— Вот так, Стеллочка, — «грустно» обращается к помощнице Кругленький, — вот так работаешь, работаешь, честно и не жалея сил, а тебя — раз! И во вчерашний день запишут. И-и-е-э-х!

«Грусть» не мешает Семёну Григорьевичу добить пирожок, — с мясом, между прочим, — и накинуться на следующий. Стелла оказывает почтительные знаки внимания пирожкам с яблоками. Мне одного хватит, я не питаться сюда пришла.

— Вам надо компьютер купить, — предлагаю я и осматриваюсь, — вот только куда его поставить?

Меня смущает обилие кафеля, как в душевой. Проясняю вопрос, точно! Санитарка тут, не стесняясь, поливает всё из шланга.

— Да мы, бывает, и сами грешны, — признаётся Кругленький. — Но ты ж понимаешь, кровищи, иногда, кровищи… не руками же тряпкой возить, да выжимать.

— Ты лучше скажи, когда на работу выйдешь? — Кругленький, несмотря на отсутствие в своём прозвище острых выступов, ставит вопрос ребром.

— Последний день учёбы — 25 мая, несколько дней надо дух перевести… с 1 июня давайте?

— Свершилось! — торжественно поднимает палец вверх, а потом наклоняет его к Стелле, — исполнилась твоя заветная мечта уйти в отпуск в июне. Падай ниц! И целуй ноги этой чудесной девочке.

На последней фразе Кругленький снизил изначальный пафос до мелкой обыденности.

— Не надо ноги, — смущаюсь изо всех сил, и протягиваю Стелле руку, с поблескивающими следами жира от уничтоженного пирожка, — достаточно руку моему высочеству облобызать.

Кругленький фыркает от приступа восторга, Стелла опасно сверкает глазами, но наклоняется к моей руке и вдруг страшно обнажает зубы. Одёргиваю руку, непроизвольно взвизгнув. Кругленький заходится от хохота. Мы со Стеллой хихикаем.

Но насчёт компьютера надо что-то придумать. Это не дело, всё на бумаге хранить. Я уже давно оценила возможности структурированных баз данных.

20 мая, вторник, 13:01.

Лицей. Столовая.

Сидим, едим, никого не трогаем. Контрольная неделя идёт, все подданные нашего королевства в мыле. Работают упорно и с огоньком. Наши семиклашки полны энтузиазма, и троек вроде не предвидится. Мы с Ледяной решили, что свирепствовать в случае чего не будем. Учителя тоже люди, и кто-то может повредничать на ровном месте по настроению, проявить излишнюю строгость. Короче, мы намекнули, что форс-мажорные обстоятельства будут учитываться её Величеством. Нам главное, чтобы честно упирались изо всех сил.

Одно время, пару дней я это терпела, меня мелочь задёргала. Чуть что непонятно в учёбе, бегут ко мне. Пришлось прикрепить официальных консультантов и ознакомить с порядком.

— Народ, так нельзя. От моего высочества скоро мокрого места не останется, — объясняла я мелочи. — Если что непонятно, первый к кому вы должны обратиться — учитель. Не получается? Ему некогда или всё равно не доходит — к одноклассникам. Опять затык? Идёте с тем, кто вам объяснял, к Зильберману или Лейбовичу, они у нас самые умные. И вот если и они не смогут, тогда ко мне.

Короче, выстроила бюрократическую лесенку.

Контрольные редуты беру без проблем. Даже по русскому за четверть пять выходит. За год, к сожалению, нет. Ледяная и за четверть до пятёрки не вытянула. И по аналитической геометрии провалилась. У неё никак одновременно по физике и геометрии добиться пятёрки не получается. Выйдет пять по физике, как в этой четверти, значит, по геометрии — четыре. Пятёрка по геометрии, как в прошлой четверти? Тогда по физике — четыре.

По итогу года я и два жидомасона в числе лучших среди девятиклассников-математиков. У нас по одной четверке, только у них — по физкультуре. Слабаки. В физическом смысле.

Итак, сидим, мирно обедаем, никого не трогаем. Как вдруг. Иногда в жизни случается «вдруг». Когда хорошее, когда плохое. Сейчас нейтральное.

— Кажется, к нам гости, — замечает Гоша. Он сегодня в ближней охране.

По залу, выстроившись в форме снаряда, — четверо попарно и один впереди, — на нас нацелилась делегация.

