— Ты сейчас прикалываешься? Мы там все были. Ваша тупорылая семейка, я, моя чокнутая мамаша.

Пятый выгнул бровь. Кофемолка перестала жужжать и он пересыпал молотый кофе в фильтр, долил в кофеварку воды и нажал на кнопку.

— Что? Ты опять смотришь на меня как на тупицу, хотя я ничего особенного не сказала.

— Ладно, — Пятый развернулся, опёрся спиной о кухонную стойку и тоже скрестил руки на груди. — И кто же твоя мамочка?

Лайла расплылась в улыбке и издала тихий смешок. Вскинула руку и покачала головой:

— Я поняла, ты реально просто прикалываешься. Получается очень живо, тебе бы розыгрыши в «Вас снимает скрытая камера» снимать.

— Я зверино серьёзен сейчас, Лайла.

— Ну, да, конечно, как будто ты способен забыть, что моя мать — Куратор.

Пятый моргнул. Нахмурился и подался вперёд:

— В каком смысле Куратор?

— В прямом.

— Я бы точно запомнил.

— Именно, — Лайла больше не улыбалась. — Что, дед, старость не радость, маразм не оргазм?

Она вроде бы пошутила, но шутка даже ей самой не казалась смешной. Пятый насупился, посмотрел на кофеварку, а потом снова на Лайлу.

Он не помнил ничего, о чём она говорила. И не помнил даже, как с ней познакомился.

— Мне нужно кое-что проверить, — бросил он и, не дожидаясь, пока кофе сварится, исчез.

========== 32:50:14:24:4 ==========

Эллисон закончила говорить с Клэр по телефону и повесила трубку обратно на рычаг. Задумчиво покусала губы, и потёрла лоб.

Пятый кашлянул. Он стоял у лестницы, сунув руки в карманы.

— Привет, сестрица, — сказал он. Эллисон кивнула.

— Всё в порядке?

— Нет, — у Пятого нервно дёрнулся уголок губ. — Но, чтобы быть в этом уверенным, мне нужна помощь надёжного человека.

— И это почему-то не Ваня?

— Я всё объясню. Можем подняться ко мне?

— Конечно.

Пятый развернулся на пятках и первым стал подниматься по лестнице. Руки из карманов он не убрал — не хотел, чтобы Эллисон видела, что он нервничает.

Уже в комнате он кивнул Эллисон на кресло и тщательно закрыл дверь.

— Как ты знаешь, в последнее время меня постоянно мучают мигрени. И, думаю, ты заметила, что у меня провалы в памяти.

Говорить было не просто, но по крайней мере он это озвучивал одной только Эллисон. Что будет, если его теория верна и ему придётся объясняться со всеми?

— Все заметили, — Эллисон склонила голову набок. — Ты уже говорил об этом с кем-нибудь? Может, с мамой?

— Физически я в идеальном состоянии. Молодой растущий организм, — Пятый качнул головой. — Здесь кое-что другое, но я хочу удостовериться, что я не ошибаюсь. Хотелось бы ошибаться, конечно, но работаем с тем, что есть.

— Я думала с Ваней ты это точно обсудил.

— Не хочу лишний раз её расстраивать.

Пятый отошёл к своей кровати и подобрал исписанную тетрадь.

— Благодаря Лайле я узнал, что понятия не имею, что было в Далласе.

— То-есть…

— То-есть вообще. Ни секунды. Последнее, что я помню — Ваня разнесла Луну. Я всё здесь записал, подробно. Мне нужно, чтобы ты прочитала это и сказала, если я что-то упустил.

— Так. А потом?

— Я лягу спать. А завтра утром ты подробно меня об этом расспросишь. Я там список вопросов набросал, чтобы сразу было понятно, помню я или не помню.

Эллисон нахмурилась, посмотрела на него исподлобья:

— И если ты не вспомнишь то, что записал…

— Если я не вспомню, я объясню, что происходит, — Пятый сглотнул. — Но пока я попрошу тебя держать это в тайне.

— Не то, чтобы никто не замечает, что что-то не так, Пятый.

— Эллисон, мне нужно время. Даже поговорить с тобой об этом было непростым решением.

— Я ценю твоё доверие.

Пятый кивнул, потом сел на кровать и сцепил руки в замок, глядя перед собой. Ему, конечно, очень хотелось обнаружить, что всё это временное явление. Что он ошибается. Что воспоминания о Далласе вернутся. Что мигрени не следствие потери памяти, а её причина.

