Дети согласно закивали. Сумасшедший продолжал кричать, за прилавками прекратились торговые запевы. Вместе с криками "убирайся" в старика полетели фрукты и куски солонины. Мальчишки и Талли ловили и подбирали еду, а старик стоял, богом раскинув руки. В конце он ушел под ругань и пинки торгашей. Много сумасшедших, пьяниц, гнилых и чистых в грязи людей видел Писарь на этих улицах, но только этот старик вызывал его восхищение. С полными руками еды, они с Талли засели на высокой, но дряхлой крыше среди старых корзин. Вдалеке отплывали точки-корабли.

— К далеким берегам, — сказал Писарь.

— Чего?

Не дождавшись ответа, Талли протянул Писарю подгнившее яблоко.

— Дааа, на год денег не хватило. Ты слишком много ешь, Писарь.

— Камзол-то мой был. Тогда ты жарил крысу, а сейчас жалуешься?

— Эй! Твой товар, моя продажа. Только что теперь делать будешь?

— Жить. Только все равно когда-нибудь поймают. Под башней, уверен, меня ждут.

— Зато я больше не буду с тобой нянькаться. Поди, прокорми такого увальня.

— А ты чего хочешь? Ты ведь обычный воришка из Гнилья, еще и без поддержки Крула.

— Благодаря тебе, чудесному гостю в камзоле! Думаю податься в вольный город, слышал о таком?

— Да, — ответил Писарь. — Свободная от королей, на самом юге стоит Седмора. Насколько помню единственный город, где Геба не в почете. Почему туда?

— Там не спросят, откуда достал деньги. Другие нравы, там даже женщины могут владеть состоянием. Ворам и подавно рады. Награбить в богатой Гаане, и осесть там.

— Пока братья не разберутся, из Гааны нам не выбраться. Но мне было бы по пути с тобой. Еще дальше на юге землю отрезают топи.

— Это те, через которые никто не может перебраться?

— Да, сколько бы ни шел, они не заканчиваются. Над головой летают странные синие птицы. Судя по рассказам можно идти неделю, а потом вернуться назад меньше чем за день. Странное дело, правда?

— А с моря заплыть никто не пробовал?

— Пробовал, мой отец, например. Он погиб тогда, но другие рассказывают, что картина та же. Гнилой берег. Все давно забыли про топи, но мне кажется, там кроется огромная земля, нужно только понять, как пройти болота. И кое-кто все-таки уже проходил через них. Рассказывают о странных существах, с иссиня-черной кожей и горящими глазами. Рассказывают, что они возят из-за болот травы и продают их здесь за баснословные деньги. Я раньше не верил, но мой бывший друг сам видел женщину со звериными глазами. Кажется, там живет целый народ. Со своими тайнами.

— И ты хочешь все тайны разгадать?

— Я много чего хочу. Но я здесь. Взаперти.

— Я знаю людей, которые смогут помочь выбраться из Гааны.

— Выбраться из закрытого города?

— Да, они изучили катакомбы и потайные ходы. Только денег попросят, как за штурм стен.

Писарь задумчиво повертел яблоко и откусил со свежей стороны.

— Может нам и не нужно расходиться, Талли. Я знаю, где достать кучу золота. В доме Ирмака на высоком балконе стоит золотая ванна.

— Эй, подожди, это смело, но… Как?

— Я пока не придумал, слушай, эта мысль только сейчас появилась!

— Ладно, а как нам продать ее?

— Это я тоже пока не понял. Но понадобятся деньги, чтобы все провернуть. Сделаем так. Ты договариваешься про проход через Гаану, и отдаешь свой медальон.

— Это вряд ли!

— Мы его продадим, это будут начальные деньги. Потом вместе крадем ванну, платим за проход по катакомбам, а потом добираемся до вольного города. Делим пополам, что останется, и твоя мечта осуществится. А я пойду к своей.

Талли достал медальон. Серебряная драгоценность походила на половинку луны, конечно, дорого она стоить не могла, но любые деньги помогут. Ванна наверняка весила как взрослый человек, перекинуть ее через низенькие перила может и получится, но как потом унести ее? Такие вопросы разожгли в Писаре азарт, он вспомнил время, когда первый раз додумался залезть на крышу замка, спуститься по дымоходу в библиотеку, и стащить свиток. Как полыхал от гордости, пока читал то, к чему допускали только мастеров и послушников Гебы. Тогда ему тоже казалось, что красть из библиотеки невозможно. Наконец Талли решился. Он спрятал медальон и сказал:

— Ладно, Писарь, медальон я тебе не отдам, но попробую стащить что-нибудь другое. Деньги пополам, и если не придумаешь, как достать эту золотую штуку, прирежу тебя во сне. Ну, идет?

