Возвращавшийся с того света запредельный скиталец именовался Адамом Александровичем Мудровым. Подобрать своему позднему первенцу более неподходящее для советского гражданина имя бестолковый папаша не сумел. Спасибо, не назвал Квазимодой.

По окончании средней школы старший сын пономаря и церковной лавочницы не продолжил семейную династию и не стал искусным колокольным звонарём, а пошёл, как говорится, своим путём. Под влиянием разъяснительных работ учёных атеистов он не то чтобы отрекся от веры предков, просто её проигнорировал. Но и коммунистической мозгомойке не поддался. Не захотел без весомых доказательств менять одно футурологическое вероучение на другое. Всё равно, что шило на мыло. Вместе с религией была отвернута христианская мораль. Зато беспрепятственно развились естественные животные инстинкты. Вражеские голоса на фоне двуличной совковой действительности подсказали сомнительные ценностные ориентиры. При этом обладателю библейского имени с юных лет хватило ума скрывать свои мировоззренческие приоритеты.

Поначалу самостоятельная жизнь не показалась малиной. Не раз приходилось спотыкаться на неровной дороге, падать и подниматься, но на серьёзную, можно сказать, трагическую неприятность он нарвался впервые. В награду за перенесённые страдания и героические личные заслуги давно усопших благочестивых родителей, не отрёкшихся от православной веры и опасной профессии в период коммунистических гонений, Господь даровал их непутёвому отпрыску второй шанс.

Мудров, наконец, очнулся, но открывать глаза не спешил. Мешала гнетущая тяжесть в голове. Мозг после вынужденного долгого бездействия постепенно активизировался, сознание оставалось абсолютно чистым. Ещё не возникло ни одной мысли, никаких эмоций, вообще ничего…

Пустота и тяжесть, как после глубокого обморока или запоя.

Мыслительная способность соотносить себя с внешним миром восстанавливалась медленно. Вместе с ней нарастала необъяснимая тревожность. Промелькнувшие видения Адама Александровича не взволновали. Похожие сны он видел и раньше, иногда даже грезил о роковых женщинах, красивой жизни и вкусной еде наяву в рабочее время, после чего незамедлительно покидал служебный кабинет и претворял, как мог, мечты в реальность. Мудров был деловым человеком, поэтому никогда не страдал от несбыточных желаний и не тревожился из-за пустяков. Однако к месту вспомнил, как одна бывшая любовница, зацикленная на мистике, рассказывала, что петух снится к исключительному везению и успеху, жареные куры сулят серьёзный прогресс в карьере, а если жареный петух клюнет, то сон предвещает вам неожиданность.

Хотя встреча с Всевышним на этот раз не состоялась и просветление не наступило, грядущие события обнадеживали, а во рту осталось приятное послевкусие от в меру прожаренного мяса.

Первая здравая мысль: «Сейчас утро или вечер»?

Впрочем, какая разница. Лучше вспомнить, что произошло накануне. Что-то неприятное. Нет, гораздо хуже, – страшное. Что-то напугало. Испуг был сильный. Очень сильный… Надо вспомнить…

Адам Александрович выпивал не часто, почти всегда умеренно и в узком кругу близких людей, которым не то чтобы доверял, потому как был крайне осторожен и разборчив в общении, но которых уже проверил в делах, связывавших круговой порукой. Всего несколько раз он позволил себе расслабиться в компании незнакомцев и только однажды напился до беспамятства. Это малоприятное событие произошло давно. Тогда ещё не сформировались базовые представления о мире и окружающих людях, он был совсем молод, не вполне контролировал своё поведение и порой совершал необдуманные поступки.

В тот раз он тоже проснулся с тяжестью в голове и долго не мог сообразить, где и с кем пил накануне. О том, что случилось до потери самоконтроля, не имел ни малейшего представления. Тогда повезло, обошлось без нежелательных эксцессов. С тех пор зарёкся впредь повторять подобный негативный опыт.

Зарождавшиеся мысли путались, мозг работать отказывался, а гнетущая тревожность усиливалась.

«Стоп! Начать по порядку. Вопрос первый: что вчера произошло? Чего испугался? Чего или кого?»