— Гостям мы всегда рады, — смотрю на соседний столик, потом оборачиваюсь на другой. Мне больше ничего не надо делать. Когда делегация останавливается у нашего столика, сбоку к ним подходят. Одна пара с одной стороны, другая — со второй. Они ничего не делают, стоят и внимательно смотрят. Плюс за нашим столиком ближняя пара разворачивается к ним лицом. Тоже ничего не делают, только внимательно следят.

Обычного человека такие заслоны напрягают. Сразу все понимают, только попробуй дёрнись. И разговаривать начинают максимально вежливо. Один раз я так хохотала, когда подошёл молодой парнишка и очутился в кольце охраны. Он так растерялся, а оказалось, что он учитель, студент-практикант. Мы его не знали, потому парни среагировали по протоколу для незнакомцев. Педагоги-то, конечно, имеют право к нам подходить беспрепятственно.

Ребята наши стали заметно здоровее. Они даже взрослых крепких мужчин заставят задуматься, если что. А уж этих… одними взглядами задавят.

— Молчанова, у нас к тебе только один вопрос, — с претензией на апломб начинает лидер группы. Это парни из 10ЮП-1, параллели наших основных оппонентов.

— Зачем ты это сделала, Молчанова? Тебе врагов мало, ты их сотнями коллекционируешь? — худощавый, среднего роста симпатичный паренёк волнуется.

— А о чём речь? — лениво полюбопытствовала я.

— Не делай вид, что не знаешь! — запальчиво интригует меня парнишка. А я не буду заинтриговываться.

— Не хочешь говорить, не надо, — я равнодушна, как сфинкс, — если я что-то сделала, значит, так надо было.

— Кому надо было?!

— Мне, друзьям, — немного подумав, добавляю:

— Родине. Нужное подчеркнуть.

— Коля говорит про интервью, которое ты зимой журналистам дала, — рассудительно поясняет мальчик повыше из-за спины взволнованного и слегка сбитого с толку Коли. — И сказала там, что всех нас надо из Лицея отчислить.

— А-а-а, вон вы про что! — радуюсь я раскрытию тайны, — и что такого? Мы живём в свободной стране, каждый имеет право на своё мнение. Меня спросили, что я думаю — я рассказала. Честно и открыто. Какие ко мне могут быть претензии?

— Ты рассказала, а нам теперь… — Коля расстроенно машет рукой и вся компания уходит. И мы вслед за ними. Обед закончился.

— Неплохой нам юристы десерт организовали, — делюсь мнением с Ледяной, та величественно кивает. Парни вокруг нас дружно ухмыляются.

— Я прямо вот довольна. День удался, — парни начинают ржать. Особенно после комментария откуда-то вынырнувшего Паши:

— Сделал ближнему гадость — поселилась в сердце радость.

Ещё шестой урок, потом тренировка, так и вылетело у меня из головы: а чего они вдруг возбудились? Понятно, что мой выстрел из прошлого достиг цели, но куда я попала и каков результат?

25 мая, суббота, 09:15.

Лицей. День последнего звонка.

Стоим на торжественной линейке на большом плацу. Главное здание ограничивает его с трёх сторон, оно у нас форму буквы «П» имеет. Всё, как всегда. В старой школе примерно то же самое было. Директор бла-бла-бла, потом завуч бла-бла-бла, и последней строгая дама из департамента образования бла-бла.

— А вот это интересно, — негромко говорит Ледяная. На вопросительный взгляд поясняет:

— Всегда юристы это делали…

По всему периметру в это время идёт парочка. Парень из выпускного класса и мелкая девчонка из седьмого, самого младшего класса. Моложе у нас нет. Держат вместе большой колокольчик и обзванивают всех нас.

Феноменально многословная Ледяная нашёптывает мне в ухо:

— Каждый год юрист выпускник выходил. Девочку выбирают по фактуре, а мальчик — всегда юрист. Понимаешь?

Медленно, синфазно с приходящим в голову пониманием, киваю. Нынче мальчик из научников, а девочка, кажется, из наших. Юристов нет, и Ледяная считает это знаком. Юристы в опале? Это поэтому они так возбудились?

Сегодня солнечно и тепло. Мы с Ледяной греемся не только в лучах ласкового солнышка, но и под горящими взглядами одноклассников. И не только одноклассников. Пялятся на нас все, кто может разглядеть. Кой когда даже взгляды мужчин педагогов ловлю. Вчера Ледяная позвонила мне домой и спросила, что я надену и какого цвета?