- Оставь уже это. Просто дай мне уйти.

- Ты был слишком неосторожен в этот раз, - Ноам протянул руку и плавно, с легким нажимом провел по его напряженному животу, медленно переходя к вздымавшейся от тяжелого дыхания грудной клетке, которая у Дирна была потрясающе сильной и красивой. – Придется проучить тебя.

- Ты ведь сказал…

- Это ты перестань, в конце концов. Не знаю, что ты там себе надумал, но я никогда не возьму против воли того, кого люблю.

- Тогда что ты сейчас делаешь?

- Изучаю тебя, - сухо сказал Ноам, наклоняясь и проходясь по всем тем местам, которые только что ласкал рукой, губами. Дирн ничего не мог с собой поделать: мурашки посыпались по всему его телу, что от Ноама, конечно, не укрылось. – И судя по тому, что я вижу, ты очень чувствительный. Это тоже восхитительно.

- Отпусти, прошу тебя…

- Просишь? – Ноам улыбнулся, поднимая взгляд на его лицо. – Это что-то новенькое. Знаешь, я верю в то, что ты не ожидал подобного, но еще я знаю, что ты бы не пришел сюда, если бы на самом деле не хотел этого.

Он приблизился к нему, намереваясь поцеловать в губы, но Дирн демонстративно отвернулся, не давая и шанса. Ноам хмыкнул, чуть отступил, глядя на него всё с тем же откровенным обожанием, а потом тихо обошел его, так что в какой-то момент Дирн просто перестал его видеть. Понятное дело, это ничуть его не успокоило, он усиленно завертел головой, чувствуя себя еще более беспомощным из-за невозможности видеть врага в лицо, но все равно упустил тот момент, когда Ноам, незаметно наклонившись, прижался губами к его шее с левой стороны.

Вероятно, от того, что поцелуй оказался неожиданным, Дирн ощутимо вздрогнул, что показалось Ноаму до крайности милым и привлекательным. Он продолжил неторопливо целовать его, постепенно прижимаясь грудью к его теплой спине, чувствуя глубокое счастье от возможности ласкать его, обнимать, делать ему приятно пусть даже без полного согласия.

Дирн понял, что Ноам не собирается щадить его, поэтому перестал уговаривать, сосредоточил все свое внимание на собственном теле, на попытках подавить его предательскую реакцию. Ему было стыдно за себя, но он реагировал совсем не так, как хотелось бы.

Ноам был так уверен и настойчиво нежен, что это бы свело с ума кого угодно, а на Дирна он, к тому же, обрушил всю силу своей давно таившейся любви, что естественным образом отражалось на его проникающих в самую кровь движениях и ласках. Когда он намертво прижался к нему со спины, Дирн едва сдержался, чтобы не откинуть голову ему на плечо, окончательно сливаясь в теплых объятиях. Горячие ладони Ноама властно скользили по его бокам и груди, очерчивали остро напряженные мышцы пресса, небрежно задевали соски, всё больше распаляя тело Дирна, подводя его к той черте возбуждения, когда уже невозможно делать вид, будто ничего особенного не происходит. Он и не думал, что от таких простых прикосновений можно прийти в столь жалкое состояние, и, тем не менее, Ноам довел его до этого. Хоть он и презирал себя, ему было чертовски хорошо, так хорошо, что вскоре стало больно.

Ноам, конечно, заметил его состояние и, влажно проведя языком по мочке его уха, с усмешкой сказал:

- Согласись, стена бы так вряд ли смогла.

Дирн только еле слышно выдохнул, но не произнес ни слова. Однако когда Ноам развязал тесьму на его штанах и сжал в ладони его изнывавший от нетерпеливого желания член, легкий всхлип сорвался с его губ, и он дернулся всем телом, еще плотнее вжимаясь в Ноама. Тот поначалу был милостив, резко задвигал рукой, разгоняя застоявшуюся кровь, вырывая из горла Дирна глухие возбужденные выдохи, а потом нарочно замедлился, заставив парня мысленно заскулить и одновременно осыпать его возмущенной бранью.

