Церковь? Далеко идти, без освещения.

Или…

Самоубийство?

Сначала застрелить Марийку, потом - себя.

Решение вертелось на кончике языка, и Фрэнк понимал, что Марийка думает примерно так же, что смерть - это один из выходов, но ни он, ни она вслух так и не озвучили это предложение; привычка жить сама по себе служила веским аргументом продолжать попытки преодолеть возникшие трудности.

Весь Рэйвенхолм пропах кровью и гарью. Фрэнк уловил в этой вони нечто знакомое. Внутренняя территория “Нова Проспект”. Двор, где заключённые рыли могильники. Тела, тела, множество тел; броневик, мягко урчащий в промозглом вечернем воздухе; запах перегноя и разложения, запах того, что некогда было живым. Весь город превратился в могильник. И некто продолжает засыпать землёй ещё трепещущее тельце некогда сияющего идеала - что прошлое можно возродить, нужно только объединить усилия. Но никто не желал видеть, что это - просто бал на костях.

Они уже были мертвы, только не знали об этом.

Вдруг Фрэнк услышал крик.

- Ты слышала? - спросил он Марийку.

- Что слышала?

- Кто-то кричал.

- Нет, Фрэнк, здесь тихо…

Тихо - весьма условное определение, когда отовсюду доносятся голоса призраков. Но то, что услышал Фрэнк, было именно криком - острой и громкой мольбой о спасении. Из-под земли, оттуда, где остались похороненными все неупокоённые души, взывал к Фрэнку Бен.

И кого он пытается спасти? Чего Фрэнк такой неугомонный, упрямый, упёртый, как баран? Пора перестать играть с судьбой и принять, что от человека в этой жизни ничего не зависит.

- Уйди, - прошипел Фрэнк.

Марийка испуганно посмотрела на него.

- Что с тобой? - спросила она, предполагая, что Фрэнк на фоне творящегося безумия сам лишится рассудка.

- Всё в порядке, - Фрэнк тряхнул плечами, как бы разгоняя навязчивые мысли. - Мы пойдём в “Восточную Чёрную Мезу”.

- Что? Но ведь эвакуация уже закончилась.

- Я не знаю, какие ублюдки руководили эвакуацией. Нас они должны впустить. Это ведь Сопротивление.

Фрэнк знал, что врёт. И усмехнулся про себя - он ведёт себя, как отец. Ложь, враньё - известные методы манипуляции; вся жизнь - результат манипулятивного воздействия со стороны. Мечты, ценности, идейные и моральные ориентиры - это всё создано чужими руками; скрижали не спустились с небес, люди не стали цивилизованными по благословению природы - просто появилась каста людей, которая умела отменно пудрить мозги. Как слова всякого политика, слова Фрэнка почти никак не соотносились с действительностью. Пустят или не пустят их на базу, он не знал, но сам начал верить в собственное мнение, и этой верой мгновенно заразилась Марийка.

Не желая испытывать случай, поскольку дом, как он считал, наполнен зомби, Фрэнк стал искать ручную лестницу, по которой можно было бы спуститься сразу на улицу. Лестница нашлась. Правда, под весом тел старые проржавевшие конструкции предательски скрипели, а штыри, что присоединяли саму лестницу к стене, казалось, вот-вот вывалятся.

- Знаешь короткий путь отсюда до “Мезы”? - спросил Фрэнк, когда они спрыгнули на землю.

- А ты не знаешь?

- Я плохо ориентируюсь в той части города.

- Ты и впрямь затворник.

Фрэнк вдруг смутился; он видел себя растерянным подростком, отчуждённым как от мира детства, так и от мира взрослых - где-то посередине между наивностью и зрелостью, одинокий и не способный увидеть причины своего одиночества. Так долго прожив в Рэйвенхолме, Фрэнк завёл знакомства лишь с несколькими людьми; по самому городу он столько не гулял, чтобы детально выучить расположение улиц.

- Какой есть, - пробубнил Фрэнк.

Их разговору помешали рёв и рычание зомби.

- Пойдём через ферму, - сказала Марийка и, схватив Фрэнка, увела его дальше в проулок, в самую тьму.

