— Как с нашими делами, Даночка? — папахен садиться на пол спиной к кровати, я продолжаю валяться.
— Всё хорошо. В воскресенье с мальчишками проявим плёнку, распечатаем, вечером в понедельник я тебе отдам фото. Будут все анкетные данные по тому классу и несколько фотографий. Не всех, человек десять. Сам понимаешь, мы не можем их принудительно отснять, как в полицейском участке.
— Что с подписями?
— Наш класс подписался в полном составе. Чуть больше десятка из старших классов. До конца недели потрясём научников и к нашему параллельному зайдём, — докладываю я. — Тебе, кстати, как родителю надо позвонить директору и спросить, почему твою дочечку обидели.
Папахен смотрит вопросительно, растолковываю диспозицию.
— Мы решили натравить на директора родителей. С понедельника они ему названивают и возмущаются. Пора и тебе подключиться. Только он в командировку сбежал. Тогда хоть секретарше нервы помотаешь.
— Даму не буду обижать, — топорщит пёрышки папа.
— Не надо никого обижать. Вежливо заявишь, по какой теме тебе нужен разговор, полюбопытствуешь, когда директор объявится, и попросишь его самого перезвонить.
— Вы решили организовать на него давление? — улыбается папочка.
— А чем плохо?
— Всем хорошо, — соглашается он, — В начале следующей недели надо отправлять ваши бумаги. В Москве не само министерство, только городской департамент, но можно и туда. Глава департамента на правах замминистра у нас.
— Может в Петербург тоже отправить? Правда, мы третий экземпляр не предусмотрели…
— Поглядим. Может и отправим. А для журналистов и фотокопии сойдут. Так что не суетись с третьим экземпляром. Не будем на ходу колёса менять.
На этой позитивной ноте папахен покидает мою комнату. А мне же ещё вечерние процедуры делать… охо-хо, бедная я, замученная, но зато красивая девочка!
17 ноября, суббота, время 18:15.
Квартира Молчановых
— Дана, как ты могла такое допустить? — папахен аж вскакивает с дивана, на котором сидит в обнимку со своей ненаглядной. Немного пометавшись по комнате, успокаивается. Вернее, заставляет себя успокоиться. После укоризненного восклицания Эльвиры, — и ко мне и к папахену, — он приходит в себя. Волновать Эльвиру нельзя, а человеческие чувства имеют свойства индуцироваться, передаваться от одного другому.
— Папочка, я — не господь бог, — таращу на него невинные глазки, — и не могу контролировать всё.
— Я думал, ты своих держишь в руках, — кипение понемногу стихает.
— Своих держу, чужих — нет. Папочка, а чего ты так разволновался? Подумаешь, мальчишки подрались, что такого?
Эльвира легонько поглаживает его по затылку и папочка утихомиривается.
— Понимаешь, теперь минпрос может прислать комиссию по поводу драки, а не из-за произвола директора…
— Это связано между собой, — указываю я.
— Министерским выгодно не заметить этой связи и сделать тебя виноватой.
Неприятно. Но я и правда ни при чём. Нет, я никогда не против драки, но я её не планировала и не затевала. Однако в словах папочки всё равно есть резон.
— Директор отсутствует, бросил Лицей в кризисный момент, — мне надо продумать хоть какую-то защиту. Папахен уже успокаивается, трёт лоб в размышлениях.
— Не, я пойду посоветуюсь… — уходит в кабинет.
После получасового разговора, я так понимаю, с начальством выходит собранный и грузит меня по полной. Уже мне потом приходится перезваниваться с одноклассниками почти час. На уроки время почти не остаётся, и ладно, воскресенье завтра, в конце концов.
18 ноября, воскресенье, время 13:20.
Место действия — Москва.
Утро папочка мне всё-таки отдал под учёбу. А после обеда хватает в охапку и вперёд. Первая точка — наш королевский секретарь Дима. Надо забрать у него бумаги. Потом едем на работу к папе. У него там есть офисная техника, у меня принтера нет, нашу жалобу в министерство надо оформить. Сопроводительная записка, опись документов, я и не знала, что всё не так просто.
Особняк Конти.
