Жрица Рейна бросилась помочь галинорцу с ранами, и только желание не быть слабым перед женщиной позволило ему не упасть на колени и не заплакать. Лютый крепко обнял её, пытаясь успокоиться.

— Да, жрица говорит правду. Он сын Ингвара, — подтвердил Тирно.

Ван Харальд поглядел на Лютого, наперсника Верховного вана, и галинорец утвердительно кивнул.

— Сами поглядите, — произнёс он.

Лютый отошёл от Рейны, встал перед своим поединщиком и рассёк на нём рубашку, чтобы показать каэрванские руны.

Рейван уже ничему не сопротивлялся.

— Да, он — сын Ингвара и кзорг. Вот он — ваш новый Верховный ван, риссы! — воскликнул Лютый.

— Ты — Эйнар? — проговорила Ингрид.

Рейван посмотрел на сестру так, словно хотел провалиться сквозь землю от стыда, потому что не сам открыл ей эту тайну.

— Эйнар! Не молчи! Мы пировали с тобой в Каэрване! — воскликнула жрица Рейна.

— Ты знал, что ты мой брат, и молчал?! — негодовала Ингрид с разлитыми по щекам слезами. — Ты меня предал!

Она поглядела на воинов, спрятавших лица за шлемами и щитами, и на жрицу, которая бережно обнимала Лютого. Рейван направил свой взгляд в землю и молчал. Ингрид чувствовала себя безутешно, одиноко и опустело. Она бросилась прочь сквозь толпу, не в силах выдерживать чужие взгляды, скользящие по её распотрошённой, вывернутой наружу душе.

Харальд, Эйрик, Кольборн и Вульферт подступили ближе к Рейвану, ожидая от него слов, приказов и решений, ведь он был единственным наследником Верховного вана.

— Дерьмо, — выругался Рейван в ответ на их молчаливые, въедливые взгляды. — Я хочу выпить!

***

Ван Харальд кивнул Рейвану, приглашая следовать за собой. Они двинулись в большой зал в сопровождении остальных вождей. Воины расступились, пропуская их. Рейван прижимал к телу раненую руку, а на земле под ним оставались чёрные мокрые следы.

Ваны прошли сквозь зал, на полу которого лежали тяжело раненые и умершие, и вошли в маленькую комнату, отделённую занавесью.

Командиры воинских отрядов приказали хоронить трупы, восстанавливать разрушенные ворота и укреплять стены. Рисский муравейник закипел в работе, ворочая завалы и тела на влажной от крови земле.

Лютый увидел Ингрид, сидевшую на крыльце одного из домов. Она рыдала, опустив лицо в ладони. Нелепая повязка закрывала половину её головы, слишком широкие рукава кольчуги висели на локтях. Галинорец отпустил от себя жрицу и сел рядом с Волчицей, обняв её. Ингрид сжалась у него на груди гудящим от отчаяния комком и завелась воем.

— Держись, Волчица, — глухо сказал Лютый.

Душа Ингрид разрывалась, охваченная колючей нестерпимой болью, а высокое безразличное небо уносилось всё выше и выше, окаймлённое величественными облаками.

— Разве можно это вытерпеть? Всё, что было, исчезло в один миг. Я лишилась всего: родителей, дома, всех надежд, и даже Рейван меня обманул!

— Держись… — повторил Лютый, держа её за плечи.

— Мы должны были сразу уехать, чтобы быть с отцом, но это я решила остаться здесь. Я не была там, с ними! Прости, Дэрон! Твоя семья тоже погибла…

— И мы бы с тобой погибли. Всё, что мы можем теперь, — это отомстить.

Ингрид посмотрела на Лютого.

— Отомстим!

— Мы вместе отомстим, — кивнул галинорец, крепко сжав её ладони в своих.

Его смуглое лицо, покрытое редкими, но тяжёлыми морщинами, напряглось от чёрного горя, которое он старался не выказывать. Но губы всё же дрогнули, и глаза заблестели от источаемой душой крови. Лютый быстро отвернулся, посмотрев в сторону большого зала.

