- Нашел кого вспомнить! – возмутился Ноам. – Да еще в такой момент! Ты и правда жестокий.

- Так уж повелось, - Дирн невинно усмехнулся. – Когда я с тобой, я непременно думаю о нем. А когда с ним – о тебе.

- Давай отложим этот разговор, - Ноам скривился, вовсе не возражая против доминирующей позиции Дирна. – Не порть самый счастливый день в моей жизни.

- Хорошо, - Дирн наклонился, принялся покрывать жадными неторопливыми поцелуями его великолепное сильное тело. – Сегодня не стану.

Сегодня он ничего не скажет. Но решение, которое он должен был принять, уже сформировалось в его сознании, и всё, что ему оставалось, это окончательно принять его и воплотить в реальность. К каким бы последствиям это в итоге ни привело.

*

Ноам не спал целую неделю и потому уснул так крепко, что даже не почувствовал исчезновения Дирна. Наверно, это было вполне естественно, ибо, в отличие от Аваддона, он не мог спать в обнимку; каким бы наполненным ни было его сердце, физиология требовала свободы, и потому спал он на другой стороне кровати, фривольно раскинув руки и ноги, как того требовала его бессознательная привычка.

Даже в этом они с Аваддоном отличались, но, с другой стороны, это делало возможный союз между их троицей пугающе гармоничным… Возможный союз. Но отнюдь не вероятный.

Дирн долго наблюдал за спящим Ноамом, буквально прилипнув руками к его роскошным, золотисто-белым волосам, которые во многих местах спутались после их взаимного сумасшествия, разгладил по мере возможности те участки, к которым имел доступ, и только после этого заставил себя встать, одеться и уйти.

Ему следовало вернуться домой, основательно вникнуть в вопросы, собравшиеся за время отсутствия, но он не вернулся. Вместо этого он посвятил свое время тому, чего даже в худшие времена не позволял себе.

Он ушел в запой.

Как и любая столица, Альден был богат разнообразными злачными местечками, где не существовало ни имен, не фамилий, ни знакомых лиц, и вот здесь-то Дирн и нашел себе достойное пристанище.

Если бы кто-нибудь спросил его, почему он так отчаянно наливается, он бы не смог внятно ответить. Ему было так грустно, что не хотелось жить. Эти двое… Еще совсем недавно они не представляли для него никакой значимости, а теперь ему хотелось плакать при мысли о том, что очень скоро он потеряет их обоих навсегда. И он пил. Пил, чтобы хоть ненадолго отвлечься от этой поганой мысли.

Опытным пьяньчужкой он никогда не был, и потому развезло его очень быстро. Если бы Аваддон и Ноам следили за ним, ему бы крепко от них досталось. Но они уважали его требование, и потому он был свободен в своих действиях. От этой свободы ему лучше не становилось, однако главной цели он все-таки добился: мысли вскоре притупились в его голове до такой степени, что он ни за одну из них не мог надежно ухватиться, не говоря уж о том, чтобы вспомнить, от чего ему было так плохо.

Он пьянствовал до самого вечера и собирался посвятить этому как минимум всю первую половину ночи, если бы неловкая случайность не нарушила его бессмысленный план.

В одной из грязных таверн, где он упивался огненным пойлом под названием «Буйный башмак», его случайно обнаружил один из слуг Терри, которому нужно было забрать отсюда работницу «Белого Пиона», и так Дирн оказался раньше времени вырван из мира иллюзий и призрачных видений в мир реальный, ударившийся ему в лицо прохладным воздухом и дурной сонливостью.

Слуга был потрясен его невменяемым состоянием и разгвазданным видом (он не раз видел Дирна раньше в его обычном уверенном и собранном облике) и потому счел за благо отвезти его не в Серебряную Долину, а к своей госпоже Терри, которая, как он полагал, должна была узнать о произошедшем. В итоге Дирн всю дорогу провел в полусонном состоянии в объятиях заботливой работницы, которая тоже его знала и искренне сочувствовала его неведомому горю.