Запахло влажной землёй. Словно после дождя. Запах спокойствия - когда прошла буря, и всё дышит свежестью. Но Фрэнк не мог отделаться от иной ассоциации - как тот же запах издаёт свежевырытая яма, которую должны забросить залежавшимися трупами. То, что должно было отвратить хотя на несколько мгновений сознание от ужасов, что царили сейчас в Рэйвенхолме, напротив, только уносили Фрэнка дальше в пучину собственных страхов и травм. Тем не менее - он не боялся. Ведь он был с Марийкой. У него была цель. Миссия. Она должна спастись. Фрэнк пытался убедить себя, что он делает это не для того, чтобы совесть была спокойна, ведь в таком случае его действия ничем бы не отличались от эгоистичных проявлений мелочной человеческой души. И вместе с тем Фрэнк понимал, что лучше не думать об этом, не загонять себя в лабиринт сомнений; надо просто действовать. Мысли же, как яд, по капле отравляя его самочувствие, проистекали из чувства вины перед теми, кого Фрэнк мог спасти, но ему не удалось это сделать.

Освальд.

Бен.

Фрэнк однажды попытался помочь Освальду - и угодил в карцер.

А потом - когда они были фактически на пороге Рэйвенхолма… Что мешало Фрэнку хотя попытаться спасти Освальда?

Впоследствии, вспоминая эту картину, Фрэнк пытался понять, каким он видел Освальда за мгновение до того, как с последним разделались муравьиные львы. Освальд не издал ни звука. Он не просил и не умолял. И спокойно принял собственную смерть.

Или нет?

Или Фрэнк это выдумал, чтобы успокоить своё сердце?

Может быть, Фрэнк убил Освальда ещё до того - убил и сожрал, чтобы выжить на путь к Рэйвенхолму?

Грань, что удерживала Фрэнка от полного помешательства, истончалась, но ещё выдерживала натиск рвущихся изнутри демонов благодаря Марийке. Она придавала жизни Фрэнка смысл.

Они вышли во двор, где царила кромешная тьма.

Сбоку раздалось нечто напоминающее жалобное мяуканье, а потом что-то затрещало, будто детская погремушка.

Фрэнк машинально отвёл Марийку в сторону, как из тьмы на них набросилось некое существо, по виду напоминающее обычного хэдкраба. Тварь со смешным свистом пролетела мимо них, приземлившись на коротком участке, орошаемом мягким светом луны. Странное создание действительно походило на хэдкраба, но спина у него была плоской и покрыта чем-то вроде шёрстки, а лапы были изогнуты так, что напоминали паучьи. Хэдкраб снова “мяукнул” и начал трещать. Заметив, как задрожали его лапки, Фрэнк потянул Марийку за собой.

- Бежим отсюда!

Как только они рванули со двора, вся темень мигом разразилась хором неестественного мяуканья.

Проскочив в арку, Фрэнк быстро спросил у Марийки, куда теперь им нужно идти.

- Налево! - крикнула Марийка, и они побежали что есть сил вдоль стеклянной ограды свинофермы. Обход был завален - артиллерийский снаряд столь точно попал в части несущей конструкции здания, что весь дом теперь лежал в руинах, которые полностью перекрывали дорогу.

- Пойдём через ферму! - сказала Марийка.

В угодьях воняло дерьмом.

Естественно, на ферме выживших не нашлось; вдоль кормушек и загонов, еле волоча ноги, бродили зомби.

Обратного пути не было - Фрэнку с Марийкой ничего не оставалось, как прокрасться мимо обращённых людей.

Чтобы не попасться зомби, им пришлось чуть ли не ползком пробираться через загоны, утопая в густой завязи навоза и говна. В нос бил терпкий запах, напомнивший Фрэнку вонь из толчка в тюремной камере. Спустя столько времени заключения он попривык к нему, как тут не привыкнуть, но сейчас, видимо, забывшие те дни, рецепторы бунтовали, и Фрэнка то и дело накрывали приступы тошноты - в горле клокотала желчь, рвущаяся наружу, поэтому приходилось постоянно сглатывать собственную слюну, задерживая, как можно дольше, дыхание. Это кое-как помогало. Главное - не издавать громких звуков.

Зомби тяжело шагали, угрюмо рыча и - от чего становилось жутко - произнося какие-то слова.

Фрэнк обернулся к Марийке. Услышав, как обращённые люди стараются произвести обыденную устную речь, она вполне могла развернуться и отправиться на поиски Морика.

Превращение в зомби необратимо. Это всем было известно. Тем не менее, Фрэнк начал беспокоиться.