Милый вор

Они прошли в пустой подвал, где часто ночевали. Талли открыл старый деревянный ящик и достал грязные, но целые одежды. Писарь тут же узнал белый наряд королевских сироток. Когда наступил вечер, Талли повел в порт, там, устроившись на пустом причале, долго оттирал до первозданного цвета свое охотничье облачение.

— Писарь, пойди, прогуляйся, мне и самому искупаться нужно.

Спорить Писарь не стал. Сам подошел к воде, почистил свои вполне приличные сапоги, умылся, просолил волосы. Переодетый Талли снова выглядел как невинное дитя.

Так, посвежевшие, они двинулись на главную улицу. Гуляния поутихли после объявления войны, и все же пара музыкантов играла для прохаживающихся господ. Стража караулила на каждом углу. Темные стражи в переулках и освещенные фонарями в златобоких нагрудниках. Все смотрели на Писаря. Писарь замер. Талли подтолкнул его и сказал:

— Стража тебя не узнает, бойся тех, кого не видно. Люди Крула ищут нас и когда найдут… Плохо будет. Раз уж мы вышли на свет, лучше побыстрее убраться из Гааны.

Талли отправил Писаря на ближайшую крышу, с наставлением не мешаться. Удобно устроившись на высоте, тот наблюдал за работой уличного воришки. Маленький белый посланник Гебы пристроился слушать лютню вместе с кошками, парой благородных женщин и сворой слуг. На высокой ноте Талли рухнул под ноги одной из дам. Слуги, было, ринулись убрать его, но госпожа остановила их и сама наклонилась к мальчику. Чудом мальчик ожил, благодарно сжал руку госпожи, светя улыбкой, раскланялся и мирно поплелся в сторону. Скрывшись от подозревающих взглядов слуг, Талли побежал. Песня доиграла. Госпожа хватилась перстня. Под гневные крики, Талли показывал Писарю добычу. Золотое кольцо с небольшим искристо-синим камнем. Писарь спрятал кольцо в карман.

— Встретимся в нашем подвале.

— Эй, погоди, это я должен отдать тебе кольцо и дожидаться пока ты его заложишь и уплывешь с деньгами?

— Ты уже отдал мне кольцо, и теперь будешь только мешаться.

— Кому? Великому мастеру переговоров с ростовщиками?

— Сам подумай, даже меня могут заподозрить, а если приду с уличным мальчишкой, нас схватят, как только покажем кольцо. Я не обману. У нас на кону добыча покрупнее.

— Которую ты не знаешь как достать! Может, ее вообще нет? Ты просто решил отобрать медальон, а когда я отказал, понял что и кольцо сойдет. Давай его сюда, оно мое.

— Ты украл его, если помнишь. Могу сейчас взять, — Писарь схватил его за руку, — и отвести тебя к той госпоже. Меня поблагодарят и денег заплатят. Без риска, понимаешь?

Талли пытался вырваться.

— Но без тебя мне не выбраться из Гааны, — сказал Писарь. — Без тебя не украсть золото, что позволит мне пройти на юг даже в разгар войны.

— Может тебе и не нужно ни на какой юг!

Писарь отпустил и протянул Талли старую одежду.

— Держи. Больше показываться в белых тряпках на улице не стоит. Переоденься пока.

— Эй, я и без тебя это знаю! Хорош рассказывать, что мне делать.

— Сейчас нам обоим нужно, чтобы ты переоделся и ждал. Нам нужно чтобы ты поверил. Сам ты это кольцо все равно никому продать не сможешь. Поэтому сиди здесь и думай! Я пошел за нашими деньгами, и надеюсь, скоро мы встретимся в подвале.

Зубы

Уже порядком раздраженный, Писарь оставил Талли одного. Спустился с крыши и направился в лавку ростовщика. Дверь со вставленной стеклянной мозаикой открылась. Прозвенел колокольчик. Внутри потрепанный заросший человек, с добротной, но изношенной одеждой отдавал ростовщику золотой зуб. Тот осмотрел, попробовал на свой и отдал человеку монеты. Бедняга без зуба толкнул Писаря, пока выходил. Писарь неуверенно приблизился к стойке. Показал кольцо. Ростовщик скривил лицо.