А я начинаю истерично смеяться… Пока мне не затыкают рот поцелуем, притягивая к себе. Грубым. Жестким. Настолько желанным, что это мгновенно отрезвляет.

Кусаю мужчину, да так сильно, что он рассерженно шипит и отстраняется. Но меня не отпускает.

Так мы и стоим… тяжело дыша и глядя друг на друга… почти одинаковыми глазами.

— Почему… почему ты это сделала? Зачем? — раздается вдруг сдавленный, горячечный шепот, будто в голове. Будто непокоренные до конца мысли снова воспрянули. — Почему не отвечала на мои звонки? На сообщение, которое я передал через Главу?

Глупо моргнула.

Звонки? Сообщение? Бездна его раздери… о чем он?!

Кажется, Гард что-то понимает по моей растерянности… Открывает рот, но я его перебиваю, пытливо вглядываясь в напряженное лицо:

— Зачем ты… пытался связаться со мной?

— Убедиться… — губы кривятся в гримасе, — что ты… что он… что не…

Замолкает, так и не сказав ничего толком. А я сглатываю горечь… Не верил. И не верит.

Но…

Я должна знать. Должна понять, какая еще игра состоялась за моей спиной… в которой опять оказался замешан Глава.

— Когда ты это сделал?

Удивление. Но отвечает… медленно и старательно, будто проживая еще раз.

— Почти сразу… С околопланетной Академии.

И я тоже решаюсь.

— Я не отвечала потому… что была в тюрьме.

Мне даже нравится то потрясение, что я вижу на таком всегда спокойном лице.

— За что?

— За то, что должен был сделать ты… — и пусть дело о давно минувшем прошлом… я не смогла сдержать презрительную гримасу.

За двадцать два космических суток до точки отсчета.

Край.

Гард Норан

«Я провела в тюрьме почти две декады».

«Почему?»

«Потому что избила того, кого считала другом, и разнесла к бездне его музыкальный бар».

«Но при чем тут…»

Аррина уже не слышала, погрузившись в размышления.

«Я все думала, как Главе удалось вытащить меня и даже сделать так, чтобы в личном деле не было пометки, и меня не отчислили. Полагала он сам справился… Но, похоже, ему пришлось снова совершить обмен».

«Да о чем ты…»

Посмотрела на него совершенно дико и вдруг выскочила из зала, бросив напоследок: «Все-таки ты идиот, Норан».

Был ли я идиотом?

Чувствовал я себя, во всяком случае, именно так.

Я проснулся как по щелчку в своей каюте, снова воспроизводя в голове все, что она мне сказала: словами, глазами, жестами. Вспоминая крупицы информации, что мне досталась: и в прошлом, и в настоящем.

Накануне, после того как вышел из зала, пришлось принять специальный препарат, как и всем стражам, которые были задействованы в последующей операции. И заснуть почти на половину суток.

По-другому было нельзя — слишком многое зависело от нашей выносливости.

Но как только сознание включилось… в голову сразу полезли вопросы.

Что такого произошло в том музыкальном баре, что всегда ледяная и «меня ничего не волнует» стерва взбесилась и устроила погром? Она же бредила этими танцами и возможностями, которые те давали… И как это связано с тем, что Глава не передал мое сообщение?

«В городе есть одно местечко для любителей всяких… танцев», — сказал мне Леван и поведал, чем на самом деле занимались эти «любители». И хотя я сам там ни разу не был, верил Аррине, что та приходила туда, как правило, одна, днем — и просто погружалась в новую историю…

Но что-то было в этом… В погружении. И в том, что у столь разных людей об этом заведении сложилось столь разное мнение. И в том, что его хозяин — слишком сладкий на вид парень — сразу мне не понравился. Тогда Аррина списала все на ревность и не подпускала меня больше к своим развлечениям, но только ли в этом было дело?

И самый, пожалуй, правильный вопрос который стоило задать: каким таким образом простой кадет Академии пилотов без поддержки влиятельной семьи смог без последствий остаться в этой самой Академии после попадания в довольно жесткую судебную систему Дилипа?

