- Не пускать!

Он поспешил к Анне, мягко отвел в сторону, не позволяя рассмотреть жертву, и сказал:

- Добрый день, Аня. Как ты меня нашла?

- В управлении спросила, – на нежном лице жены было легкое любопытство.

«Взгрею болтуна. Говорил же о местах выезда никому, кроме начальства, не сообщать», – рассердился Штольман на дежурного в управлении полиции.

- Что-то срочное?

- Ты просил предупреждать, если я еду не в больницу. Вот, вспомнила, что надо заехать к Крутицким, родителям этого бывшего гимназиста. Я ему обещала.

Яков вытащил брегет, прикинул, сколько у него есть времени, и подхватил жену под локоть.

- Поехали вместе. А где наш нахаленок? Я ему сказал за мной пару дней не ходить, но и с тобой что-то не вижу. Обиделся?

- Митя бабушке Геле отправился помочь, куда-то в Европу. Такой гордый был, сказал, что без него бабушка не справляется.

- На поезде?

Анна улыбнулась.

- На ковре-самолете.

…

Визит к супругам Крутицким закончился обмороком Анны. Девушка уже сообщила печальным родителям Андрона, что тот погиб в результате несчастного случая и мучений не испытывал, шепнула на ухо женщине последнее пожелание ее сына о «новом мальце» и уже собиралась уходить. Как тут ее тронул за рукав другой мальчик. Гораздо младше.

Штольман успел подхватить оседающую на пол жену, вынес на воздух и сел на ближайшую скамейку.

- Что случилось? – спросил он, когда Анна очнулась.

- Душно было? Тошнит? Милая, не молчи!

Анна взглянула на его встревоженное лицо.

- Дух.

- Я все-таки научусь их разгонять, – буркнул Штольман. – Вот же привыкли, чуть что – к тебе. Несамостоятельные какие духи пошли.

- Это мальчик. Как… Как Митя. Оборванный только.

«Ч-черт. Наверняка пацан с рынка. Хорошо хоть, не первая жертва», – Яков прекрасно помнил, как на месте преступления, где нашли мальчика из богатой семьи, даже у служак старой закалки позеленели лица, а городовых помладше просто рвало.

- Анечка, прошу – не занимайся им. Мы расследуем его дело в рамках стандартных процедур. Если захочешь, я тебе все потом расскажу.

- Точно не надо помочь? – расспрашивать мальчугана, как он умер, Анне не хотелось, но ради справедливости она могла отставить в сторону излишнюю чувствительность.

- Точно. А сейчас я отвезу тебя домой, и пожалуйста, сегодня больше никуда не выходи.

…

В кабинете с видом на Адмиралтейскую набережную Штольман смотрел на портрет императора и вновь думал о детях. Тех, из-за которых его вызвали к градоначальнику, по иронии судьбы звавшемуся так же, как полицмейстер Трегубов.

Николай Васильевич Клейгельс, из остзейских дворян, в частности поэтому благоволивший ко Штольману, сейчас гневно смотрел на следователя по особо важным поручениям.

- Яков Платонович! Что творится в городе? Деток убивают, граждане негодуют. Писаки оживились и сочиняют небылицы о страшных обрядах. Есть что-то о маньяке?

- Пока нет, Николай Васильевич. Работаем.

- Сыскные участвуют?

- Так точно, – кивнул Иван Лущилин, руководитель сыскного отдела полиции, где числился и фактически работал Штольман.

- Все полевые агенты осведомлены о важности этого дела, анализируют слухи, допрашивают осведомителей. Пока ничего.

Распушив седые бакенбарды, Клейгельс взглянул в окно, где шумели тополя.

- Привлеките к поискам госпожу Штольман. Я не больно-то верю во всю эту мистику, но тут я бы и к бабке пошел.

- Нет, – твердо сказал Яков, проглотив «бабку».

- Моя жена беременна. При вызове жертв она столкнется с их внешним видом. Это неприемлемо.

Лущилин бросил взгляд на упрямое выражение лица Штольмана и вздохнул. Характер ершистого следователя не позволял обращаться с ним, как с обычным подчиненным, и, пару раз поспорив, Лущилин просто смирился, хотя никто ни мог бы назвать его тряпкой. А все потому, что коллежский советник, перешедший из секретного отделения, за короткое время успел закрыть старое, никому не поддающееся дело и с успехом решал новые. Кроме того, сам градоначальник иногда напрямую обращался к Штольману, посылая в известном направлении внутреннюю субординацию полиции.

