Странная невыносимая радость охватила Рафаэля, когда он понял, что отец прав. Чувства, которые он питал раньше к мужу, исковерканные и хлипкие, вдруг вспыхнули и взметнулись к его еще не рожденному ребенку. Тоска и горечь отступили под натиском болезненного счастья, стоило ему подумать о будущем, в котором раздается чистый детский голос. Кристоф ненавидел его и, наверное, презирает до сих пор, но, несмотря на свою жестокость, он дал ему и нечто светлое.

Рафаэль взглянул на родных:

- Король, несомненно, попытается сделать своего наследника жестоким и беспощадным. Наверное, я останусь здесь дольше, чем рассчитывал.

Каролина, засмеявшись, взлохматила ему волосы:

- Почему ты не сказал «навсегда»?

- У меня будет внук, - удивленно произнес Адриан. - Я ждал этого, но не думал, что моя заветная мечта исполнится так скоро. Но все равно… прости меня за мою мягкость. Я всегда буду считать, что должен был уничтожить Кристофа, когда была возможность.

- Хватит уже, - сказал Рафаэль, лицо которого вдруг засияло и стало почти таким же ярким и жизнерадостным, как до его отъезда в Тамир. - Это уже не имеет значения. Кроме того, я вышел за Кристофа, потому что сам так хотел. Глупо теперь жалеть.

Он говорил правду. Боль, страдания, горечь и страх – все растворилось вдали, словно предрассветная дымка. Прощать гораздо легче, находясь на расстоянии. Недоверие и настороженность все еще не давали Рафаэлю покоя, и в его мыслях повелитель вампиров неизменно представлялся источником беспросветных ужасов и кошмаров.

Однако он был далеко, невероятно далеко, и не знал о главном. Юноша сознавал, что когда увидит его снова,- а эта встреча рано или поздно состоится,- страх и отчуждение вновь будут сопутствовать ему, поскольку он никогда не сможет до конца исцелить бесконечные раны, нанесенные Кристофом.

Но вдали от него, среди родных, его сердце прониклось радостью и светом, а мысли о страданиях и несправедливости схлынули, оставив лишь тихую рябь.

Итак, Рафаэль остался в Эльфланде. Поселился в своих прежних комнатах, просторных и светлых, лишенных дерзкого тамирского величия, приятных сердцу и душе. Изо дня в день он говорил с отцом, взялся за портрет Каролины – девушка ради него прилагала воистину огромные усилия, потому что, откровенно говоря, сидеть на одном месте для нее всегда представлялось страшным бедствием.

Его здоровье стремительно улучшалось, восстановился аппетит; снова, как в прежние времена, он гонял верхом по лесу, игнорируя вопли Каролины о том, что это может повредить малышу.

- Прошло всего два месяца, - говорил он в таких случаях, - тряска ему не помешает. И, кроме того, я слышал, что это даже полезно. Мое чудо непременно вырастет прекрасным наездником!

Каролина лишь хмуро смотрела на него, но молчала: видела, что эти прогулки верхом возвращают ее брату прежнюю лихую дерзость и ослепительную красоту.

Да, Рафаэль получал невероятное удовольствие, вернувшись к своим прежним занятиям. В Тамире ему запрещалось выходить из замка, не посоветовавшись с королем – Кристоф нарочно установил это правило, желая досадить своему супругу,- поэтому он почти не видел солнечного света, поскольку не желал иметь никаких дел с правителем. Здесь же он был волен делать все, что вздумается. И пользовался этим, не стесняясь.

Однажды он решил проехаться по столице, красивому городу с высокими стрельчатыми башнями – Антигоне. Слухи просочились быстро, и Рафаэль совсем не удивился, повстречав на улицах множество презрительных и угрюмых взглядов.

Его возвращение вызвало у многих негодование и насмешку. С самого начала эльфы с предубеждением отнеслись к его замужеству, а теперь и вовсе решили, что Кристоф вышвырнул его из Тамира, велев идти на все четыре стороны. Нелепое и безосновательное мнение, но Рафаэль решил держаться подальше от города и довольствоваться безграничными лесными угодьями. Были, конечно, и те, кто принял его с пониманием, но значительно меньше, нежели возмущенных, поэтому юноша решил не раздражать никого своим присутствием.

Он катался по лесу, густому, пронзительно зеленому, вдоль рек, мерцающих удивительными синими отливами; иногда его сопровождала Каролина, но не так часто – Адриан заставлял ее заниматься чуть ли не с утра до ночи.

Рафаэль ездил один. Его длинные волосы, снова ставшие густыми и крепкими, развевались на ветру, взмывая вверх, словно сияющие ленты; простое светлое одеяние шло ему куда больше, нежели вычурные, усыпанные драгоценными камнями наряды. Тихие солнечные мысли придавали его лицу странное умиротворение, а когда он размышлял о своем малыше, то вовсе смеялся от счастья.

Так прошло четыре недели. Пять, шесть… Подходила к концу седьмая, когда счастливую тишину прервало неминуемое обстоятельство.

На опушке леса, возле тихого ручья, стояло могучее дерево с высоченным стволом и огромными извивающимися корнями. Рафаэль часто сидел под ним, закрыв глаза, и прикладывал руки к животу, зная, что внутри него цветет жизнь, которая, в конце концов, вырвется на волю. В задумчивости и радостном умиротворении он наслаждался лесными шелестами, изредка – пением птиц и осознанием своего отрадного уединения.

Однажды он просидел так очень долго, уже начинало темнеть, когда он опомнился от дремоты и вскочил на ноги. Совершенно неожиданно его глаза ухватили впереди, возле ручья, высокую темную фигуру.

Сердце его отчаянно заколотилось, когда он узнал Кристофа.

Вампир молча смотрел на него, и в свете уходящего солнца его черные волосы отливали синим. Рафаэль в страхе стоял перед ним, готовясь к наказанию. Но тот, кажется, не имел намерения ранить его. Стоя на прежнем месте, он тихо сказал:

- Великолепно выглядишь.

Юноша с трудом совладал с чувствами:

- Что вы здесь делаете?

Из-за страха и отчужденности он, сам того не заметив, стал звать его на «вы».

- Я приехал недавно. Всего как полчаса.

- Зачем?

- Нехорошо задавать такие вопросы мужу, которого не видел сорок четыре дня, - сурово заметил Кристоф.

Рафаэль промолчал, хотя, надо сказать, дерзкие слова так и заметались у него в голове.

- Я думал, ты вернешься раньше, - сказал король. - Но, похоже, ты и вовсе не планируешь возвращаться. Меня это не слишком радует.

Ответа не последовало. Вампир недовольно уставился на юношу:

- Я понимаю, простить меня нелегко, но… я ведь хочу исправиться. Почему ты не дашь мне шанс?

- Я давал, - тихо сказал Рафаэль, - и не один.

- Да, когда я не просил. Ненависть ослепила меня, я будто растворился в своих безумных мыслях. А теперь я вижу, как низко и подло поступал и надеюсь на твое прощение. Конечно, ты не сможешь отпустить все так скоро, но ты должен быть рядом со своим мужем. Чувство долга, наверное, уже давно сошло на нет, но ты принадлежишь мне, Рафаэль. И я дорожу этим.

Он сделал несколько шагов по направлению к нему и вдруг замер, широко раскрыв глаза от изумления. Несколько сосредоточенных вздохов открыли ему истину, которую мечтал скрыть Рафаэль.

В зеленых глазах медленно вздымалась ярость. Он подошел к юноше вплотную, свирепо заглянул в его холодные глаза:

- И долго ты намеревался это скрывать?