Джарлакс горестно вздохнул и развел руками.

– Видишь ли, я догадываюсь, что в таком белье все неизменно приклеивается к ногам и в нем жарко, что, разумеется, неудобно! Вам это что, не мешает? Я не смеюсь! – он обезоруживающе поднял руки раскрытыми ладонями. – Вы как будто не понимаете, как трудно найти подходящее белье!

Майрон скривился, скептически приподнял бровь и уселся на кровать рядом с Мелькором. Майа машинально обвил рукой его талию и бездумно скользнул пальцами по растрепанным прядям волос Мелькора, откидывая их и оглаживая его спину.

Майрона вновь потянуло в сон, Джарлакс никак не успокаивался, и голос дроу начал отдаваться головной болью, скрежеща в ушах хуже железа по стеклу. Разговор, на взгляд Майрона, уже не попахивал, а благоухал идиотизмом.

– То есть, ты придумал себе ряд неудобств и решил, что лучше обходиться без белья вовсе? Ты сумасшедший? – Майрон говорил хрипловато и с недоумевающим осуждением.

Больше всего ему хотелось зарыться в манящую своей мягкостью постель и уснуть, обняв Мелькора, если тот не соизволит утащить под себя все подушки и одеяла, свив змеиное гнездо в кровати за первые пять минут.

Джарлакс уселся на матрац, высокий и постеленный на пол, наконец-то избавив их от созерцания своих достоинств. И пожал плечами.

– А где, по-твоему, я мог его достать? – удивленно спросил он у Майрона. – На складе в Рашемене среди меховых трусов для берсерков? – Джарлакс глубоко вздохнул, и тон его стал почти мечтательным и усталым. – Знаете ли, я иногда завидую бабам. У них точно нет таких проблем с бельем! Во всяком случае, им нечего там прижимать.

– Обратись в женщину, раз ничего не можешь поделать с этой завистью, – фыркнул Мелькор, пристроив голову на плече Майрона. – У вас тут вроде даже сгнившие трупы воскрешают, так что до такого плевого дела?

Джарлакс ожесточенно помотал головой и поднял вверх палец.

– Мелькор, ты понял меня неправильно! Я люблю то, что я мужчина! – Джарлакс недвусмысленно указал на свои бедра, бессовестно глядя Мелькору и Майрону в глаза. – Мне дороги мои достоинства! И я люблю женщин, особенно если они не похожи на паучий выводок! Но становиться бабой я не собираюсь!

Майрон зевнул во весь рот. Мелькор поморщился и страдальчески посмотрел в потолок.

– Великая тьма, о чем мы вообще говорим?! – он зевнул вслед за Майроном и злобно уставился на дроу. – Джарлакс, я не собираюсь обсуждать исподнее, особенно мое исподнее – ни с тобой, ни с кем-то еще! Если ты посмел меня разбудить только ради этого разговора…

– Да я…

Конец их беседе пришел неожиданно. Дверь на кухню распахнулась, и в дверях они увидели разгневанную, как фурия, Йеннифэр. Женщина, к слову, тоже была в одном белье. Черное кружево туго обтягивало белые бедра и ягодицы, а грудь слегка просвечивала через столь же тонкую ткань. Стеснения в чародейке было ни на грош, а вот злости – столько, что все умолкли поневоле. Майрон хмуро одернул одеяло, подтягивая его на бедра себе и Мелькору – все-таки показываться аданет в исподнем он не желал и надеялся до последнего блюсти хотя бы видимость приличий.

– Девочки, – голос Йеннифэр был слаще меда и холоднее всех зимних метелей. Фиалковые глаза метали молнии. Голос ее понизился до злого шипения. – Если вы сию секунду не закончите обсуждать свои кружевные трусы, я всем троим пообрываю яйца. Цири спит.

– Но… – попытался подать голос Джарлакс.

– Мне плевать, кто и что из вас троих начал, – безапелляционно заявила женщина. – Заткнулись и легли спать. Живо. Не дай боги, если хоть один из вас завтра даже заикнется, что не смог отдохнуть. Стайка детишек на выгуле, а не мужики.

Мелькор фыркнул.

– Женщина, ты…

Йеннифэр оборвала его злым шипением гадюки.

– Спать, я сказала. Легли, закрыли глаза и заткнулись. Сейчас же.

Йеннифэр смотрела на них. Они – на нее.

– Я жду, – угрожающе произнесла она с нажимом. – Услышу хоть шепот – я вернусь, и вам это не понравится.

