Некоторые исследователи жизни Тургенева даже считали, что если пристальней вглядеться в портреты Варвары Лутовиновой и Полины Виардо, то можно заметить некое внешнее сходство между ними. Еще больше одинакового было в характере этих женщин. По-видимому, именно такая сильная властная женщина нужна была склонному к переживаниям, сентиментальному и мягкосердечному Тургеневу. Здесь проявлялся характер Ивана Сергеевича, который в глубине души имел склонность к самоуничижению и даже к способности «целовать руку бьющую его». Так же, как его главная героиня Зинаида Засекина в повести «Первая любовь». Он любил и глубоко почитал свою мать, несмотря на жестокое воспитание, ведь она часто, а порой и ежедневно порола его розгами. Он ее до смерти боялся, но любил и почитал!!! То же самое в отношении величественной Полины Виардо, которая, по воспоминаниям современников, унижала и использовала в своих целях Ивана Сергеевича, а он «расстилал всю свою жизнь ковром под ее ногами».

Сам Тургенев признавался в этом чувстве «душевного рабства» своему другу Афанасию Фету и с горечью говорил: «Я способен быть счастлив лишь тогда, когда женщина поставит мне каблук на шею, вдавливая меня носом в грязь».

Редакция журнала «Современник»

Верхний ряд: Л. Н. Толстой, Д. В. Григорович.

Нижний ряд: И. А. Гончаров, И. С. Тургенев, А. В. Дружинин, А. Н. Островский

Известно, что с 1844 года началась регулярная переписка Тургенева с Полиной Виардо, которая продолжалась много лет. Это был практически непрерывный поток, то бурный, то ослабевающий, в зависимости от накала взаимоотношений. Непрерывное общение в письмах было характерно для артистической и литературной интеллигенции XIX века, схожие отношения поддерживали Жорж Санд, Бальзак, Берлиоз, Фет, Толстой или Чайковский. Образованные люди того века много писали, то комментируя значительные события литературной, художественной или политической жизни, то изливая душу или делясь мелкими повседневными невзгодами.

Письма Тургенева к его многочисленным адресатам – это бесценное художественное наследие. В этих письмах – интересные мысли, тонкие наблюдения, юмор, блестящие импровизации неординарного и художественно одаренного человека. Талантливый рисовальщик, он часто дополнял письмо маленьким наброском пейзажа или шаржированным портретом. Анри Гранжар в предисловие к сборнику неизданных писем русского писателя Полине Виардо сообщал: «Иван Сергеевич Тургенев (1818–1883) отправил многочисленным корреспондентам 6264 письма (включая записки)… Эта корреспонденция, масштабы которой свидетельствуют о славе Тургенева, составляет, однако, лишь часть того, что он написал своим друзьям и знакомым в России, Европе и даже Америке…» О своих чувствах Тургенев предпочитал писать Полине Виардо на немецком языке, которого не знал ее муж Луи.

К сожалению, после смерти Тургенева Полина Виардо безжалостно зачернила и вымарала многие «неудобные» места из писем великого писателя, убрала все компрометирующие факты. Мадам Виардо, в отличие от своей близкой подруги Жорж Санд, скандально известной своими любовными приключениями, всегда тщательно заботилась о своей репутации. Дневники Тургенева непонятным образом из ее дома пропали. Свои собственные письма к Тургеневу она в основном уничтожила. Все, что выходило за рамки обывательской морали, пропало навсегда.

Из 500 писем Тургенева к ней сегодня известны лишь 300. Из собственных писем Виардо к Тургеневу напечатаны всего 20, ничтожно мало, если учесть, что переписка была обоюдной. Все остальные письма Виардо изъяла из архива писателя после его смерти. Полина не собиралась открывать публике свои личные тайны. Но даже читая письма только одной стороны, письма Тургенева, можно почувствовать силу и глубину его любви к этой женщине.

Но мы увлеклись, описывая необычную любовь писателя, и забежали далеко вперед, теперь необходимо вернуться назад, и изобразить последовательно события жизни и творчества И. С. Тургенева, начиная с 1844 года.

В этом знаменательном году Тургенев обратился к прозе, и первой на этом пути стала повесть «Андрей Колосов». Его главный герой – идеалист, он хочет, чтобы во взаимоотношениях не было никакого обмана, недоговоренности или неискренности. Он полагает, что для того, чтобы в его жизни появилась настоящая любовь, необходимо самому научиться преданности и самоотдаче. Нужно уметь отдавать, ничего не требуя взамен, любить своих близких и родных людей. Таким стремился быть и сам Тургенев.

