Да, этот звездолет был оснащен скромнее. Минимальные ионные двигатели, всего один, пусть и большой, гравитационный парус, крохотные каютки для каждого из семнадцати членов экипажа, одна общая комната и один спортзал. Остальное пространство занято приборами и лабораториями для исследований. Снаружи корабль и вовсе казался неказистым: неправильной формы, со вздувшимися «шишками» анализаторов и супермощных камер, с протянувшимися вдоль корпуса пока бесполезными щупами.

Но это… идеальный корабль.

В нем все было сонастроено стражам — и мне в том числе — и подогнано под миссию. Кто-то прозорливый и бесконечно мудрый «разложил» по пространству нужные вещи, кнопки, панели и голограммы, будто заранее зная, где я буду поворачиваться, на какой высоте удобно открывать панель, какой цвет внутренних схем я предпочитаю…

В первые дни это пугало.

Потому что давало понять, что я страж больше, чем думала. Потому что все здесь дышало результатом работы ИХ аналитиков и… генетической памятью. Даже меняющиеся картинки на стенах столовой, проецирующие неведомую Лиллу… планету-матерь, принадлежностью к которой я пока не могла гордиться, но которую не в силах была больше отрицать.

А потом… потом начало восхищать. Как и сами члены экипажа… Они оказались идеально подогнаны, будто составные части головоломки. И даже тот факт, что я новичок, не помешал, пусть и со скрипом, но «войти» в свободный паз. Более того, они приняли меня сразу и безоговорочно. Полюбопытствовали, из какой я линии, посомневались, что помнят фамилию Лан, и дальше не расспрашивали.

Им оказалось достаточно того, что у меня фиолетовые глаза, и я уже нахожусь на их корабле — а значит, по определению принадлежу их цивилизации.

В какой-то мере такая безоговорочность бесила.

Обратная сторона восхищения…

Ведь до этого любое общество — и их в том числе — меня выталкивало. Так что им стоило и дальше продолжать относиться так же? Дать мне возможность бороться и ненавидеть — то есть находиться в привычной обстановке, в которой я чувствую себя, как звездолет в норе?

Но самое закрытое формирование Вселенной пропустило через мембрану свой-чужой просто по факту рождения.

Когда-то я не могла и мечтать о подобном… И до сих пор считала, что живое существо определяет его мировоззрение и поступки, а не набор генов. Что людей следует делить на своих-чужих по принципу несколько иному, нежели цвет глаз… Но здесь считали по-другому. И как бы настороженно я к этому ни относилась, факт оставался фактом: меня считали своей и достойной доверия. Ко мне не придирались и не грубили. Со мной общались как с равной…

Чуть ли не впервые в жизни.

Более того, некоторые мужчины явно были не прочь составить со мной летную пару. Суть которой была несколько шире, чем простой перепих ради физического удовлетворения.

И после первых дней злости и раздражения по этому поводу — почти детского, кричавшего, что мне этого всего не нужно, — я, как привыкающий к новому положению зверек, начала выползать из клетки и даже тереться о подставленные пальцы. А после и вовсе ходила как под воздействием психотропов — настолько внове мне было подобное положение.

Пожалуй, единственное, что не приводило в восторг, так это Гард Норан… Но даже в своем отношении я не заходила дальше личного, он был великолепен в роли молодого капитана.

Мальчик, родившийся в золотом звездолете, стал мужчиной, целиком сосредоточенным на важности возложенной миссии… И отлично контролирующим экипаж. Каждый из членов которого выполнял определенные функции.

На корабле было два техника. Три пилота, в том числе капитан.

Боевая четверка.

Корабельный врач, которая следила и за психологическим состоянием экипажа.

«На все звезды мастер», по сути, контролер систем жизнеобеспечения корабля и экипажа, в том числе питания.

Второй навигатор — первым так же оставался капитан.

