К шахтам стекались рабочие; узкая улица наполнилась людьми.

— Ну пока! — сказал Морик и свернул направо.

Фрэнк облегчённо выдохнул и плавно влился в людской поток, текущий прямо вдоль улицы. При темени он спускается под землю — в темень же и выберется наружу. Ритм жизни, кажется, был выверен в точности, как часы, несмотря на то, что сегодня выдалась внеурочная смена.

На пропускном пункте, как заведено, Фрэнк поставил подпись в журнале — человек в приёмной, кажется, засыпал на ходу, глядя на прибывающих шахтёров сквозь полуоткрытые веки, — и направился в раздевалку. Чувство чего-то бодрящего наполняло Фрэнка, как обычно, когда он отправлялся на работу; он ощущал некое родство, панибратство с остальными шахтёрами, какую-то коллективную близость, будто он находился в одной большой спортивной команде.

В раздевалке появился Богдан. Вид у него был, конечно, не такой свежий, как перед сменой вчера, но он сохранил прежнее, приподнятое настроение духа.

— Фрэнк! — сказал Богдан. — Эй! Пойдёшь вместо Йонаса?

— Да.

— Чёрт возьми. Я говорил Бену, чтобы оставил меня на следующую смену, я бы подсобил вместо Йонаса, а он сказал, что перерыв между сменами необходим.

— Он прав, Богдан.

— Знаю-знаю. Просто ты и так батрачил безвылазно практически.

— Нет, не совсем. Я приходил через смену.

— Ну да. Но всё равно жалко выходной терять.

— Бен сказал, что мне его компенсируют.

— Здорово!

Богдан переоделся и подошёл к Фрэнку.

— Ульрих, кстати, правду говорил. Четвёртый тоннель в самом деле может дуба дать в любой момент. Бен думает, прекращать там работу или нет…

— Посмотрим, — сказал Фрэнк и закрыл шкафчик. Привычная рабочая одежда; изношенное тряпьё, которое, однако, ещё сохранило прежний вид. И почти не порванное. Воняет потом и гарью.

— Пойду вниз, — произнёс Фрэнк.

— Удачи!

Они пожали друг другу руки и разошлись.

На подвесной платформе встали пять человек. Дежурный запустил мотор, и платформа начала спуск.

— Привет, Фрэнк! — сказал Кори. Он стоял позади.

Кори работал через смену, и они с Фрэнком редко пересекались. Фрэнк вообще мало кого знал из сегодняшней команды. Только Кори, который, к тому же, являлся начальником бригады.

— Привет, Кори.

— Вместе работаем сегодня?

— Ну да.

— Ребят, — обратился к остальным шахтёрам Кори, — это Фрэнк. Он заместо Йонаса сегодня.

— Здорово!

— Привет!

Шахтёры представились и обменялись приветствиями.

Фрэнк ждал, когда спуск закончится. Звенели цепи и скрипели доски, будто еле выдерживали вес пятерых взрослых мужиков.

Обратно. Во тьму. В духоту угольных туннелей, в спёртый воздух подземных сводов. К этому миру Фрэнк быстро приноровился. Остальной Рэйвенхолм так и остался для него чужбиной. Возможно, если бы Освальд остался жив, то всё сложилось бы иначе…

Платформа остановилась.

Расставленные по периметру пещеры фонари светили во тьме шахты, будто светлячки в траве поздней ночью, тем самым придавая естественному интерьеру пещеры схожесть с залом какого-нибудь древнего мегалитического храма. Над головами шахтёров нависал скалистый массив, перекрытый несколькими металлическими балками. Шумели дизельные генераторы, подававшие энергию на освещение и на специальный лифт, находящийся в глубине пещеры, — с помощью этого лифта наверх подавался добытый уголь.

Фрэнк прошёл дальше в зал, ощущая привычное сжатие, перестройку пространства. Подземные стены будто напирали со всех сторон, и в первое время, как Фрэнк записался в шахтёры и спустился сюда, под землю, возникало ощущение, что стены действительно сдвигаются и скоро попросту задавят Фрэнка, превратив его тело в ошмётки (подобного я не чувствовал даже в карцере, думал Фрэнк); со временем ощущение перестало донимать Фрэнка, более того, чувство, что пространство значительно уменьшалось, успокаивало.

— Мужики! — крикнул Бен прибывшей бригаде. Шахтёры собрались вокруг него.

На данный момент работало три тоннеля: четвёртый, седьмой и пятый. По указанию Бена четвёртый тоннель продолжал пробивать породы и доставать уголь, хотя, было понятно, что в данном случае лучше лишний раз не рисковать. Бригаде, в которой оказался Фрэнк, доставался пятый тоннель.

Перед тем, как отправить шахтёров в забой, Бен задержал Фрэнка на секунду.

— Я думаю, нужно проверить первый и второй тоннели.

— Серьёзно? — спросил Фрэнк. — Он ведь затоплены.