По возвращении из Европы в Петербург в ноябре 1845 года Тургенев продолжает встречаться с В. Белинским, и через него знакомится с Н. Некрасовым, И. Паневым и И. Гончаровым. Вскоре происходит его встреча с Ф. Достоевским. Он все больше увлекается прозой и пишет повести «Три портрета»(1846) и «Бретер»(1847). В конце 1846 года журнал «Современник» переходит в руки Некрасова и Панаева, а Тургенев становится его постоянным сотрудником. В истории некрасовского «Современника» Тургенев сыграл очень большую роль. Анненков вспоминал, что Тургенев «был душой всего плана, устроителем его… Многие из его товарищей, видевшие возникновение «Современника» в 1847 году, должны еще помнить, как хлопотал Тургенев об основании этого органа, сколько потратил он труда, помощи советом и делом на его распространение и укрепление».

По воспоминаниям И. А. Гончарова об Иване Тургеневе все литераторы в кружке Белинского и в редакции новообразованного «Современника» говорили, как о даровитом, подающем большие надежды писателе. Впечатление от первой встречи он описал так: «Вглядываясь в черты его лица, я нашел их некрасивыми; и именно аляповатый нос, большой рот, с несколько расплывшимися губами, и особенно подбородок придавал ему какое-то довольно скаредное выражение. Меня более всего поразил его неровный, иногда пискливый, раздражительно-женский, иногда старческий, больной голос, с шепелявым выговором. Зато глаза были очень выразительны, голова большая, но красивая, пропорциональная корпусу, и вообще все вместе представляло крупную, рослую и эффективную фигуру. Волосы до плеч. После, поседевший весь, он стал носить бороду, которая и скрыла его некрасивый рот и подбородок» (1847).

Однако некоторые стороны характера Ивана Тургенева вызывали у литераторов справедливые нарекания: «Тургенев был общим любимцем, не за один только свой ум, талант и образованность, а за ласковое и со всеми одинаково не то что добродушное, какое-то ласкающее, заискивающее обхождение. На всякого встречного, в минуту встречи, он смотрел как на самого лучшего своего друга: положит ему руки на плечи, называет не иначе, как «душа моя», смотрит так тепло в глаза и говорит еще теплее, обещает все, что тот потребует: и прийти туда-то, и к себе позовет и т. д. А только отойдет, тут же и забудет, и точно так же поступит с следующим. Прийти – не придет, куда обещал, а иногда, назначивши видеться у себя, уйдет куда-нибудь. Это он делал по причине своего равнодушного и покойного характера, а иногда и рисовался небрежностью, рассеянностью. «Позвал обедать, а сам ушел! Художник, талант!» со смехом скажут – и простят! Какие изумленные глаза сделает он потом, как будто забыл, говорил ли, обещал ли? Обещания прийти куда-нибудь не часто сдерживал: обещает, а если куда позовут после и куда больше хочется, туда и пойдет! А потом – схватит себя за голову: и как искренно и стыдливо смотрит на того, перед кем провинился! Но куда нужно ему самому идти – он никогда не забывал!» (И. Гончаров).

К лету все друзья-литераторы разъехались в разные стороны: Белинский вместе с артистом Михаилом Щепкиным отправился на юг России, Некрасов и Панаев – в Казанскую губернию, где у Панаева было имение, Тургенев – в родное Спасское.

В Спасском Тургенев прожил до глубокой осени 1846 года и почти все это время не выпускал ружья из рук, а до пера не касался совсем. Охота – это увлекательное занятие могло заставить его забыть обо всем. «Русские люди, – писал он, – с незапамятных времен любили охоту. Это подтверждают наши песни, наши сказания, все предания наши. Да и где же и охотиться, как не у нас: кажется, есть где и есть по чем. Витязи времен Владимира стреляли белых лебедей и серых уток на заповедных лугах. Мономах в завещании своем оставил нам описание своих битв с турами и медведями… Вообще, охота свойственна русскому человеку: дайте мужику ружье, хоть веревками связанное, да горсточку пороху, и пойдет он бродить в одних лаптишках, по болотам да по лесам, с утра до вечера. И не думайте, чтобы он стрелял из него одних уток: с этим же ружьем пойдет он караулить медведя на «овсах», вобьет в дуло не пулю, а самодельный, кой-как сколоченный жребий – и убьет медведя; а не убьет, так даст медведю себя поцарапать, отлежится, полуживой дотащится до дому и, коли выздоровеет, опять пойдет на того же медведя с тем же ружьем. Правда, случится иногда, что медведь его опять поломает; но ведь русским же человеком сложена пословица, что зверя бояться – в лес не ходить».