— Да… — сказала Виктория, нахмурив брови. — Ну и что из этого?

— Ты, должно быть, познакомилась со мной примерно в то же время, когда решила почтить своим сердцем его недостойную особу. Он взмахом руки убрал от неё меч, положил его на пол, и она вздохнула с облегчением.

— Невинность, может быть, и добродетель, но в конце концов она ничего тебе не даст, — с горечью сказала она. — Я встретила тебя на следующий день после встречи с Орсоном.

Беккет удивлённо посмотрел на неё. — Неужели? — сказал он. — Я полагал, что ты знала его раньше…

— Нет, — вздохнула она. — Нет, я просто видела его в «Слепом Нищем» в последние несколько раз, когда ходила туда.

— И всё же ты легла в его постель, даже не зная его, когда он представился в первый раз?

— Я был глупа, понимаешь? — рявкнула Виктория. — Я была невинна, глупа и до смешного наивна, как ты и сказал.

— Должно быть, он сказал что-то очень впечатляющее, раз так легко соблазнил тебя, — почти одобрительно произнёс Беккет.

— Он сказал мне, что восхищался мной издалека — издалека, потому что знал, что я слишком высоко над ним и что он никогда не сможет заполучить меня, — она вздохнула, на этот раз очень женственно и страстно.

— Как романтично, — усмехнулся Беккет. — Если бы он сказал это не для того, чтобы оказаться у тебя между ног.

— Ты никогда не говорил мне ничего подобного, — возразила Виктория, густо покраснев.

— Нет, но я всегда был честен и откровенен в том, чего хотел от тебя, не так ли? — выпалил Беккет в ответ. — Что ты предпочитаешь: лжеца и обманщика, который облекает свои истинные намерения в красивые слова, или честного человека, который говорит тебе только правду, какой бы тёмной и злой она ни была?

Она нахмурилась. — Я только хочу сказать, — сухо произнесла она, — что немного нежности с твоей стороны не повредит делу.

— У меня бывают свои моменты, — он наклонился и поцеловал её в лоб, потом в щёку, потом в губы. — Я избавил тебя от меча, не так ли?

— Только для того, чтобы достичь своих целей. — несмотря на резкость своего тона, Виктория все же повернула голову, чтобы дать ему больше места, когда он двинулся, чтобы поцеловать её в шею. Однако через мгновение она вырвалась из его объятий и проворно спрыгнула с кровати. — Если вам больше нечего рассказать, милорд, я, пожалуй, вернусь в свои покои за новым платьем, — официально произнесла она.

Беккет зарычал, но затем произнёс — Надеюсь увидеть тебя за завтраком.

— После завтрака я пойду гулять.

— Куда же? — резко спросил Беккет. — Мне об этом не доложили.

— Нет, потому что я только что так решила, — спокойно ответила Виктория. — Я собираюсь навестить Розмари, а если её не будет дома, я навещу Кэтрин.

— Ты же видела их только вчера вечером.

— Они мои друзья, Катлер.

Виктория подошла к его гардеробу, вытащила из него халат и накинула его на плечи, а затем взяла в руки свой маскарадный костюм.

— Неужели теперь, когда я согласилась выйти за тебя замуж, я не могу получить хоть немного свободы?

— Нет, — решительно ответил Катлер. — Я не доверяю тебе, особенно после того, что ты планировала с Воробьём.

Виктория сжала губы в тонкую линию, но ничего не сказала в ответ.— Прекрасно, — пробормотала она себе под нос. — Я пойду в свой маленький домик.

— Сделай это, — сердито сказал Беккет. — Оставайся там, если хочешь. Может быть, что-то там натолкнёт на тебя блестящую идею, как снова предать меня.

— Когда я предам тебя в следующий раз, ты умрёшь! — выплюнула Виктория.

— Ты будешь скучать по мне! — крикнул Беккет, когда она повернулась и выбежала из комнаты.

Виктория остановилась и повернулась к нему с поразительной скоростью.

— Не стану! — возмущённо воскликнула она.