- Скажи вслух, - потребовал Ноам, безжалостно медленно оглаживая рукой его возбужденный до предела орган. – Скажи, Дирн.

- Что?..

- То, что чувствуешь.

Дирн стиснул зубы, выражая яростный протест, и Ноам, усмехнувшись, продолжил свою медленную пытку:

- Тебе нравится, когда я тебя мучаю? Хорошо, мне тоже это нравится.

- Ненавижу тебя, - вдруг выдохнул Дирн, откидывая-таки голову ему на плечо. – Черт… пожалуйста…

Ноам задержался лишь на мгновение, наслаждаясь бесконечным чувством обладания, которое вызвал в нем доверчивый жест Дирна, а затем дал ему то, в чем он так нуждался.

После такой томительной паузы Дирн кончил очень быстро, и Ноам, воспользовавшись его неустойчивым состоянием, быстро обошел его и завладел, наконец, его упрямым, порой таким жестоким ртом. Он целовал его с таким откровенным агрессивным напором, что у Дирна не осталось иного выбора, кроме как ответить ему. И как бы он ни пытался обмануть себя, даже эта грубая ласка возбуждала его неимоверно.

Ноам бы еще долго терзал его, сходя с ума от этой отчаянной податливости, но он и так уже взял больше, чем следовало, ему не хотелось ломать Дирна и тем более превращать связь между ними в отношения мучителя и жертвы, поэтому пусть с трудом, но он отступил: оторвался от таких желанных губ и усилием воли заставил себя сделать несколько шагов назад.

Дирн изо всех сил пытался выровнять дыхание, но пока ему это не особо удавалось: подаренное Ноамом наслаждение оказалось ненормально сильным, а его бешеный поцелуй как будто продлил и без того непростительную агонию тела. Напряженное лицо Ноама, сжатые в тонкую линию губы ясно говорили о том, насколько нелегко ему далось это отступление, и, тем не менее, он действительно отошел от него и небрежным взмахом руки вернул ему всю одежду, что совсем недавно так дерзко развеял.

Костюм сел как влитой, никто бы и подумать не смог, что секундой ранее его здесь и в помине не было, а еще через пару мгновений незримая хватка каменных объятий исчезла, вернув Дирну долгожданную свободу. К сожалению, он не смог воспользоваться ею красиво. Освобождение оказалось слишком неожиданным, его колени резко подкосились, и он бы точно упал, если б не Ноам, вовремя обхвативший его обеими руками. Дирн отпрянул от него, как от огня, окатил взглядом, полным бесконечной лютой ненависти, и, не сказав ни слова, вышел из зала.

Ноам тоже ничего не сказал ему, не попытался ни остановить, ни извиниться, он лишь молча смотрел ему вслед и, несмотря на дикий взгляд Дремлющего, не мог противостоять широкой счастливой улыбке, заливавшей ярким светом его обычно надменное, прохладно-любезное лицо.

Даже оказавшись в карете, Дирн все еще чувствовал себя неважно. Его дыхание по-прежнему было затрудненным, а тело бесстыдно замирало от мелькавших в голове возмутительных воспоминаний. Белый Колизей давно остался позади, когда он заметил лежавший рядом на сиденье незнакомый черный документ… Все еще наивно надеясь, он открыл его и со стоном хлопнул себя ладонью по бедру.

Хотелось размазать Ноама по стене. А еще лучше обездвижить так же, как он проделал это с ним, и… и… Дирн пришел в ужас от замелькавших в голове идей и с силой стиснул лоб, пытаясь немедленно от них избавиться.

В конечном итоге, он решил оставить Карту. Если так подумать, это было еще маленькой компенсацией за все те огорчения, что ему пришлось испытать по вине Ноама. Но в глубине души он понимал, что истинная причина его решения заключалась не в этом.

Он не хотел лишний раз натыкаться на Ноама. Он просто боялся. Боялся повторения того, что произошло сегодня. Потому что, черт возьми, что бы он там ни говорил, ему это и правда… понравилось.