Отдав отчет в материалах, служивших мне основанием и пособиями к составлению издаваемой книги, мне остается сказать что-нибудь в извинение недостатков и погрешностей, сего рода опытам свойственных, и которые могли быть умножены моим неискусством. Принадлежа моей службой и воспитанием к толпе читающей публики, я вместе с ней скорблю и за себя, что никто из ученых людей не предупредил меня, издав подобное лучшим образом расположенное сокращение кавказской географии. Оно бы избавило меня от труда, предпринятого сначала из любопытства, а потом продолженного для собственного моего по службе руководства, и никто не усомнится в том, что для меня бы легче было приискивать нужные статьи, раскрыв книгу, вместо того, что я принужден был сам собирать оные из разбросанных и отдаленных источников. Но когда материалы приведены уже были в настоящий порядок, я убежден стал мыслью, что мой труд, хотя с пожертвованием моего самолюбия, может быть полезен моим соотечественникам, в ожидании лучшего географического описания Кавказа, которое не иначе оставится, как по многократно повторенных опытах, один другому имеющих служить исправлением или, так сказать, лестницей для достижения некоторого совершенства. Обращая таковые уважения в мою пользу, я ласкаю себя надеждой, что заслужу хотя снисхождение вместо признательности к труду моему. Я буду достаточно награжден, если предлагаемые здесь известия возродят любопытство и охоту к лучшему познанию Кавказа и ежели новые сведения, будучи постепенно раскрываемы дальнейшими разысканиями, со временем доставят публике систематическую географию Кавказа наподобие статистики и последней изданной в 1810 году географии Российской империи, сочиненных трудолюбивым господином профессором Зябловским.

Может быть, найдутся и у нас богатые люди, пресыщением роскоши утомленные, которые позавидуют славе предприимчивого г. Гумбольдта, именем и особой своей жертвовавшего в шестилетнем путешествии по Америке с приятелем его г. Бонпланом, и буде великодушная решимость его покажется слишком тягостной для подражания, то с меньшим духом и с меньшим просвещением можно еще быть полезным, подражая бескорыстию сего знаменитого путешественника и ободряя предприимчивых людей к путешествованию по Кавказу, коего внутренние части почти столь же мало известны, как внутренность Африки. Пора, наконец, перенести науки из теплиц на открытый воздух и прирастить их к российской почве.

Описываемый здесь Кавказский край лежит между 54° и 67° долготы от острова Ферро на восток и между 44° и 39° северной широты; следовательно, имеет в величайшей долготе своей от устья Кубани до Абшеронского мыса около 900 верст, а в величайшей широте от устья Терека до изгиба Аракса между Джульфинским мостом и Ардоваром около 500 верст. Средняя длина оного между черноморскими берегами и берегами Каспийского моря от Мингрелии до Дагестана и от Гурии до Ширвана, в прямейшую линию, заключает в себе от 450 до 600 верст; средняя ширина от Терека до Куры и до Арахея содержит от 300 до 400 верст. Из чего, по примерному исчислению, заключить можно, что все пространство Кавказского края содержит в себе не менее 250 тысяч квадратных верст.

Пределы оного: на запад Черного моря от устьев Кубани до устья реки Чорохи, и во внутрь земли также Чорохи и реки Арапчай; на север Кубань, Малка и Терек; на восток Каспийское море от устьев Терека до устьев Куры; на полдень Кура от устьев своих до Джевата, оттуда Аракс до впадения в него Арапчая, потом от вершин Арапчая умственная граница чрез крепости Ардануаци и Артвенг до реки Чорохи. Следовательно, сия обширная область граничит к северу с Россией, то есть с Кавказской губернией и с землей войска черноморских казаков; на запад – с Черным морем и с владениями азиатской Турции, Трапезонтским, Карским и Баязетским; на полдень и юго-восток – с Персидской областью, Адербижаном и с Моганской степью; на восток – с Каспийским морем.

Наименование Кавказа, без сомнения, происходит от баснословной горы Каф, толико известной у восточных писателей, которые полагают ее средоточием земли и жилищем духов и гигантов, называемых дивы и пери. Название славных гор Гог и Магог удерживаемы были от входа в Персию крепостной стеной, называемой Баб аль-Абуаб, то есть Врата врат, Великие врата, или Серир аль-Дагаб – Золотой престол; согласно же с общим мнением, все сии названия приписываются нынешнему городу Дербенту на Каспийском море. Кавказские народы, сколько известно, не употребляют именование Кавказ для означения всего кряжа Кавказских гор, но каждое колено именуют ближайшую гору особенным названием на своем языке. Плиний и Страбон упоминают о следующих народах, обитавших от Палюса Меотического вдоль по берегу Черного моря: меланхлеты, церцеты, тореаты, агры, торепты, меоты, сербы, аррехи, пессы, ахейцы, кораксы, зихи, гениоки, епагериты, дандарияны, исседоны и прочие. Некоторые из них были скифского или сарматского происхождения; ахеяны, или ахейцы, зихи и гениоки почитаемы за греческих переселенцев. За ними далее на полдень жили колхи, потом названные лазы, а во внутрь гор иверийцы и албанцы, сильные народы, управляемые царями.

