Эренбурга, считает Марину Цветаеву поэтом «интересным, но не крупным»[87]. Сам он решать не любит, и в качестве консультанта сам консультируется, таким путем чуть не закопал Паустовского[88] и угробил Казакевича[89]. Посмотрим.
Что до колдовства, то я, как и Вы, не «произвожу» его, а только «потребляю». Спасибо, что нам хоть это дано. Что еще? Еще много всего, но – потом. – А пока целую Вас. Спасибо за всё. Привет Косте, непременно соберемся все вместе.
Пишите!
13
11 апреля 1961 г.
Милая Анечка, я вчера внимательнее, хоть и не на полную мощность внимания, перечла Орловскую статью. Мне кажется, что:
1) «Происшествие» (стр. 6) независимо от того, произошло ли оно, или случилось, вообще не то слово, когда речь идет о принятии или непринятии Октябрьской революции. Вслушайтесь! Тут уж скорее о событии, чем о происшествии говорится.
2) Правильно ли толкуется цитата из «Искусства при свете совести»[90] (которого у меня нет, так что проверить не могу). Действительно ли Цветаева говорит о том, что важнее в поэте – человек или художник, и разделяет эти понятия в поэте? Или говорит о том, полезнее в жизни, для жизни – поэт или другие? («физики и лирики»)![91]
3) На стр. 14 надо восстановить букву «е» в имени Вольтера, в конце. Ерунда, конечно!
4) Дата маминой смерти – 31 августа 1941, а не 28. Откуда 28-е?
5) Стр. 17… «самых ординарных тем»… и в качестве примера – два стиха о смерти («Идешь, на меня похожий»[92] и «С большою нежностью»). Ничего себе ординарная темочка! Может быть, хоть одно из двух стихов заменить чем-нибудь, действительно более «ординарным» по теме?
6) Хоть в «Занавесе» поэт себя и отождествляет с ним, но подставлять недаром опущенное «падаю» звучит, на мой слух, нелепо: «падающий, раздвигающийся, опускающийся поэт – зрелище не весьма величественное. Не лучше ли бы отнести «падаю» и «опускаюсь» к занавесу – т. е. «падает» или «опускается»? Там, где можно, она говорит о занавесе как о себе, от 1-го лица: «Я скрываю героя в борьбе с роком»…[93] Посмотрите, вслушайтесь.
