- Серьезно, - насколько мог твердо сказал Дирн. – Я хочу вас обоих. И так будет всегда, можете мне поверить.

Впервые за все время этой странной необычной встречи Ноам прямо посмотрел на Аваддона. И когда тот глянул на него в ответ, Дирн понял, что между этими двумя никогда не будет не то что понимания и дружбы, но даже крошечной терпимости они никогда друг к другу не проявят.

От этой черной беспощадной ненависти кому угодно стало бы дурно, но на Дирна она оказала еще худшее действие. Для него она стала смертью последней надежды, которая у него еще оставалась: надежды, что хотя бы ради него они захотят попытаться.

- Как бы я был счастлив, если бы ты сгинул куда-нибудь, - с разъяренной усмешкой сказал Ноам. – Мне никогда не было до тебя дела. Но ты… ты оказался хуже всех, кого я когда-либо ненавидел.

- Как всегда, наши чувства удивительно взаимны, - с угрюмой тихой ненавистью ответил Аваддон. – Ты будто ненавистная болезнь, исчезновение которой всем бы облегчило жизнь.

- А как насчет того, чтобы попытаться избавиться от этой болезни? Дирн уже с нами сразился. Пора и нам помериться силами. И, уж конечно, не на мечах.

- С превеликим удовольствием.

- Стоять! – задыхаясь, выпалил Дирн с такой силой и энергией, что Ноам и Аваддон мгновенно забыли друг о друге. – Я сморозил глупость, я это понял! Никаких битв, понятно? Послушайте, что бы ни случилось, никогда не сражайтесь друг с другом! Не смейте, ясно?! Дайте мне слово!

Ни Аваддон, ни Ноам никогда еще не видели его настолько испуганным и в то же время решительным; казалось, он либо вот-вот заплачет, либо попытается убить их обоих. Они не могли видеть его таким.

- Ладно, - кивнул Ноам, больше не глядя на Аваддона. – Собственно, и руки-то пачкать не об кого.

- Хорошо, - Аваддон явно был не в восторге от такого обещания и все-таки дал его от всей души. – Как пожелаешь. Пусть живет.

Чувствуя страшную подавленность, Дирн положил правую руку на правое плечо Ноама, а левую – на левое плечо Аваддона и долго смотрел то на одного, то на другого, понимая, что это было концом. Окончательным финалом их бурной безрассудной любви. В конце концов, он тихо и искренне сказал:

- Простите меня.

- Что за глупости, Дирн? – мягко ответил Ноам. – Не смей извиняться. Тебе просто нужно время. Скоро ты поймешь, кто тебе действительно нужен.

Аваддон не мог себе позволить вслух согласиться со словами врага, однако его теплый ободряющий взгляд не оставлял сомнений в том, что он думал точно также.

«Да уж, - мысленно сказал себе Дирн с убитой усмешкой. – Вы и правда ни во что меня не ставите. Хотя… я ничем не лучше. Но, по крайней мере, за то, что я собираюсь сделать, я уже извинился».

- Ладно. Мне пора, - он, наконец, опустил руки и отступил от двух успокоившихся тигров. – Помните о своем обещании. Вы не должны сражаться ни при каких обстоятельствах. Если я когда-нибудь узнаю, что вы пытались убить друг друга, я не прощу ни одного из вас. Это я вам верно говорю. Тогда я уже точно никого не выберу. Умрет один, умрет и второй.

Этот холодный убедительный тон оказал на обоих должное действие: пусть это было не слишком приятно, они не могли нарушить подобное обещание. Каким-то бессознательным образом они оба чувствовали, что хотя Дирн терпел их ненависть друг к другу (они даже не догадывались, с каким трудом), попытка убить друг друга могла вызвать с его стороны реакцию, последствия которой даже им, сильнейшим из Благословенных, не удалось бы ни предотвратить, ни ослабить.

Дирн был рад, что они чувствовали это, потому что в скором времени им предстоял удар, который должен был поднять их нетерпимость друг к другу до своего наивысшего предела.

Они расстались почти мирно, без дополнительных стычек и, самое главное, без каких-либо подозрений и нежелательных предчувствий. Похоже, Ноам и Аваддон совершенно не верили в то, что Дирн мог пойти на крайние меры. Это было только к лучшему.

Направляясь домой, Дирн чувствовал облегчение по поводу отсутствия осложнений и в то же время… внутренне сгорал от боли и тоски, которые стремительно усиливались по мере приближения его последнего шага.

========== Глава 17. Нападение и выбор ==========

Следующие две недели Дирн, как ни странно, был весьма далек от каких бы то ни было переживаний и грустных чувств. Аваддон и Ноам как будто задались целью облегчить ему задачу и, по крайней мере, избавить от чрезмерных душевных страданий. Они так раздражали его своей настойчивостью, неугомонными попытками доказать свое превосходство и таким образом вынудить склониться на свою сторону, что он практически постоянно пребывал в состоянии тихого бешенства.

По правде говоря, он понимал их чувства, и их борьба тоже была ему вполне ясна, однако он никак не мог стерпеть того, что они отказывались воспринимать всерьез его волю! Они вели себя так, словно он вовсе никогда не высказывал своего решения, и это чрезвычайно злило его, поскольку отдавало пренебрежительностью и неуважительным отношением к его мнению. Он мог бы принять их злость и даже разочарование после сделанного им выбора, но только не отказ вообще признавать существование этого выбора.

Если поначалу у него еще были некоторые сомнения относительно задуманного им плана, то после того безобразия, что учинила ему эта высокородная парочка, он утвердился в нем крепко, как корни дерева в почве земли. И как его бесило то, что и Аваддон, и Ноам пытались завлечь его на свою сторону подарками!

Аваддон, не так давно получивший свои двести сорок Геретских самородков, именно в этот период преподнес ему потрясающую боевую колесницу, бока которой были покрыты в симметричном порядке лишь слегка обработанными Геретскими монстрами, что создавало поистине необыкновенное зрелище. Дирн, к сожалению, не смог оценить его по достоинству, поскольку увидел в этом лишь еще одну попытку оставить Ноама позади и таким образом стать единственным победителем.

Ноам, в свою очередь, не отставал. Каким-то неведомым образом Дирн вдохновил его на возвращение к старому призванию, что привело к появлению удивительного и невиданно сложного чертежа, из которого должен был впоследствии вырасти огромный, немыслимо красивый дворец. С этим чертежом Ноам и явился к Дирну, желая убедиться в том, что того всё устраивает, поскольку этот дворец, конечно же, он намеревался преподнести ему в качестве подарка ко дню рождения!

Никакие попытки вразумления не действовали, Дирн вскоре даже перестал тратить на них силы. Даже если бы Ноам и Аваддон не воевали друг с другом, он бы все равно боролся против такой расточительности и чересчур трепетного отношения, ну а тот факт, что все это делалось главным образом из желания насолить друг другу, и вовсе не оставляло в его душе никаких теплых чувств.

Наверно, именно поэтому пришедшее спустя десять дней послание от Исаириса не только не вызвало в нем страха и печали, но наоборот: заставило почувствовать облегчение. Пусть это было злое, сердитое облегчение, его было гораздо легче перенести, чем ту боль и слабость, которые представлялись ему куда более вероятными.

Он отправился к Исаирису поздно вечером, а домой выехал уже глубокой ночью: Благословенный на протяжении нескольких часов объяснял ему все тонкости и особенности, связанные с использованием Полотна Фавна, так что Дирн возвращался домой, чувствуя себя обладателем поистине редчайшего сокровища.