— Не помню.

Ваня кивнула. В полумраке было почти не видно, как она натянуто улыбнулась.

— Голова болит? — спросила она. Пятый кивнул. Ваня потянулась к блистеру с таблетками, протянула ему сразу две, и следом стакан воды. Пятый закинул обезболивающее в рот и запил несколькими глотками жидкости, потом вытер губы запястьем и замер, глядя перед собой. Ваня погладила его по волосам.

Обычно они молчали несколько минут, пока боль не начнет уходить. Иногда он мог нащупать руку Вани на одеяле и держаться за неё, пока не полегчает. С ней он мог позволить себе слабости.

— Эй, Пятый? — Ваня говорила едва слышно, но ему это никогда не мешало. Он бы и неразборчивый шёпот понял, если бы он был её. — Можно задать тебе вопрос? Он может показаться неуместным и глупым, но…

— Задавай любой, Ваня, — Пятый повернул голову в её стороны. — Я отвечу честно, пока ещё могу.

— Почему… Почему ты рассказал Эллисон первой?

Пятый знал, что рано или поздно она об этом спросит. В семье они были друг другу ближе всего, и правильнее всего казалось рассказать ей первой.

— Я не хотел тебя задеть. Но причина, почему Эллисон узнала первой, была исключительно… прагматичной. Обе причины.

Ваня склонила голову набок.

— Во-первых, на тогда моим последним воспоминанием был день, когда ты взорвала Луну. Мне нужен был кто-то, кто помнил всё, что случилось, и мог подтвердить, что я всё верно записал. Прости меня, но ты была не в себе.

Ваня поджала губы, сделала короткую паузу, а потом выдохнула:

— Логично.

— Я мог попросить об этом только Эллисон. Лютер начал бы обвинять во всём себя, Диего наверняка половину уже и не вспомнит, Клаус ненадежный рассказчик. Оставалась только она.

— Хорошо, — Ваня кивнула и взглянула на него исподлобья. — А во-вторых?

— Она мать, — Пятый сжал одеяло в кулаках. Головная боль постепенно отступала, но вставать всё равно не хотелось. — Я стану ребенком, Ваня. Мальчиком, который оказался в мире, где все его братья и сестры внезапно сильно старше его. И которые не смогут принять его сразу. Но Эллисон — мама. Она поможет вам сориентироваться. Найти подход. Вот и всё.

Ваня молчала минуту. Долгую, почти бесконечную минуту. Потом сказала:

— Это мудрое решение, Пятый.

Её голос дрогнул, и теперь уже Пятый сжимал её плечо.

— Ты же знаешь, что ближе тебя у меня всё равно никого нет. И это по-прежнему так, — Пятый выдавил улыбку. — И у него тоже никого ближе не будет.

Почему-то он не мог заставить себя говорить о себе будущем, о себе юном и хрупком в первом лице. Он отделял его от себя, и всегда вместо «мне будет сложно» говорил «ему будет сложно».

Наверное, пора было переучивать себя.

Наверное, пора было дать понять своим братьям и сёстрам, что он всё ещё будет собой.

Он всё ещё будет Пятым.

— Ты нужна мне сейчас. И ты нужна будешь мне тогда.

— Хорошо, — Ваня потрепала его по волосам. Глаза у неё блестели.

Пятый хотел что-то добавить, но не успел. Раздался стук и в комнату заглянул Лютер.

— Он всё ещё спит?

— Нет, я не сплю.

— Хорошо, — Лютер открыл дверь пошире. — Я привёл кое-кого, кто очень хочет тебя видеть.

Он отступил в сторону, и на пороге показался девичий силуэт. Ваня поднялась и осторожно открыла шторы. Обезболивающее как раз отогнало утреннюю боль, и когда свет залил комнату, Пятый даже не поморщился.

Но он замер. С трудом вспомнил, как дышать.

В дверях его комнаты стояла девушка с каштановыми кудрями, ярко-голубыми глазами и самой яркой улыбкой в мире.

Долорес.

========== 14:50:05:05:3 ==========

Клаус остановил запись и посмотрел на Пятого из-за камеры.

— Ты просил быть честным.

Пятый нахмурился.

— Просил.

— Ты запинаешься чаще, — Клаус надел крышку на объектив, вытер руки о брюки и шагнул к Пятому. — И с каждым днём всё сильнее. Паузы долгие.

— Очевидно, — Пятый отвёл взгляд. — Сколько нам ещё осталось?