Ему этого очень хотелось. Но он прекрасно знал, что все его надежды пойдут прахом.

— Пятый, — прервала молчание Эллисон. — Если ты не вспомнишь разрушение Луны… насколько это плохо?

Пятый пожал плечами, потом выдавил улыбку и сказал:

— Надейся на лучшее, Эллисон, но готовься к худшему.

Эллисон зажмурилась.

Конечно, она поняла, что всё это значит. Она была очень умной, и умела понимать людей с полуслова. По одному только языку тела.

Было бы странно, если бы она не поняла.

========== 41:41:23:21:4 ==========

На следующее утро он вспомнил не всё. Воспоминания были отрывочными, размытыми, как потёкшая акварельная картинка.

Но сомнений больше не было. Он понимал, что происходит, и понимал, что должен рассказать об этом семье.

Легче от этого не становилось.

Потому что рассказать семье, что ты забудешь все совместные путешествия, забудешь свой долгий путь домой, забудешь всё, что знал не может быть просто.

Это тяжело и болезненно.

У Пятого была Эллисон. Они потратили три дня на то, чтобы решить, как лучше объяснить происходящее остальным и что делать дальше. За это время Пятый забыл день Апокалипсиса полностью, от него остался только чистый лист, и Эллисон принесла в его комнату флипчарт. На отрывном листе было написано: «Добро утро, Пятый. Мы остановили Апокалипсис. Занимайся другими делами». Они не были уверены, что он не будет забывать это каждый день, и флипчарт остался стоять у его кровати.

Через три дня они собрали всех — включая Лайлу — в гостиной. Эллисон сжала руку у Пятого на плече, а потом сделала шаг назад. Она не могла говорить за него. Этот путь откровения он должен был пройти один.

— Какие лица постные, — Лайла обхватила себя руками. — Как на поминках. У вас обоих.

— Думаю, мы сейчас узнаем почему, — взглянул на неё Лютер.

Пятый кивнул и посмотрел перед собой. Не на них, на стол перед ними. Он кусал щёки и собирался с силами, но сил ему всё равно не хватало.

— Вы все заметили, что мне… нездоровится в последнее время. Сначала я забывал мелочи, потом стал забывать события, у меня начались мигрени. Мне казалось, что провалы в памяти — результат мигреней, а мигрени вызваны ужасом от того, что мне больше… незачем жить. Апокалипсис мы остановили, я вернулся к семье.

— Тревожный звоночек, — непривычно тихо заметил Клаус.

У него заметно дёргалась правая нога, и от этого Пятому стало ещё сложнее говорить. Будто каждым движением колена Клаус вышибал из него воздух.

— Но потом я начал забывать целые отрезки времени. Я полностью забыл Даллас. День Апокалипсиса, когда Ваня разнесла Луну.

Эллисон поджала губы и тоже уставилась на носки своих ботинок, а не на братьев и сестру.

— Ты знаешь, чем это вызвано? — спросил Лютер.

— Я знаю, — Пятый кивнул. — Потому что я — парадокс. Мир должен перестроится, чтобы я вписывался.

— Объясни, — Диего крутанул рукой. — Как для тупиц.

— Если Апокалипсиса не было, то где я провёл сорок пять лет? — Пятый пожал плечами. — Я не должен их помнить. Ни их, ни Комиссию. Ни Даллас.

Ваня в своём кресле прижала руку ко рту.

— Каждый кусочек моей жизни до того прыжка будет стёрт. Я всё забуду. Всё, чему научился, всё, что умел.

— Ты хочешь сказать…

— Я буду думать, что я только прыгнул в 2019, и я буду…

— Тринадцатилетним мальчиком, — выдохнула Ваня.

Пятый снова кивнул.

— Я знаю, что вам может показаться, что это не так уж и плохо. Я наконец-то получу детство, которого…

Пятый не договорил.

— Поверить не могу, что ты об этом говоришь только сейчас, — Диего насупился.

— Подожди, — Лютер поднял руку. — Если ты это забываешь… значит, и мы забудем? Все эти события.

— К счастью, вас не заденет. Я в центре воронки парадокса, вы где-то вне её.

— То-есть мы будем помнить, — Клаус поднял руки, чтобы никто его не перебивал. — Мы будем помнить тебя таким, каким ты был. Мы будем помнить, как ты вернулся и всё, что ты сделал.