- На ваше усмотрение. Но жду скорейших результатов! Свободны, господа полицейские, – прервал размышления Лущилина Клейгельс.

Сыщики вышли из приемной губернатора и обменялись взглядами.

- Иван Дмитриевич, некоторое сходство у жертв есть. Обоим мальчикам лет по 6-7. Внучатый племянник советника Гусинского, из-за которого и начался ажиотаж в прессе, убежал от бонны. Второй будто на помойке рос, поэтому мог быть и старше. Родственников ищем, нищие с рынка его не признают, – сообщил Штольман о последних новостях по делу.

- Ничего хорошего, – покачал головой Лущилин.

- Ладно, как я и сказал, берите всех, кого хотите. Кстати, как вы умудрились новенького Захарова из секретного отдела умыкнуть? Савченко мне всю плешь проел.

Штольман пожал плечами.

- Обменял. На паренька, которого вы мне в помощь выделили, потому что помощи от него как от… Савченко сам на него согласился, ради старшего брата, товарища министра финансов. Это он теперь вид делает.

- Вот же старый интриган, – Лущилин хмыкнул.

Он был поражен, как быстро Штольман понял, что помощника ему выделили по остаточному принципу, и как организовал замену, позаботившись о себе сам.

- Я в управление – вы со мной?

- Нет, если позволите. Поеду на Петербургскую сторону. Есть один след, – распрощался Штольман.

В Петровском парке две недели назад также нашли мертвого ребенка, и Яков надеялся, что будут фотографии. Хотя любоваться там, разумеется, было нечем.

…

Отец Савелий грозно свел брови, но гримаса эта не произвела на собеседника особого впечатления.

- Да ладно, еще найдем, – пробормотал мужчина, часто моргая. Фигура священника перед ним то и дело расплывалась в воздухе.

- Я помню – надо, чтобы был сам по себе, много страдал, что-то умел. Что именно умел-то?

Голос в его голове ударил молотом, и мужчина поморщился.

- Ищи, смерд, да возвысишься после кончины своей! Ибо сказано было – одинокий отрок, умеющий много, познавший горе и тлен, возродит тех, кто верит!

Тут отец Савелий лукавил, ибо в недавно услышанном пророчестве не было ничего про новых желающих. Честно сказать, некоторые слова он вовсе не расслышал, восстановив по смыслу.

- И Господь не подсказывает тупым.

- Не надо оскорблений, отче. А про кончину я уже вам говорил. Не надо мне ваших возвышений, моя жизнь и так хороша, – мужчина не верил в переселение душ.

У призрачного отца Савелия были свои причины искать возрождения, и мужчина их анализировать не желал. Надо мальчишек – пожалуйста. Убивать он не любил, но ему и не пришлось. Знакомый придурок с горой мышц и зачаточным интеллектом прекрасно справлялся с этим грязным делом, если точно указать ему время и место.

А Савелий знал – не зря он услышал глас небес. Не зря несколько лет собирал вокруг себя ушедших из земного мира сыновей и тех мужчин, в ком признавал соратников, кто не растворился в небытии. Кто верил. Не зря нашел этого мерзавца, который мог его слышать, и руки которого были по локоть в крови.

- Воля твоя, смерд. Но если не найдешь искомого, я перестану тебе помогать.

Вот это было уже существенно. Мужчина нехотя кивнул.

- Ищу, отче.

…

У дверей дома на Малой Конюшенной Яков постарался выбросить из головы все расследования и смерти, и сегодня ему это удалось. Поднявшись по лестнице и отметив, что сын не кидается встречать его с веселым уханьем, прошелся по комнатам. Анна, читающая в гостиной книгу под лампой, выглядела здоровой и отдохнувшей.

- Аня, ты как себя чувствуешь?

Убедившись, что обморок жены прошел без последствий, Яков поинтересовался:

- Когда наш юный волшебник собирался вернуться?

- Митя появился и опять ускакал до завтра. Сказал, что был на Смоленском кладбище и нашел ту девочку, помнишь, с фарфоровой куклой. Что еще к ней пойдет. А потом вновь к бабушке.