Мудров редко испытывал безотчётный страх, однако подсознательные опасения были хорошо знакомы, как всякому нечистому на руку бюрократу. Многолетнее замещение руководящих должностей на государственной службе научило вить сложные хитросплетения замысловатых многоходовых комбинаций и вместе с тем вселило в подкорку смутное чувство внутреннего дискомфорта. Никогда не знаешь заранее, кто наверху тебя опустит, а кто приподнимет. Просчитать наперед прилёты «чёрных лебедей» невозможно. В любой логической цепи рано или поздно появляется слабое звено. Даже самый отлаженный механизм ломается, и машина, казавшаяся надежной и легко управляемой, разваливается на полном ходу с такой ужасающей быстротой, что выскочить из неё успевают только наиболее везучие или заранее подготовившиеся к неминуемому краху особо важные пассажиры.

«Вспомнил! Вчера в конце рабочего дня вызвали в прокуратуру!»

«Ну и что в этом страшного? В первый раз что ли? Всё схвачено, всем отстегнуто. Нет, прокуратура ни при чём. Кого там бояться? Такие же деловые люди, как везде, берут не больше других».

Прокуратуры Мудров не опасался. Он не понаслышке знал, что у любого высокопоставленного функционера есть свой хозяин, являющийся заботливым ангелом-хранителем при благоприятном стечении обстоятельств и карающим мечом правосудия при неблагоприятном. Обстоятельства же складываются по воле случая, который, в конечном счёте, правит миром.

Наивные простаки думают, хозяева – это те, кто руководит процессом на виду, называют их начальниками. Сильные мира сего, живущие по неписанным правилам, так не считают. У них свой кодекс, в котором между начальником и хозяином большая разница. Начальники от подчинённых отличаются размером окладов, набором служебных обязанностей и мерой ответственности. Настоящие хозяева невидимы и ненаказуемы, направляют процесс из тени. Они – кукловоды, остальные – марионетки. Каждый кукловод встроен в многоуровневую иерархическую структуру, через которую одновременно режиссирует спектакли на разных сценах.

Мудров давно связал свою карьеру с влиятельным кукловодом, дающим правильные советы тем, кто призван блюсти закон, и тем, кто его нарушает. Официальные государственные структуры и уголовный мир, тяготевшие к корпоративной взаимопомощи со времён революций 1917 года, в результате горбачёвской перестройки окончательно слились в единый желудочно-неудовлетворённый организм, прежде всего озабоченный собственным пропитанием и насыщением. Тех, кто не знает, как работает эта отлаженная система, к кормушке близко не подпускают. Тех, кто не соблюдает установленные внутри системы правила, выносят из неё вперёд ногами. Конечно, в правоохранительные органы иногда залетают белые вороны, только клювы у этих пернатых хищников слабо заточены. Белая ворона, как известно, долго не живёт, а вот чёрным век отмерен изрядный. Если уж совсем по-простому, то у каждого прокурора есть свой начальник, а у каждого начальника – свой хозяин.

«Если не прокуратура, тогда что?»

Новый председатель выгнал сразу двух замов, оставил только его – последнего. Чёрт знает, какие мысли у того в голове. Молчит и словно не замечает. За месяц ни разу не вызвал на совещание. Уволит или оставит? В любом случае не посадит. Система своих не сдаёт. В этом тоже нет ничего страшного. Неприятно, но не страшно. Случилось что-то другое…

«Надо вспомнить, где был вчера и с кем. Сначала – где, потом – с кем. На работе? Нет. На работе вчера точно не был. А как же прокуратура? Прокуратура вообще ни при чём, всегда первой приходит на ум при любых неприятностях, реальных или надуманных. В чём же тогда закавыка?»

«Клиенты наехали? Вместо сорока этажей хорошим людям разрешили построить в центре города только двадцать. А они заплатили за сорок и денег брать назад не хотят. Требуют договор соблюсти. Ну и что в этом такого? На этих тоже управа найдётся. Дороже будут стоить, чем прокурорские, но есть, кому защитить. Срезанными этажами недовольны не те, кого надо бояться. Тогда что? Что или кто? Что? Где? Когда? А это уже про знатоков. Попробуем с другого конца – с кем?»