А если он не в доме, а на космическом корабле? Прошло десять тысяч лет. С ума можно сойти…

– Во-вторых, вам не следует нас опасаться, – продолжал Главный. – Скорее вы для нас представляете определенную угрозу, поскольку ваша психика ещё не полностью исследована, а первичные признаки свидетельствуют о значительной степени агрессивности. Я бы даже сказал – запредельной степени. Поэтому считаю своим долгом предупредить, хотя в нашем обществе насилие неприемлемо, – при малейшем проявлении с вашей стороны агрессивных намерений мы будем вынуждены применить методы физического воздействия.

– По морде что ли дадите? – неудачно сострил Мудров.

– Нет, мы обездвижим вас другим способом, – заверил Главный. – Он тоже может быть болезненным. Поскольку к таким средствам мы давно уже не прибегаем, за последствия я не ручаюсь.

– Бузить не буду, – пообещал Мудров, подумав про электрошокер и резиновую дубинку. Если бы он знал, какими методами обездвиживают в этом не терпящем насилие обществе, то наверняка бы так не храбрился.

– Хорошо. Мы рассчитываем на ваше благоразумие, поэтому освобождаем вас.

Ремни на запястьях расстегнулись сами собой. Куда-то исчезли, словно и не было. Мудров сел на кровати и потянулся. Никакой боли в теле не ощущалось. Четверо, чуть отойдя в сторону, взирали на него с нескрываемым любопытством, словно разглядывали диковину. Он ответил тем же.

Главный протянул ему пижаму, которую комкал в руках.

– Прикройте свое тело, – попросил он. – Некоторые его анатомические особенности нас смущают.

Урод выразительно посмотрел на возбудившийся во сне член Мудрова. Остальные тоже разглядывали эту «особенность», как показалось Адаму Александровичу, с завистью.

– Вы что, бабы? – удивился Мудров.

– Нет, мы не бабы, а супермены, – ответил Главный, – но строение наших тел несколько изменилось по сравнению с вашим. Ваш нижний рудимент вызывает у нас некоторое беспокойство и опасение.

У Светки и у Таньки его «рудимент» никогда не вызывал никаких опасений. Не особенно велик, зато крепок и неутомим.

Адам Александрович слез с кровати. Быстро оделся. Пижама пришлась в самый раз, а тапочки оказались мягкими и удобными. Захотелось спереть их домой.

О каком доме можно думать, когда прошло десять тысяч лет? Мысль о том, что от его городской квартиры и дачи наверняка не осталось никаких следов, огорчила. Сколько вложено бабла в эту чёртову дачу! Сколько памятников архитектуры пришлось загубить, чтобы достроить двухэтажный особняк на берегу Ладоги с сауной и бассейном, как у людей. Всё пошло прахом. Ради чего старался? А квартира в Питере: три комнаты, кухня, джакузи, два сортира, эксклюзивная мебель, навороченная ауди и видео техника, электрическая духовка с конвекцией, кофеварка для молотого капсюльного кофе, супердорогой аэрогриль, который позволяет жарить с помощью горячего воздуха, поэтому блюда получаются хрустящими снаружи и нежными внутри! А домик на Кипре – скромный, всего за триста пятьдесят тысяч баксов, в километре от моря, но такой уютный!

Интересно, когда чиновник попадает в рай, ему предоставляют эквивалентную недвижимость или поселяют в какой-нибудь хижине на общих основаниях? А может чиновник попасть в рай?

Может, если у него хватит бабла! Подкупить Бога нельзя, но Он много не требует, достаточно покаяться. Бог милостив, простит грешника. А уж с ангелами в раю всегда можно договориться. В этом Мудров не сомневался. Он не верил в Бога, но был уверен, что с сотрудниками его аппарата найдет общий язык. И с этими уродами тоже сумеет поладить…

Между тем, Главный продолжал вещать:

– Мы перевезём вас в другое помещение, где создали более привычные для вашего времени условия и даже приготовили небольшой сюрприз…

– Я есть хочу, – перебил его Мудров.

– С питанием возникли проблемы, – признался монстр. – Диетологи никак не могут подобрать и синтезировать подходящие для вашего организма продукты. Так что некоторое время придется кормить вас во сне.

