Пустая рюмочка выскочила из-под руки младшего Миронова и вприпрыжку подскакала к локтю старшего. Рюмка с коньяком отползла к краю стола.

Петр Иванович кхекнул.

- Э… Очень образно…

Ошеломленный адвокат зажмурился, а когда открыл глаза, рядом сидела Нежинская, взяв его за рукав.

- Папенька, - осторожно произнесла женщина в старушечьей одежде.

- Я - Анна. Ты помнишь, как снимал меня в шесть лет с того вишневого дерева? Я еще капризничала, лезла выше и кричала, что там и буду ночевать? А ты клялся, что выпорешь меня в назидание всем будущим поколениям, которые вырастут хулиганами почище твоего сорванца в юбке?

О том эпизоде не мог знать никто, кроме Анны и самого Миронова, так как Марье Тимофеевне отходчивый папаша так ничего и не рассказал. И до ремня дело, разумеется, не дошло.

Миронов вновь закрыл глаза.

- Госпожа Нежи… Нижи… Что-то у меня в голове… жужжит.

- Не жужжите, олухи! - заорал самодержец, вырвав из рук пробегавшего официанта поднос и звонко грохнув его об пол.

- Девять склянок вам в рынду! Адвокат думает!

Посетители кабачка вздрогнули и тут же вернулись к своим делам.

- Не… Нина Ракадьевна… То есть, простите, Рина Акадьевна… - Виктор Иванович нахмурился и попытался наставить дрожащий указательный палец на собеседницу.

- Раз-два-три-четыре-пять… - Анна перебрала пальцы в большой ладони отца так, как делала в детстве, и как только что играла с Дюком.

- Папенька, это я, Анна. Не сомневайся.

Знакомое прикосновение дочери добило адвоката. Он взглянул на Нежинскую, протянул руку к пустой рюмке. В ладонь ему услужливо прыгнул графинчик, и Виктор Иванович опустошил его, не задерживаясь на вдохи между глотками.

- Во! Наш человек, ром вам в молоко! - восхитился император, отодвигая графин.

Виктор Иванович утер губы тканевой салфеткой. Задумчиво, один за одним, съел все лимоны с блюдечка. Сморщился, а затем приоткрыл один глаз и обратил его взгляд на брата.

- Петюня… Я сплю?

Петр отрицательно покачал головой.

Из дальнего угла выбралось главное оружие убеждения, которое Яков не успел схватить за штанишки.

- Деда! - закричал Дюк, подбегая к столику.

- Деда, я уже большой! Ведь правда?

Анна подхватила сына на руки.

- Солнышко, тсс, тише… Не приставай к дедушке. Ему надо подумать.

- Мам, я же тихо! - Дюк перелез на колени к деду.

- Деда, у меня велосипедик есть! Его мама с папой подарили! Хочешь, покатаю? А твой подарок где?

Расплывшись в улыбке, Виктор Иванович расцеловал малыша в обе щечки и заговорщицки произнес: - Привет, Дмитрий… С днем рождения! Скажи, а где твоя мама?

- Дюк, не вслух, - предостерегла Анна.

Малыш потянулся к уху дедушки.

- Тут? А там? Бяка? - старший Миронов пытался связать концы с концами, но пока что не выходило.

Он вздохнул и погладил внука по голове.

- Почти понял. Та мама не та, а эта та.

- Фонтан красноречия, - буркнул император, обиженный тем, что на него не обращают внимания.

- Вы уверены, что он адвокат, а не лесничий, мыло вам в ротик?

Анна улыбнулась.

- Папа, пойдем в уголок, там тебе Яков все расскажет.

- Секундочку… - старший Миронов поманил к себе нетронутую рюмку с края стола.

- Беру свои слова обратно, - хихикнул Павел Петрович.

- Подданная, твой папенька весь в тебя. Что надо, понимает сразу!

Кокетливо звякнув, рюмка подплыла ко рту Виктора Ивановича. Миронов одним махом выпил, огляделся. Лимончик с соседнего стола обсыпался сахаром и прыгнул адвокату в рот.

- Петя, здесь всегда так хорошо обслуживают?

Младший Миронов вздохнул и неопределенно покрутил рукой в воздухе. Его надежный, здравомыслящий и крепко стоящий на земле брат после нескольких рюмок был готов поверить во что угодно.

…

Несмотря на бродивший в крови хмель, Виктор Иванович сообразил, что новость о подмене Анны не будет встречена Марьей Тимофеевной с той же легкостью, поэтому решено было не ставить её в известность. Маменька Анны была приглашена на позднюю прогулку, а затем - в гостиницу у Пьяной гавани, что располагалась неподалеку в Старой Деревне. Шурочка отправилась туда же с едой и одеждой для малышки. Зайцев наблюдал в доме, ожидая, пока мнимая хозяйка удалится в спальню на ночь.

На лужайке у собственного дома Яков крепче взял сына за руку.

- Аня, - он притянул жену свободной рукой, обнял и поцеловал в щеку.

- Ты готова? Помнишь, что я сказал?

Анна поежилась. Несмотря на то, что она сама предложила эту идею, ей стало не по себе. Тошнота подступила к горлу, живот потянуло.

- Яков, может, не стоит? Вдруг Нина проснется и начнет кричать? И еще я боюсь, что…

- Чего, милая?

- Не знаю… Вдруг я себе потом не понравлюсь… - Анна не могла до конца сформулировать мысль.

Это было похоже на отвращение к чужому и поношенному нижнему белью. Её тело носила какая-то другая, неприятная ей женщина. Она мылась. Спала в их супружеской постели. По-хозяйски прикасалась к её мужу и детям.

Штольман не вполне понял, о чем говорит Анна, но не стал уточнять.

- Анечка, ты нужна мне любая. Если хочешь, я сейчас войду в дом, соберу нужные вещи и уедем отсюда навсегда.

- Нет, глупости. Я готова.

Анна помассировала живот круговыми движениями. Постучала пальчиками о стенку живота, глубоко подышала.

- Не спишь, рыженький? Ты хороший малыш. Удачи тебе с родной мамой…

Входная дверь двухэтажного особнячка приоткрылась, в проеме появился Зайцев и помахал зажженной свечой. Штольманы направились к дому.

…

Яков бесшумно прошел к спальне, приоткрыл дверь, петли которой еще час назад были смазаны Зайцевым. Непогасшая еще свеча теплилась на тумбочке и постель была освещена. На подушке раскинулись каштановые волны длинных волос, грудь женщины на постели размеренно подымалась и опускалась. Нина Аркадьевна крепко спала.

Штольман отступил в гостиную и прошептал: - Можно начинать.

Не удержавшись, Анна на цыпочках подошла к двери и из-за порога взглянула на себя саму, а затем вернулась к Дюку.

- Солнышко, позовешь меня сразу после того, как я упаду. Хорошо?

- Я помню, мам, - малыш был необычайно серьезен.

Анна вызвала дух Нежинской, и когда он проявился в воздухе, обернулась к мужу. В глазах ее была растерянность.

- Она здесь?

Получив дрожащий кивок, Штольман подвел Анну к дивану. Медлить было нельзя.

- Анечка, закрой глаза. Я люблю тебя. Прости.

После короткого и хлесткого удара в подбородок женщина стала оседать на пол. Подхватив тело, Яков затащил его на диван и взглянул на сына.