Мы спешим, поэтому внутрь не входим. Наши отцы беседуют, прогуливаясь по аллее, мы с Викой гуляем по саду.
— Мальчишки точно ненормальный народ, — с лёгкой досадой говорит Вика. Она в очень красивой белой шубке и такого же цвета шапке. Дорогое всё, наверное. В Лицей она так не ходит.
— Ты не права, — спорю я, — нельзя никому давать о себя ноги вытирать.
— Ты тоже ненормальная, — припечатывает меня Вика.
— А ты наша королева, — хихикаю я, Вика не выдерживает, улыбается. — Королева придурков… хи-хи-хи.
— Девочки, идите сюда! — о, высокие стороны договорились. Подходим. Выслушиваем повеление высочайшим особам, то есть, нам.
— Завтра с утра в департамент. Мне светиться нельзя, поэтому официально с вами будет Альберт Францевич, — отец Вики в знак согласия слегка прикрывает светло-голубые глаза, — вы ж несовершеннолетние. Заодно проследит, чтобы все формальности были соблюдены. Придётся вам пропустить три-четыре урока.
Почти полностью пропущенный день занятий как-нибудь переживём. Альберт Францевич не соглашается.
— Ни к чему обеим пропускать уроки. Хватит нас с Викой.
На этом мы и сходимся. Один экземпляр отдаю им, второй оставляю. Верну потом секретарю. Подписей мы насобирали больше семидесяти. 9ИМ-2 тоже подписался почти всем классом. А теперь мне к Гоше надо, сейчас зацеплю Пистимеева и к нему. Разбираться с тем, что мы наснимали.
16 ноября, пятница, время 14:10.
Лицей, кабинет физики.
— Дана, мы немного оскорблены из-за того, что ты не захотела учиться с нами, — это мне Игорь говорит, среднего роста брюнет с аккуратной причёской. Причёска это отдельная тема, распространён среди математиков стиль небрежно подстриженных кустов.
Пара из нашего эскорта расположилась на подоконниках, Вика стоит, опёршись коленом на учительский стул за кафедрой, рядом сидит Дима, я расхаживаю по авансцене. Убалтываем параллельных присоединится к нашему демаршу. Кабинет физики у них базовый.
— А не на что оскорбляться, — делаю легкомысленный жест рукой. — Недопонимание между людьми часто возникает из-за элементарной неосведомлённости. Я захотела… нет, не правильно. Я могу учиться только вместе с Викой. И лично мне было всё равно, в каком классе. Это Вике не всё равно, но с какого перепугу она должна переходить в ваш класс? К ней и свой очень хорошо относился.
— Объясни, — Игорь сводит воедино недоумённый гвалт своих одноклассников, — почему ты можешь учиться только вместе с Викой? Вы давние подруги?
— Нет, не давние, — тяжко вздыхаю, сколько раз я должна это объяснять? — Вы что никогда не видели, что мальчишки постоянно сбиваются в группы, девчонки тоже? Часто они ходят парочками. Это же не просто так…
Пережидаю поднявшийся шум. Парням надо мнениями обменяться.
— А замечали, насколько приятно вас удивляют девочки, которые неожиданно выказывают интерес к футболу, рыбалке или автомобилям? Такие девчонки легко контачат с парнями и мгновенно становятся своими.
Мальчишки тут же засыпают меня вопросами, что больше всего меня интересует, машины или футбол? На языке вертелся хулиганский ответ: секс с парнями, но не рискую. С взведёнными гранатами не шутят.
— Нет, — огорчаю мальчишек, — мне интересно поболтать с подружкой о косметике, нарядах, посплетничать о парнях, перемыть косточки другим девчонкам… понимаю, что для вас звучит странно, но никуда не денешься. Девочки устроены по другому.
Опять пережидаю гвалт. Улавливаю чей-то негромкий вздох: «глупые вы просто», но общий тон в целом снисходительный. Ледяная молодец, смотрит на всех не то, чтобы ласково, но благожелательно. Со стороны может показаться, что я — главная скрипка. Может быть. Но она — весь остальной оркестр, мощная огневая поддержка за моей спиной. Её молчаливый поочерёдный обмен взглядами с мальчишками не менее, пожалуй, более важен, чем мой диалог с ними.
