========== 23:32:14:05:5 ==========

С тех самых пор, как Апокалипсис перестал нависать над ними дамокловым мечом и Пятый позволил себе расслабиться, ранние подъёмы давались ему нелегко. Он буквально превратился во всех этих несчастных персонажей саркастичных шуток, которые утверждают, что говорить с ними бесполезно, пока они не выпьют свой утренний кофе.

Так было и сейчас. Пока мама делала каждому их любимый завтрак, Пятый всматривался в своё отражение в чашке чёрного кофе, и думал только о том, как же ему хочется снова лечь спать.

— Эй, у меня есть вопрос, — Клаус плюхнулся в одно из кресел из металлических трубок. Кресло протяжно скрипнуло, когда он подтянул к себе одну ногу. — Если бы вы могли телепортироваться в прошлое и встретить себя. Что бы вы сделали? Я бы точно с собой переспал.

Пятый поморщился. Эллисон закатила глаза:

— Во-первых, Клаус, это отвратительно. Во-вторых…

— Это невозможно, — перебил её Пятый и прихлебнул кофе.

— Почему это?

Пятый собрался ответить — очевидно же, что никто, кроме него не смог бы объяснить «почему», но не успел и слова сказать.

— Из-за парадоксального психоза, — сказал Лютер, купая чайный пакетик в своей чашке. — Вы скорее убьёте друг друга, чем переспите.

Пятый подозрительно сощурился.

— Ну, точнее, сначала вы будете чесаться, параноить и… пускать дроздов, — Лютер кашлянул в кулак. — А потом попытаетесь друг друга убить.

— С каких это пор ты в курсе, что такое парадоксальный психоз? — Пятый отставил кружку и чуть подался вперёд.

Лютер вскинул брови и показал на него ладонью, но поняв, что брат не понимает, решил объясниться.

— У меня был отличный учитель: ты мне не только объяснил, что это, почему это, и все семь стадий этого, но ещё и наглядно продемонстрировал, когда ты и старший… младший… старшемладший ты пытались выбить друг другу мозги.

Говорил Лютер так, будто действительно что-то подобное видел, но когда и как? Пятый был уверен, что такого с ним не случалось.

— Думаю, тебе это приснилось, — Пятый снова потянулся за своим кофе, прихлебнул его и качнул головой. — Я бы точно запомнил встречу с самим собой.

Лютер открыл рот. Закрыл рот. Снова открыл. Снова закрыл.

— В каком смысле «я бы запомнил». Это буквально было прямо перед убийством Кеннеди.

Пятый отвёл взгляд в сторону, снова пытаясь припомнить хотя бы мельком встречу с собой, и снова не преуспел.

— Я этого не помню, — ещё раз повторил он.

— Ну, может это, типа, как в Докторе Кто, — встрял Клаус. — Доктор всегда забывает встречи с собой, чтобы не нарушить ход событий.

— Это так не работает, — Пятый закатил глаза.

— Похоже, что работает, — Лютер звучал откровенно обеспокоено. Голос не дрожал, но он пересел ближе к Пятому, и протянул руку, чтобы потрогать его лоб. — Не могу других причин найти, почему ты этого не помнишь. Может у парадоксального психоза есть восьмая стадия? Типа, если уж ты не убил сам себя, то изволь всё забыть?

— Я бы знал. Комиссия бы знала, — Пятый покрутил чашку в руках, залпом допил кофе и встал. — Может, я ещё просто не проснулся. Сварю себе ещё кофе. Может, тогда и вспомню.

— Хочется верить, что это так, — Лютер развернулся, стоило Пятому перенестись поближе к кофеварке, и не сводил с него глаз. — Очень хочется в это верить.

========== 05:14:23:03:5 ==========

Тогда, в 1963, он прекрасно всё рассчитал. Почти всё. Где-то скрывалась ошибка, и эта ошибка стоила ему чувства собственного достоинства и солидного внешнего вида.

Перерасчёт сейчас ничего бы не изменил. Пятый по-прежнему останется в теле ребёнка и будет вынужден пройти весь путь взросления с начала. Но это всё равно не давало ему покоя. Он должен был знать, что не так, и должен был убедиться, что это его ошибка, а не прыжок был обречён на провал изначально.

Поэтому он вооружился мелом, стёр со стен всю возню с теорией вероятности и поиском виновников Апокалипсиса, и начал свои расчёты заново. Без Долорес это было сложно, будто его критическое мышление не срабатывало, и он снова и снова приходил к одному и тому же результату.

Сколько бы раз он ни пробовал.