— Рональд приказал проверить.

— Ну разумеется, Рональд же сам не полезет сюда.

Бен цыкнул:

— Брось, Фрэнк. Рональд хороший мужик. Просто слухи идут… ну ты знаешь.

— Это ты про сканеры со стороны каналов?

Бен кивнул.

— По некоторым сведениям, — сказал Бен, — со стороны первого тоннеля должен быть прямой выход к железнодорожным платформам, — раньше там, судя по всему, осуществляли погрузку и отправляли составы.

— Ясно.

— Короче, Рональд считает, что будет неплохо, если мы раскопаем дополнительный выход на случай эвакуации жителей.

— Хорошее решение. Глупо надеяться на «Чёрную Мезу».

Бен снова цыкнул. Он не относился к персоналу базы с тем же скепсисом, что и Фрэнк. По мнению последнего, вся «Восточная Чёрная Меза» не стоила того внимания и уважения, которые к ней проявляли жители Рэйвенхолма. Старые обиды не проходят.

— Это из-за твоего товарища? — спросил Бен. — Из-за его смерти ты ненавидишь тех, кто работает в «Мезе»?

— Моего товарища звали Освальд, — ответил Фрэнк. — Если бы не те испытания…

— Никто не знал, что всё произойдёт именно так.

Фрэнк промолчал и отправился вслед за своей сменой.

Шахтёры набрали инструментов и сложили их в вагонетку.

Железная дорога уходила в тоннель, который едва освещался изнутри вывешенной вдоль него гирляндой из лампочек низкой мощности — всё для того, чтобы не перегружать генераторы.

— Набрать больше древесины для пятого тоннеля, — скомандовал Бен.

Древесина, то есть доски и брусья, были необходимы, чтобы подпирать выдолбленные участки руды. В ином случае людей попросту завалит. Что и случилось с прошлым соседом Фрэнка по комнате, Карлосом. Из-за большой концентрации угольной пыли произошёл небольшой взрыв, из-за которого тоннель обвалился. Кроме Карлоса больше никто не погиб. Ходило мнение, что тоннель мог бы выдержать мощность взрыва, если бы были установлены более крепкие подпорки. Спор продолжался недолго; сошлись на том, что и подпорки, и вентиляцию в тоннелях следует делать качественнее.

Шахтёры упёрлись в тупик. Вагонетка остановилась на самом краю, где заканчивались рельсы, и работники взялись за дело. Кори распределил обязанности так, что он и ещё двое будут разбивать породу, которую будут грузить в вагонетку Фрэнк и оставшийся член команды.

На том и начали.

Кирки впивались в чёрную каменную глыбу; удары отдавались в глухой тиши тоннеля беспорядочным набором стуков, словно биение самих земных недр; в сгустках тьмы, которые не мог развеять слабый свет протянутых фонарей, мерещились странные, загадочные силуэты, иногда даже напоминающие человеческие, однако никто из шахтёров не подавал виду, что ему что-то видится. Оно и понятно — люди привыкли к работе в подобных условиях, и даже редкая подача воздуха перестала волновать работяг.

Пока Кори и другие шахтёры разбивали породы, Фрэнк думал о Марийке. Это были последние минуты неги перед тем, как он возьмётся за работу, потому что потом времени на размышления не останется. Фрэнк спрашивал себя, неужели Марийка в самом деле догадывается, что он чувствует по отношению к ней. Ему было страшно признаться себе в том, что оно может быть и так, что Марийка улыбается своему мужу, желает ему хорошего дня, любит и заботится о нём, но мысли её увлечены другим мужчиной. Временами она думает о другом человеке. Что-то тёплое и одновременно острое и терпкое пробуждалось в душе — то, что Фрэнк пытался тут же вытоптать, как свежую поросль на весенней, оттаявшей земле. Нечего ему об этом задумываться. Марийка и Морик — чудесная пара. Фрэнк завидовал им. У Марийки был Морик, у Морика — Марийка. Им пришлось многое пережить, и страдания только закалили их союз. Они не просто любят друг друга, они знают цену своей любви, они готовы многим пожертвовать ради такой любви и, что самое главное, эта любовь сама является источником их нерушимой связи. А Фрэнк — ему просто померещилось, как мерещатся тёмные силуэты в разбавляемой слабоватым свечением сороковаттной лампочки тьме — тьме подземных убежищ, куда человек сбегает, чтобы не знать больше, что творится под солнцем. Гробница. Тюремная камера. Фрэнк понял, почему Освальд так долго не решался на побег. На его же счастье Альянс так долго не отправлял Освальда на модификацию; Освальд сидел за решёткой, как в келье, медитируя. Он направил всю энергию внутрь себя. Может показаться, что человек сбегает от окружающего мира из-за трусости, но редко кто задумывается, что внутри человека пребывает мир не менее хаотичный, чем внешняя действительность. Не менее жестокая и ужасная, чем та реальность, которую создавал и пестовал Альянс.