— Станешь, и ты это знаешь, — ответил Катлер, откидывая одеяло и поднимаясь с постели. — Жизнь была бы гораздо менее интересной для тебя, если бы тебя не преследовал… как ты описала меня в своей последней дневниковой записи? «Безжалостный, коварный, эгоцентричный щёголь», не так ли?

— Почему бы тебе не броситься со скалы, Беккет? — спросила Виктория сквозь стиснутые зубы.

— Может быть, как-нибудь в другой раз, — сказал он надменно. — Разве ты не шла одеваться?

Глаза Виктории могли бы испепелить любого другого мужчину. Лорд Беккет же просто ответил ей своим ледяным взглядом — и его глаза были так пугающе спокойны, что Виктория оторвалась от них, повернулась и выбежала из комнаты, скрывшись в безопасности гостевых покоев.

***

Следующие три месяца стали настоящей войной между Беккетом и Викторией.

Когда Катлер всерьёз задумался об этом, он понял, что, хотя он изучал свою невесту уже несколько месяцев, более года, — он никогда не мог предсказать её настроение или поведение в любой конкретный день. Он пытался установить логическую закономерность её раздражительности, размышляя о том, какие разговоры и слова выводят её больше всего, и в какие моменты она кажется более благосклонной, но как бы он ни старался, лорд обнаружил, что то, что приводило её в ярость, а то, что заставляло её улыбаться, менялось в зависимости от дня.

Не было никакого способа предсказать её настроение и практически никакого способа избежать его. Разговоры о пиратах и ухаживания, которые он навязал ей, были единственными, что всегда приводили её в бешенство, независимо от того, как она вела себя несколько секунд назад. Поэтому он провёл следующие три месяца, деликатно танцуя вокруг этих двух тем, никогда не упоминая об их взаимоотношениях, Орсоне, Джеке Воробье или договоренности, которую она заключила с ним.

Однако лорд заметил, что компас всё ещё был у неё.

Это означало, что она не расторгла своей сделки с Воробьём, хотя лорд Беккет ясно дал понять, что знает об этом. И каждую ночь, перед тем как они засыпали, он ловил её взгляд на запертой двери своего личного кабинета, где хранились все его тщательные исследования и самые ценные артефакты.

Этот взгляд заставил мужчину встревожиться — не за безопасность меча; лезвие было довольно хорошо защищено за этой таинственной дверью. У него были гарантии, о которых Виктория даже не догадывалась. Чего он боялся, так это того, что она может открыть дверь и шагнуть в одну из самых опасных ловушек, которые он расставил, и погибнуть там.

Более того, он боялся этого взгляда, потому что он означал, что она всё ещё намеревалась предать его, даже несмотря на то, что согласилась стать его женой и не сделала ни малейшего движения, чтобы изменить это обещание с тех пор, как приняла его. Он был бы глупцом, если бы надеялся, что когда-нибудь сможет доверять ей, но всё же почему-то надеялся, что её боевой дух, возможно, умерился. Но в глубине своего почерневшего сердца лорд знал, что в тот миг, когда она станет послушной и скучной, как все женщины аристократии, его интерес к ней ослабеет и умрёт.

Тогда, возможно, лучше продолжить эту маленькую игру манипулирования и двуличия. Это возбуждало его, захватывало; это была его навязчивая идея, он ненавидел и обожал всё это одновременно. То, что его невеста была так изобретательна и так пылка духом, радовало его, заставляло сгорать от желания сломить её сопротивление. Она никогда не сдастся, и поэтому он никогда не будет удовлетворён.

Он принял это знание и приготовился двигаться дальше, устанавливая больше гарантий вокруг неё и вокруг своего самого ценного имущества, внимательно наблюдая за каждым её шагом, пока они готовились к свадьбе в конце третьего месяца. Ничего из того, что она делала, не ускользало от его внимания; она точно так же следила за его передвижениями, собирая контакты и информацию в его доме, формируя свою собственную шпионскую сеть прямо под его носом. Это было удивительно, как осторожно они учились обходить друг друга, как легко создавали армии, чтобы атаковать друг друга, как быстро узнавали слабости друг друга.

Они были возлюбленными — и всё же смертельными врагами. И что бы они ни делали, это будет продолжаться до того дня, когда один из них либо сдастся, либо умрёт.