- Не простишь, даже если я попрошу? - тихо спросил юноша.
Она не успела ответить, потому что на мосту раздались шаги. Рафаэль непроизвольно оглянулся и замер, широко раскрыв глаза от изумления.
Кристоф явился не в сверкающем царственном наряде, как это делал неизменно, а в простом добротном костюме, состоящем из высоких сапог, плотных черных штанов и длинного белоснежного сюртука. Волосы его были взлохмачены, как будто он ринулся сюда, едва встав с постели; зеленые глаза смотрели серьезно и решительно.
Рафаэль невольно отметил, что в простом одеянии он выглядел еще прекраснее, чем всегда.
Соскочив на возвышение, Кристоф мрачно заявил:
- Я хочу кое в чем вам признаться, король Адриан.
Повелитель эльфов задумчиво смотрел на него:
- Что ж, говори.
Каролина откинулась в кресле, язвительно усмехаясь; Рафаэль сжался, не понимая, что задумал Кристоф. Помолчав с минуту, вампир суровым решительным тоном заговорил:
- Я хочу извиниться перед вами, как перед тестем, за то, что поступал с вашим сыном жестоко и несправедливо. Когда вы отдали его мне в руки, я всячески издевался над ним, причинял безумные страдания: и духовные, и физические. Я унижал его, презирал и ненавидел. Желал ему смерти. Из-за меня он два раза чуть не умер. Я даже… надругался над ним, сломал и растерзал. То, что я сделал, не заслуживает прощения – я сознаю. Но верите вы, или нет, раскаяние все же настигло меня. Теперь муки вины, словно ядовитые кинжалы, терзают мою душу. Я это заслужил; Рафаэль чист и терпелив, как ангел, то, что я с ним делал… ужасает теперь даже меня самого. Не думаю, что мое раскаяние что-то для вас значит, но я готов на коленях умолять о прощении. Моя гордость уничтожила самое лучшее, что я обрел в жизни; вам следует знать, что я говорю искренне, поверьте, говорить все это вам – для меня нелегкая жертва.
- Я не сомневаюсь, - сказал Адриан, с трудом подавляя изумление. - Едва ли мое прощение имеет какую-то силу. Я жалею о том, что сохранил жизнь, принесшую моему сыну столько мук, но… теперь это не имеет значения. Безрассудно враждовать теперь, иными словами, все зависит от Рафаэля. Если он сможет простить всю ту жестокость, что ты нанес ему, сможет отпустить страх и недоверие, возродить надежду – смогу и я.
- Признаться, я удивлена, - фыркнула Каролина. - Видимо, ты, и правда, сожалеешь, иначе не стал бы извиняться перед нами, ненавистными эльфами.
Кристоф не сказал ни слова, его взгляд был устремлен на Рафаэля.
Юноша потрясенно смотрел на него, с трудом осознавая происходящее. Кристоф принес извинения его отцу. Тому самому королю эльфов, что уничтожил в поединке его родителя.
Это, наверное, сон. Гордость, самонадеянность, жестокость и неукротимая жажда власти – вот что такое Кристоф, король Тамира; смирение, отчаяние, кротость и самоотверженность – это явно не про него.
И, тем не менее, он только что во всем сознался Адриану и Каролине. Рассказал то, что сам Рафаэль скрывал, не желая чернить его в глазах родных. Он умоляет о прощении.
От изумления парень не мог вымолвить ни слова. Сердце его неистово заколотилось, в висках застучало. Неужели Кристоф настолько сильно хочет вернуть его? Неужели его раскаяние настолько искренне?
Недоверие и настороженность, уже долгое время отравлявшие сознание Рафаэля, треснули; несколько внушительных стекол отвалились, открыв путь свету.
Неужели они еще смогут стать друзьями? Стать родными? Внезапное признание Кристофа, чудовищно откровенное и безнадежно отчаянное, накрыло своим весом тень его прошлых безумств. Не до конца, но весьма значительно.
Вот что он задумал. Признаться в своих грехах родственникам Рафаэля. Мог ли юноша не простить его? Конечно, так легко все не исправить, но уже одна попытка простить – исцеление для их измученных душ. Рафаэль прекрасно понимал, какое невыносимое унижение испытывал Кристоф, извиняясь перед его отцом. Он принял эту жертву, стремясь обрести его доверие. Мог ли он не простить его?
- Я вернусь в Тамир, - его голос звучал тихо и задумчиво, когда он произносил эти слова. - Я вернусь.
- Думаешь, мне только это и нужно? - спросил Кристоф. - Я извинился, потому что хочу вернуть твои чувства.
Рафаэль нерешительно взглянул на него:
- Это не просто. Нужно время. Много времени. Я слишком измучен.
- Да, это так, - порывисто сказал вампир. - Прости меня.
Рафаэль вдруг осознал, что видеть Кристофа виноватым для него просто нестерпимо. Он встал, подошел к нему, осторожно заглянул в глаза:
- Ты уже извинился. Больше не стоит.
- Стоит, - мрачно сказал тот. - Мои извинения ничто по сравнению с тем, что ты пережил.
- Ты раскаялся, значит, заслуживаешь прощения.
Какое-то странное отчаяние мелькнуло в глазах вампира; он протянул руку, наверное, желая погладить Рафаэля по щеке, но тут же отдернул ее, словно решив, что не имеет права его касаться.
Они стояли друг против друга, отводя глаза, страдая от невыносимого чувства неловкости. Тут-то и вмешался Адриан:
- Что ж, дам вам совет, - со вздохом сказал он. - То, что произошло между вами, не скоро сотрется, но положение исправимо. Если вы хотите все изменить, вернуть доверие и чувства, то должны хорошо узнать друг друга, заполнить пустоту и обрести понимание. А для этого нужно проводить много времени вместе, разговаривать и все делать заодно. В Тамире вам это не удастся, потому что государственные дела отнимают слишком много внимания; лучше вам остаться на какое-то время здесь, в Эльфланде. Тут вы сможете насладиться полным уединением, понять друг друга и привыкнуть. Это мое мнение.
- Но я не могу надолго оставить королевство, - хмуро заметил Кристоф.
- Если ты и в самом деле хочешь все исправить, - сказала Каролина, - то послушаешь мудрого совета. А твое царство, я так полагаю, не рассыплется.
Рафаэль замер, решив, что после такого заявления Кристоф наверняка покажет свою истинную натуру, но, к его великому изумлению, вампир лишь серьезно сказал:
- Я согласен.
Адриан и Каролина переглянулись; откровенно говоря, поведение мятежника несказанно их удивляло, но, впрочем, радовало не меньше. Они горячо хотели верить, что Кристоф искренен, ведь от его поступков зависело счастье их дорогого мальчика. Они, конечно, все еще сердились на вампира и решительно не могли простить, но в одном не сомневались: Рафаэль всем сердцем привязан к нему и рано или поздно непременно простит.
Чувства Рафаэля имели для них куда большее значение, нежели все остальное. Адриан решил приложить все усилия в стремлении помирить их, и Каролина горячо поддержала его.
Ненависть уже ничего не решала. Ненависть – это прыжок в бездну, пустая трата времени. Есть только путь вверх, к миру или окончательному разрыву.
*
Итак, Рафаэль и Кристоф воспользовались тем советом, что дал им король Адриан. Они стали часто разговаривать, что на первых порах приносило одну лишь горечь и тоску, поскольку темы для разговоров решительно ускользали от них, а постоянное присутствие рядом, скорее, угнетало, нежели утешало.