А вот Терри не посочувствовала. Она была шокирована больше всех и отреагировала так, как, наверно, отреагировала бы любая грозная мать: уложила Дирна на диван в гостиной, после чего силком влила ему в рот антрацитовую настойку: совершенно безопасное для организма средство, обладавшее исключительно эффективным «отрезвляющим» свойством. Кроме того, оно было чудовищно горьким, и уже это произвело на Дирна соответствующее впечатление. Он чуть не рухнул с дивана, но все-таки сумел удержаться и, болезненно откашливаясь, через силу пробормотал:

- Терри? Откуда ты здесь?

- Я там, где мне и полагается быть, - мрачно отрезала та. – Гораздо интереснее твоя недавняя локация. И твое нынешнее состояние. Что это такое, Дирн? Объясни немедленно!

Настойка подействовала успешно: Дирн чувствовал невыносимую дурноту, однако мысли прояснились почти до кристальной ясности.

- Не надо, Терри, - выдохнул он, тяжело переворачиваясь на бок. – Мне и так плохо.

- А сейчас станет еще хуже! – Терри не собиралась уступать. – Ничто, слышишь меня?! Ничто не дает человеку права доводить себя до такого состояния! Ничто! Говори немедленно, что с тобой произошло! – она с решительным видом уселась в кресло напротив него. – Я не успокоюсь, пока ты не выговоришься! Мне давно за двести, я многое повидала на своем веку и, вполне возможно, смогу тебе помочь. Поэтому говори!

- Нет, Терри, - бесцветным голосом сказал Дирн. – Я не могу тебе сказать. Я… я сам презираю себя. Не хочу, чтобы и ты…

- Скулить вздумал? Прекрати сейчас же! Ты что, забыл, где я живу? Я последний человек, который имеет право на презрение. А ты мне все равно что сын. Как я могу презирать своего сына?

С большим трудом Дирн сел, уперся локтями в колени, а лицо спрятал в ладонях. Тихо сказал, не опуская рук:

- Я полюбил двоих. Двоих мужчин.

Терри не отвечала так долго, что Дирн, испугавшись, с тревогой взглянул на нее:

- Не осуждай меня, пожалуйста. Я сам не заметил, как меня затянуло во все это. А теперь уже поздно. Я не могу сломать себя.

- И из-за этого ты подался в пьяницы? – Терри не только не осуждала, она еще и возмутилась. – Я думала, у тебя умер близкий друг! – она с силой толкнула Дирна в плечо. – Глупый мальчишка! И ты полагал, что из-за этого я стану презирать тебя? Меня так давно не оскорбляли. По-твоему, кто я такая? Я держу самый знаменитый Дом Роз во всем Тамире и знаю о любви больше, чем ты можешь себе представить. И почему же ты довел себя до такого? Они не хотят делить тебя друг с другом?

- Так и есть, - отрицать не было смысла. – Хуже того, они ненавидят друг друга. Они оба сильные и упрямые и, к тому же, очень могущественные, я думаю, они никогда этого не примут.

- И один из них наш таинственный клиент, не так ли?

- Верно.

- Так и знала, что добром эта история не кончится, - Терри сердито покачала головой. – Говоришь, не примут? Так вот что я тебе скажу. Если действительно любят – примут. Любовь уступает и не в таких вещах.

- Они точно не смогут, - с горькой усмешкой сказал Дирн. – Можно даже не надеяться.

- И поэтому ты решил…

- Уйти. Это единственный выход. Они ждут от меня выбора, а я не могу его сделать. Это странно, но… я люблю их одинаково сильно. Я просто не могу представить себя с кем-то одним. И я точно знаю, что если выберу одного, счастлив не будет никто. Поначалу я понимал это только сердцем, а теперь и разум перестал возражать. Поэтому лучший выход… просто исчезнуть.