Хватило бы у Главы на это возможностей? А если нет, у кого хватило? Не у моего ли отца?

И за что он таким образом заплатил?

Можно было бы, конечно, поверить, что он попытался так компенсировать все, что с ней происходило, в том числе действия её отца, которые так и не стали достоянием гласности… но что, если нет?

Я понимал, что ответы лежат на поверхности… И от этих потенциальных ответов внутри все скручивало до тошноты.

Ясно, что если мои предположения верны, и я потратил бездну времени на ненависть к той, которая заслуживала только любви, я просто сдохну у неё в ногах. В попытке зализать раны, которые нанес…

Мне трусливо хотелось избежать… того, что может стать разрушительной правдой. Но я знал, что не стану этого делать: сбегать, забывать и снова выстраивать вокруг себя стену. Потому что, если мой отец и я виноваты в том, что произошло… Аррина заслуживает по меньшей мере того, чтобы я это признал.

А потом я заставлю признать и отца. Любым методом… в конце концов, у меня тоже было, чем надавить на него.

Сигнал на капитанском браслете пиликнул требованием пройти в рубку. Я всегда находился там во время входа и выхода из подпространства, к тому же сейчас именно я должен был контролировать подход к планете и две высадки на полюсах. И находиться на орбите до того момента, когда они завершат миссию, включат приборы и сигнализируют о необходимости забрать их оттуда.

А значит, мне надо было оставаться максимально сосредоточенным. Полностью отбросить все личные переживания. От этого зависит сейчас слишком много судеб. А потом… Потом я разберусь с прошлым — на то, чтобы понять произошедшее, у меня будет вся последующая жизнь.

Глубокий вдох… и новый блок, который поможет продержаться последующие несколько суток, когда все стражи будут работать на стимуляторах: сложная посадка, сложная установка, многочисленные нюансы, которые нужно учесть… Но если все пойдет как должно, они «обволокут» целую планету особым полем.

Крохотной попыткой стражей и самых гениальных ученых Содружества воспротивиться Пожирателю.

У меня получилось абстрагироваться.

Нора была пройдена идеально. И вынырнули мы достаточно близко к ЕААН, чтобы не тратить слишком много времени на подлет.

Контроль расчетов. Контроль перелета. Контроль сходящих вниз групп и их готовности.

На каждый полюс мы высаживали четверых.

Один страж из боевой единицы, двое ученых и… механик. Я решил, что такой состав будет оптимальным для выполнения задачи.

На каждом страже был не только специальный скафандр с двойным запасом смеси для дыхания, резервными наборами батарей, систем жизнеобеспечения и энергетическими капсулами — они автоматически впрыскивались в кровь, заменяя еду и воду. Но так же свой индивидуальный маячок, набор медикаментов и средств выживания в скалах.

Конечно, я был готов спуститься снова, подхватить любого, все группы, если вдруг покажется, что что-то пойдет не так. Но перестраховаться не мешало.

Я знал, что они подготовлены по максимуму… Но все равно, высаживая вторую группу, в которой была Аррина, чувствовал панический страх. Мерзкое ощущение… которое старательно подавлял.

Задание сложное, но… не такое уж опасное. Во всяком случае, аналитики не считали его опасным. И все равно, когда мы расположились на орбите, настроив корабль так, чтобы тот находился в одной точке, установив слежку дронами таким образом, чтобы видеть каждую группу, я постоянно подавлял в себе желание сместиться с экватора ближе к тому полюсу, где была она…

Бездна!

Я слишком переживаю.

Пришлось отключить и эту эмоцию…

Следующие двое суток никто не спал. Я следил за каждым показателем на корабле и на планете. За каждым действием групп. Первая часть установки приборов прошла быстро, стражи не случайно выбрали для эксперимента именно эту планету. Небольшой крен по оси по отношению к звезде, сравнительно малый размер, отсутствие бурь и слишком высоких гор, которые могут помешать. Практически гладкий мертвый каменный шарик, которые мы планировали окружить особым полем.