— Парочка лекций, — Клаус сверился с расписанием в блокноте. Пятый никогда не видел его таким серьёзным и собранным. Даже не ожидал его таким увидеть. — Справишься?

Пятый подобрал тетрадь с конспектами для двух последних лекций и пролистал их, пробегая взглядом по схемам. Он и правда всё хуже и хуже помнил, что должен был сказать. Понимал, но не мог подобрать нужные слова или примеры. Формулы вылетали из головы. Хорошо хотя бы конспекты они действительно составили хорошо, и он мог то и дело с ними сверяться.

— Справлюсь, — он потёр лоб. — Не то, чтобы у меня был выбор.

Клаус улыбнулся, глядя на него с невыразимой печалью, и погладил по плечу.

— Я в тебе и не сомневался.

Дверь приоткрылась, слабо скрипнули петли и показалась Эллисон. Она заговорила только удостоверившись, что съёмка закончена:

— Мы с Ваней хотим вам кое-что показать.

Клаус склонил голову набок, разглядывая Пятого. Пятый бросил конспекты обратно на кресло, сделал глубокий вдох и кивнул. Сунул руки в карманы и, не произнося ни слова, вышел из комнаты.

Кухня, которая когда-то называлась «детским пространством» и до сих пор оставалась хранилищем их настольных игр, ручного футбола и других кооперативных игр, была раньше разделена на две части. Вторая давно выполняла роль прихожей. Иногда бильярда. Но теперь там не было ни зелёного стола, ни старой витрины, в которой уже больше тридцати лет не выставлялись десерты.

Только в одном из углов осталось старое кресло, и теперь в нём сидела Долорес, сложив руки на коленях и рассматривая свисающие с потолка фотографии.

Множество их.

— Мы сначала хотели сделать доску, — Ваня переступила с ноги на ногу и слабо улыбнулась.

— Но всё не поместилось, — добавил Лютер. Он как раз заканчивал крепить одну из верёвок под потолком. Диего рядом дожидался, пока он закончит, сжимая в руках ещё стопку фотографий.

— Что это? — Пятый шагнул ближе к загадочной инсталляции, и только теперь заметил, что некоторые из фотографий соединяют натянутые разноцветные шнурки.

— Карта связей, — пояснила Эллисон. — Смотри, — она шагнула к Пятому и поймала одну из фотографий. С неё улыбался маленький Бен, на обороте нашлись важные факты о нём в детстве. От фотографии тянулся синий шнурок к фотографии, на которой он был старше, а от той к ещё одной — последней. Ещё один– зелёный — шёл к карточке, на которой был маленький Клаус.

И так было со всеми. Бесконечный лабиринт нитей. Разноцветная паутина.

Вся их жизнь.

— Ты никогда не пробовал, — Пятый посмотрел на фотографию Бена у Эллисон в руках, а потом развернулся и посмотрел на Клауса. — Никогда не пробовал его призвать?

Клаус обречённо выдохнул и прижал руки ко рту. Пятый моргнул.

— Ты пытался?

— И преуспел, — тихо сказал Клаус. — И он был со мной рядом долгие годы, а потом пожертвовал собой, чтобы спасти Ваню и весь мир.

Пятый сглотнул.

— Прости.

— Ничего, — Клаус улыбнулся. — Лучше скажи, как тебе наша карта.

— Она… превосходная. Уверен, она мне сильно поможет, — а потом сделал шаг назад. Один, другой.

И исчез.

========== 41:05:14:10:2 ==========

Лайла развернулась и ударила его в живот, отправляя в полёт к стене. Пятый исчез и появился у неё за спиной, только чтобы она тут же перехватила его кулак.

— Хорошо, — сказал он. — Больше я тебя середнячком бы не назвал.

— У меня был хороший учитель, — Лайла разжала пальцы. — Кроме того, ты сдаёшь позиции, сопля.

Пятый поджал губы и улыбнулся. Поспорить было сложно. Они тренировались вместе каждый день, и в то время, как Лайла становилась всё лучше, он всё чаще действовал просто по наитию, но не потому, что действительно знал, что делать.

— И в очередной раз замечу, что я никогда никого не учила драться.

Лайла устроила локоть у него на плече и сцепила руки в замок. Посмотрела на него с широкой улыбкой.

— Особенно детей. Моя-то мамаша меня учила, стреляя в меня из автомата, чтобы умения усваивались быстрее.