И пятеро ученых исследователей, хотя на лабораторных заучек они походили меньше всего. Скорее, на еще одну боевую группу…

Впрочем, все мы были выпускниками Академий пилотов, лишь в конце выбравшими отдельные специализации, потому в случае чего пусть не идеально, но могли заменить друг друга. А вместе представляли собой единый организм, способный хоть устроить локальную войну, хоть спасти половину системы… И на формирование грамотной работы этого организма и почти мысленного взаимодействия было отведено довольно много времени.

В мои задачи — вместе с первым техником Оррисом — входило все, что было связано с приборами и физическим функционированием корабля и его систем. Мы дежурили посуточно, но и в дни отдыха, отоспавшись, я присоединялась к мужчине или же изучала какие-нибудь каталоги и инструкции к новым механизмам. Это давно уже стало любимым моим занятием — разбираться с неведомым функционалом и программами.

Ну, или шла в зал, где отрабатывала приемы — не всегда одна — или же, если была уверена, что никто не придет, включала музыку и танцевала, сбрасывая напряжение.

Которое, несмотря на все мои восторги от полета к Краю и ощущение, что я на своем месте, только росло. И все из-за одного ледяного истукана, что не просто не замечал меня, но делал это таким норовым способом, что…

Я бесилась.

Ненавидела.

И мечтала о том моменте, когда миссия закончится, а я подам рапорт об увольнении.

Нет, он больше не хамил. Не обливал презрением. Не отдавал неподобающих приказов. Но когда я на него смотрела — случайно, потому что сложно было избежать этого в малом пространстве корабля, — то натыкалась на непробиваемую невидимую стену, выстроенную специально для меня… От меня. Будто я и правда была виновата.

Наверное, он мог бы разобраться в произошедшем за эти годы… Но ему было неинтересно.

И за это я его ненавидела еще больше.

Меня даже не удивляло, что никто не замечал стены. И моей весьма редкой, но имеющейся реакции. Гард Норан умел быть двуличным и умел притворяться… И я ведь тоже научилась. Мы оба успешно делали вид, что никогда не были близко знакомы.

Но глубоко внутри я чувствовала норов импульс каждый раз, когда замечала его фигуру в коридоре. Или когда он присутствовал на общем спарринге, больше походившем на составление сложных акробатических фигур по указу психолога. Или когда мы пересекались в столовой…

И мне было сложно, больно, странно… но казалось, что я справляюсь. Ведь стоило потерпеть пятьдесят космических дней… всего пятьдесят дней, а потом я найду способ больше никогда с ним не работать.

Да, уверена, что так и будет. Я совладаю со всем — с собой, прежде всего. Я уже пережевала и выплюнула прошлые обиды… мне ведь даже не хотелось впечатать кулак в его совершенное лицо. Я не собиралась мстить. Может, тогда, в прошлом, я бы сделала это с ним — как сделала с подставившим меня ублюдком, — но сейчас не собиралась тратить на Гарда Норана время.

И так его уходило достаточно, когда я думала по ночам, что он совсем близко…

Хватит. Я взрослая, уверенная в себе, отличный специалист, и мне вовсе не нужно кому-то что-то доказывать. Я проведу эти пятьдесят дней… уже сорок два, как член самой интересной миссии во Вселенной. Спокойно и равнодушно глядя на бывшую любовь… и бывшего врага.

А потом уйду без сожалений.

И, размышляя так день за днем, постепенно успокаивалась. И даже начинала искренне верить в свои решения.

Быть может, все так и получилось бы… если бы не невероятная цепь событий, которая началось с одного происшествия.

Краевой сектор.

За тридцать один космический день до точки отсчета.

Аррина Лан

— Уменьшить плотность щита… — голос Гарда звучал спокойно и деловито.

— Сделано, кэм.

— Отключить антиграв.

— Готово.

— Сложить щит.

— Зацепился, кэм… В одной из секций осталось незначительное уплотнение…