Трудно решить, какие были первородные кавказские жители, по причине частых прохождений чрез Кавказ разных иноплеменных народов из Азии в Европу и обратно. От сего смешения колен и языков, чаятельно, произошло множество наречий, какое мы доселе видим между кавказскими народами. Однако за коренных или весьма древних жителей почитать можно албанцев, ивумийцев и колхов, то есть нынешних лезгинцев, грузинцев, имеретинцев, мингрельцев. Прочие народы кажутся быть переселенцами, кроме армян, обитающих в той части своего отечества, которая принадлежит к нашему описанию. Мнение сие основывается на следующих правдоподобиях: 1) в древнейшие времена Иверия и Албания не были покорены ни мидийскими, ни персидскими царями, ни даже римлянами, несмотря на успехи, одержанные оружием сих последних; 2) Иверия, признав власть персидских царей Сасанидов, а потом переходя попеременно под иго татар, персиян и турок, сохранила, однако, веру, язык и облик своих жителей; 3) порабощение албанцев воспоследовало гораздо позднее, во время нашествия Тимурленга на Кавказ, и прекратилось с отсутствием сего завоевателя; 4) прежде Тимурленга, гунны, козары, аравы и монгольские татары, чаятельно, довольствовались опустошением прибрежных провинций Ширвана и Дагестана, не заходя далеко в горы, где бедность, соединенная с храбростью, представляла много препон и мало добычи; 5) в заключение сего заметим, что лезгинцы и грузинцы, хотя не сходствуют нравами, имеют между собой много общего в образовании лица, отличающего их от других кавказских народов, наипаче лезгины, у коих при первом взгляде виден на лице характер их независимости.

Если взять в рассуждение, что кавказские народы, издревле погруженные в невежество, не только своих летописей, но и письмен не имеют, за исключением грузин и армян, то для разогнания мрака, покрывающего повесть и географию прошедших времен, остается одно средство – прибегнуть к чужестранным писателям, коих любопытство простиралось до сего края. Сюда отчасти принадлежат Геродотовы известия о скифах, кимврах и колках. Страбон и потом Плиний оставили о Кавказе многие географические сведения, которые большей частью темны и несообразны с нынешним положением земель и народов. В «Летописях» Тацита помещены некоторые упоминания об Индии, Албании, Армении, о сарматах по соотношению римлян с сими странами. Ариан описал восточный берег Черного моря от Трапезонта до Диоскурии. Аппиан и Плутарх упомянули об Иврии и Колхиде по случаю похода Помпея против Митридата. Птолемей определил некоторые местоположения. За сими древними классическими писателями следуют византийские источники, коснувшиеся берегов Черного моря по тогдашним сношениям Греческой империи с Колхидой. Из них Прокопий описал в подробности военные действия, бывшие в Колхиде между императором Юстинианом I и персидским царем Хозроем Нуширваном. Император Константин Багрянородный поместил в своем описании имена народов, живущих от Фанагории до Колхиды. Восточные писатели персидские, аварские, турецкие раскрывают нам богатые источники баснословных о Кавказе повестей, из коих, может быть, со временем извлекутся полезные догадки с помощью глубокой учености в восточных языках и обычаях. Шерефидин в «Жизни Тимурленга» представляет довольно географических подробностей, но большая часть из оных, к сожалению, невразумительны и кажутся быть не связаны. В VII веке возгоревшаяся в Европе страсть к путешествиям доставила ученому свету любопытные и дотоле неведомые известия о Востоке и мимоходом о кавказских странах. Касательно нашего предмета, с наибольшей основательностью упоминают о Кавказских землях и народах Олеарий, Шарден и Кемпфер. Однако историография мало от них получила приращения. Отрывки таковых же известий находятся в «Восточной Вивлиофике» Гербелота. К любопытнейшим XVII века известиям причислить должно описание Имеретии, помещенное в «Древней Российской Вивлиофике» дьяка Алексея Иевлева, бывшего в Имеретии послом в 1652 году. В XVIII веке Лебрюк, Бель, Соймонов, Гербер, Ганвей и доктор Кук занимались описанием западного берега Каспийского моря. Первыми географическими сведениями о сей части обязаны мы Соймонову и Герберу, по случаю похода императора Петра Великого в Персию. При исследовании о черноморской торговле Пейсонель включил также некоторые замечания о землях и народах восточного берега. Но до Гюльденштедта география Кавказа пребывала в крайней темноте, и не можно было составить об оной общего понятия, потому что внутренность гор оставалась в совершенной неизвестности. Для приобретения точнейших сведений, по повелению императрицы Екатерины II (в 1789 году) отправлены были две физические экспедиции под начальством академиков Гмелина и Гюльденштедта. В то же время, как Гмелин имел в предмете Персию и прилежал к описанию западного берега Каспийского моря, Гюльденштедт устремил изыскания свои для озарения всех отраслей Кавказа, от Кубани до Чорохи и от Терека до Куры. Путешествие сего последнего, заключающее в себе достопамятный опыт учености и трудолюбия, будет основанием кавказской географии, пока не откроется возможность сочинению географических карт. Наконец, славный Паллас сообщил любопытные замечания свои о землях и народах северной стороны Кавказа, а за ним барон Маршал Биберштейн издал в свет краткие, но достоверные известия о землях, лежащих между Тереком и Курой. Из сих последних источников наиболее почерпнуты издаваемые здесь географические и исторические сведения о Кавказе, присовокупляя к тому разные академические сочинения, помещенные в Ежемесячных изданиях Санкт-Петербургской академии наук и рукописные записки, приобретенные со времени Персидской экспедиции, бывшей в 1796 году, доныне. Если успехи географии медленны и неразлучны с успехами оружия, то медленность сия наипаче увеличивается на Кавказе по мере невежества и недоверчивости горских народов, из чего явствует, что все доселе известное есть только первоначальное начертание Кавказской губернии.