Сколько бы дней на это не потратил.

— Что я упускаю, — Пятый покусывал костяшки большого пальца, в очередной раз пробегая взглядом по уравнениям. — Где я ошибся…

— Ты что это тут делаешь?

Пятый обернулся. В дверях стоял Диего. Он, с небольшим опозданием, постучал по дверному косяку.

— Ну, это моя комната, а мне нужна поверхность для расчётов, — Пятый пожал плечами и сделал шаг назад. — Не стой в дверях, проходи. Что тебе нужно?

— Да так, проходил мимо, услышал яростную долбёжку мелом по стене. Решил проверить, что ты там теперь пытаешься решить.

— Ничего важного, просто расчёты, которые я делал, чтобы вернуться. Пытаюсь понять, что пошло не так.

Диего моргнул и подозрительно сощурился:

— Что, опять?

— Я не буду больше никуда прыгать, успокойся, — Пятый поджал губы.

— Нет, ты же нашёл, где ошибка была, — Диего протянул к нему руку, забрал мел, потоптался немного на месте, а потом устремился к конкретной формуле. Облизнул палец и стёр запятую, перенёс её вперёд и дописал ноль. — Вроде так. Если я правильно помню, я вообще не спец…

Пятый замер, всматриваясь в то, что получилось. Теперь всё сходилось. Вставало на свои места.

— Откуда… ты знаешь, Диего? Это же вообще не твоя область. Ты специализируешься на переломах и ножах.

— Пятый, — Диего вернул ему мел. — Ты сам эту ошибку нашёл. Достаточно давно, по-моему, сразу, как вернулся. У тебя всё нормально?

Пятый покрутил мел в руках.

— Да, я в порядке. Почему ты спрашиваешь?

— Потому что не могу поверить, что ты способен забыть, что нашёл ошибку. Или ты только чужие помнишь целую вечность, а свои ошибки можно выкинуть из памяти? А то неудобно же гордиться собой, когда гордиться нечем.

— Диего, — Пятый принялся стирать старые расчёты, чтобы заменить их на новые. — Я в душе не люблю, о чём ты говоришь. Я неделю с этими формулами вожусь, и у меня всё время они не сходились.

— А я тебе повторяю, что т-ты ошибку уже находил. Ну, сам посуди, с чего бы такому, — он изобразил кавычки пальцами, — в-валенку, как я знать, где именно у тебя опечатка?

Пятый выдержал паузу. Диего редко был самокритичным. Что-то было не так.

— П-пятый, я тебе клянусь, т-ты сам этот ответ нашёл.

— Почему ты нервничаешь?

— Н-не нервничаю.

— Ты заикаешься, Диего. Вроде ты сейчас себя валенком назвал, а не меня. Ты нервничаешь.

— Почему т-ты не п-помнишь? — Диего отступил к дверям.

— Я… просто из головы вылетело, — Пятый пожал плечами.

Тревога брата передалась и ему, но ненадолго. Может Диего был прав. Он забыл свою собственную ошибку, просто отказался её помнить, и теперь, подсознательно не хотел её снова найти.

— Наверное, ты прав. И это моё лицемерие.

Диего стиснул зубы и покачал головой.

— С-с тобой что-то не так, — выдохнул он. — У меня дела.

И ушёл, так и не попрощавшись.

Пятый только пожал плечами, даже в коридор за ним не вышел. Подкинул в руке мел и начал перерасчёт с правильными данными.

========== 32:41:14:29:4 ==========

Теперь, когда их семья была похожа на нормальную, ту самую, в которой никого никогда не бросают и не забывают, Ваня переехала обратно в особняк. Никто не мог ей этого запретить, никто не смел сказать, что она отвлекает братьев и сестру от чего-то важного, и комнат было достаточно, чтобы не только перевезти все её вещи, но и чтобы приглашать к себе учеников.

Занятия Ваня обычно проводила в первой половине дня, когда все разбредались по делам или работам, а Пятый — прятался у себя в комнате. Раньше ему тяжело было просыпаться, но в последние дни его ещё мучили мигрени. Он лежал в постели до полудня, тщательно задёрнув шторы на окнах и накрыв голову одеялом. Пытался спать, но не очень успешно.

После полудня он, в одной пижаме, спускался на кухню за кофе, а потом отправлялся к Ване. К этому времени уроки у неё обычно заканчивались, и она играла ему что-то на скрипке. Удивительным образом это помогало от мигреней, и, вдоволь наслушавшись музыки и напившись кофе, он постепенно возвращался к своему заносчивому ворчанию.