Дверь захлопнулась лишь тогда, когда они все, злые и пристыженные, забрались под одеяла, как мальчишки. Майрон ни за что бы не признался, но он едва не завопил от радости, когда Йеннифэр прекратила балаган, потому что ругаться с Джарлаксом Мелькор, похоже, мог бы бесконечно.

В комнате наконец-то стало темно и тихо. Волшебный светильник погас. Мелькор рядом заворочался, растолкал его и требовательно заерзал под боком, гнездясь и устраивая голову на чужом плече. Майрон прикрыл глаза, прижимаясь щекой к теплому лбу Мелькора. Дыхание айну слегка щекотало ключицу, его пушистые волосы – плечо и руку.

– Я теперь не усну, – чуть слышно и ворчливо пожаловался Мелькор. – Он мне сон сбил.

Майрон невесело улыбнулся уголком рта и прижал валу к себе покрепче, оглаживая ладонью по пояснице.

«Когда еще он вот так отдохнет?»

– Уснешь, – Майрон отбросил непомерно длинные волосы Мелькора в сторону, на подушку, и принялся убаюкивающе водить ладонью вдоль его спины, поглаживая от плеч к пояснице. – Я здесь.

Мелькор поерзал, тихо фыркнул и пристроил тяжелую теплую руку поперек его живота.

– Сейчас утро уже.

– Спи, чудовище, – чуть слышно шепнул Майрон.

Мелькор был разморенный и уютный, а от этого хотелось спать еще сильнее. Он опять вздохнул и пошевелился, устраиваясь.

Майрон потерся носом о чужую макушку и оставил на ней легкое касание губами. Чистые, не умащенные маслами, волосы Мелькора всегда почему-то пахли для него орехами. Чуть-чуть горьковато, чуть-чуть сладко – плотными, сухими и металлическими нотами.

Он даже не заметил, как провалился в сон. А сон был крепкий, спокойный и без сновидений.

========== Кольцо миров. ==========

6. Кольцо миров.

Сонная тишина наполняла башню Эльминстера почти до вечера следующего дня. Усталость подкосила всех, но сон оказался благодатно крепким и сладким. Майрону показалось, что за половину суток отдыха Мелькор и не переменил позы, в которой задремал. Даже когда Майрон проснулся с ватной рукой, затекшей от тяжести чужой головы на плече, перевернулся, заграбастал валу в объятия покрепче, получил ворчание, возню в попытках устроиться удобнее, пинок локтем под ребра и провалился обратно в сон.

Потом их, посвежевших и одетых, маг поторапливал и ворчал, желая поскорее отправиться в то место, которое назвал Сигилом. Пожалуй, все, кроме Джарлакса, были убеждены, будто бы этот волшебный Город Дверей находится там же, где они оказались – может, в другой стороне континента или вовсе поблизости. Это было разумно и казалось очевидным, даже когда Эльминстер сообщил, что в Сигил можно только телепортироваться.

Никто из них еще так не ошибался.

Последним маг рассеял заклинание уменьшения, наложенное на Мелькора и Майрона. И снабдил всех пятерых подопечных простенькими медными амулетами, зачарованными на понимание языков, после чего строго-настрого приказал входить в портал быстро и по одному, но без суеты.

Когда вспышка портала погасла, на них обрушился водоворот звуков, красок и особенно – запахов. Майрону и Мелькору на секунду показалось, что они оказались дома, а Цири и Йеннифэр зашлись кашлем, тяжело задышали и поморщились.

В городе вокруг них, как на вершинах вулкана Тангородрим над Ангбандом, пахло дымом, камнем, гарью, кисло-терпкими нотами металла и пеплом. Воздух оказался плотным, душным, липким, и дышалось в Сигиле тяжело, как в горах. Городской котел всех оттенков коричневого и желтого кипел жизнью вокруг них, и деталей оказалось столько, что ухватить их глазом казалось невозможным. Били кузнечные молоты, шуршали шаги, что-то поскрипывало, хлопало, грохало, гвалт голосов сливался воедино. По своим делам спешили люди и похожие на них создания. Одни с рогами и хвостами, другие – с приплюснутыми, будто провалившимся носами и оливково-зеленой кожей.

В отличие от других, в хвостато-рогатых Джарлакс и Эльминстер с легкостью узнали тифлингов. В зеленых и плосконосых – гитзерай. Но, разумеется, было и множество других обитателей: кто с перистыми крыльями любого цвета, кто с чешуей, кто с головами, объятыми языками пламени или водяной взвесью.