– Почему во сне? – удивился Мудров.

– Чтобы лишний раз не травмировать вашу психику, – пояснил Главный. – В тех же целях прошу предоставить возможность завязать глаза на время транспортировки.

– А это зачем?

– Тоже, чтобы не шокировать вас. Вы не первый размороженный, с кем мы имеем дело, поэтому наши специалисты предусмотрели некоторые меры предосторожности в ваших же интересах.

Последняя новость Мудрова обрадовала.

– Вы ещё кого-то откопали?

– Да.

– Хочу их видеть.

– Всему свое время. Такая возможность вам представится. Те двое, которых нам удалось оживить до вас, не прошли адаптацию. Первый умер от инфаркта сразу, как только открыл глаза и увидел нашего сотрудника. Второй сошел с ума, когда его перевозили из медицинской лаборатории в специально приготовленные апартаменты. Сейчас оба в реанимации. Мы обязательно организуем встречу, как только приведём их в норму.

Один из ассистентов подкатил инвалидную коляску, мало чем отличавшуюся от тех, что были в его время. Мудров послушно уселся в неё и позволил завязать глаза. Непонятно откуда взявшиеся ремни приковали запястья к поручням.

В том, что десятитысячелетнего старца перевозили из одного помещения в другое в инвалидной коляске, не было ничего обидного.

Его долго везли по коридорам, потом подняли в лифте и снова везли по коридорам. Наконец остановились и закатили в помещение с такими же неприятными запахами, что и в лаборатории.

Когда с глаз сняли повязку, Мудров обомлел.

Тюремные камеры, в которых содержат проколовшихся чиновников его ранга, в сравнении с этим убогим жилищем, выглядели более уютными и комфортабельными. Однажды Мудрову по недоразумению пришлось провести сутки в элитной одноместной КПЗ, о чём он вспоминал с содроганием сердца. Там были изолированный умывальник, душ и туалет. В комнате – полуторная кровать с теплым одеялом и свежими простынями, мягкий диван, кресло на колёсиках, покрытый зеленым сукном дубовый стол, магнитофон, телевизор и кондиционер, холодильник. В этом узилище, по габаритам и планировке абсолютно идентичном предыдущему, в красном углу стоял антикварный аналой, в противоположном углу – унитаз без крышки. Возле одной стены лежал надувной матрас со стеганым одеялом, у другой стены стояла больничная тумбочка, возле неё – грубо сколоченный табурет. На тумбочке сидел здоровенный лысый котяра породы сфинкс, а над ним висела репродукция знаменитой картины Казимира Малевича.

Четвероногий друг по несчастью удостоил Мудрова жалобным взглядом, в котором читались невыносимые душевные муки. Адам Александрович ответил тем же. Он терпеть не мог никакой живности, особенно не любил собак и кошек. Один из них был здесь лишним, однако, в отличие от сопровождавших монстров, эта сморщенная скотина напоминала о прошлом, да и выглядела куда симпатичней.

«С котом придется поладить, но если будет срать где попало, удавлю», – подумал Мудров.

Котяра, словно прочитав его мысли, спрыгнул на пол, подошёл с опаской, ласково потёрся о ногу, потом запрыгнул на унитаз и демонстративно пустил в него горячую струю.

«Поладим», – подумал Мудров.

– Это и есть наш сюрприз, – сообщил Главный, указав на кота.

Вместе с Главным в комнату вошёл еще один урод. Двое по пути куда-то исчезли.

– А получше номера у вас нет? – поинтересовался Мудров, ещё раз окинув комнату потухшим взглядом. Только сейчас он обратил внимание, что противоположная от двери тёмная стена скошена под острым углом и в отличие от остальных, похоже, стеклянная.

– Поверьте, это одно из лучших жилых помещений во всей пирамиде, – стал оправдываться Главный. – Когда наступит утро, вы сможете любоваться из окна великолепным пейзажем. Кроме того, мы постарались воссоздать меблировку, характерную для вашей эпохи, и даже доставили из хранилища раритетов этот шедевр древнерусской живописи.

Он указал рукой на картину.