— О чём они там говорят, Дэрон? — спросила Ингрид.

— Ты сама знаешь, — устало вздохнул он стиснутым горлом. — Он скажет им, чтобы собирали совет и решали, кто теперь будет Верховным ваном. Потому что он — кзорг, связанный Причастием, и не может править. Каэрванских волков больше не случится.

— Ненавижу его! — взревела Ингрид.

— Я тоже, — поддержал Лютый. — Давно меня никто так не бесил. Кроме тебя. Но я могу его понять.

Инрид посмотрела на галинорца с озлобленностью и недоумением.

— Лучше бы ты убил его!

Лютый умоляюще приподнял брови.

— Не говори так, Ингрид. Он пошёл спасать тебя из лап набулов, теряя своё драгоценное время до Причастия, и остался с тобой здесь, когда ты попросила его об этом. Он убивал своих собратьев-кзоргов, чтобы защитить тебя.

Ингрид положила голову на руки, снова заплакав. Подошёл Тирно и присел рядом на ступени, осунувшийся и серый от горя.

— Пошли найдём что-нибудь выпить? — сказал он не своим голосом. — Почтим память нашего вана.

***

Тирно и Лютый направились к главной башне. Ингрид отказалась идти, чтобы не приближаться к Рейвану. В большом зале царила та же суета, что и во дворе. Тирно налил мёда в кружки себе и Лютому, и они молча выпили.

Ваны появились в зале, но Рейвана с ними не было. Лютый поднялся со скамьи и устремился за занавеси. Тирно проследовал за ним.

Посреди маленькой комнатки стоял вытянутый дощатый стол. Рейван сидел в деревянном кресле, устало склонив голову на грудь. Его кровоточащая рука была прижата к телу. Он выглядел вымотанным — разговор был непростым.

Лютый громко поставил на стол кружку рядом с кубком Рейвана и ухватил его за плечо облаченной в перчатку рукой.

— Сука, ты знал, что они двинули армию на Каэрван?! — прорычал он.

Рейван поднял на Лютого глаза — единственное белое и чистое, что было на его раскрашенном кровью и грязью лице.

— Не знал!

— Ты не знал, что твои собратья идут на Каэрван?! — негодовал галинорец.

— У меня был свой приказ!

Лютый отошёл от кзорга и заметался по комнате, круша от гнева утварь, бережно сложенную на полках. Потом осушил кружку с мёдом и вновь поглядел на Рейвана.

— Тебя надо перевязать: под тобой уже лужа крови.

Рейван безразлично вздохнул.

Тирно по кивку Лютого достал с полки бинты для перевязки. В этой комнате целительница хранила медицинские припасы для раненых. Лютый расстегнул ремни своего доспеха и скинул тяжёлое железо. Перчатки снимать не стал.

— Я шил тебя в Каэрване, — сказал галинорец, помогая Рейвану снять остатки рубашки. — С кзоргской кровью обращаться умею.

— Ты был рабом из тех, кого ставят молодым кзоргам на плаце?

— Я подавал щиты и копья таким, как ты — хорошим воинам.

— Ты достойно дрался, Дэрон, — произнёс Рейван.

Галинорец вздрогнул от того признания, что услышал. В Рейване говорили воинское достоинство, мужество и честь. То, за что Лютый так любил его отца.

— А ты — плохо, — фыркнул галинорец. — Ты потешился надо мной. Мог драться лучше, но был ленив!

— Ван Ингвар отправил бы тебя конюшни чистить на целый год после такого-то боя! — с усмешкой сказал Тирно, наполняя Рейвану кубок. — И тебя, Дэрон, тоже. За то, что затеял эту драку.

— Выпьем, — сказал галинорец. — Примиримся.

— Выпьем за Ингвара, — произнёс Рейван, протянув кубок навстречу Лютому.

***

Тирно разжёг огонь в чаше и принёс воды. Лютый разложил на столе бинты и достал иглу.

— Конец твоему плечу, — процедил галинорец. — Зашью, как смогу, но тут торчат кости.

— Не возись, — ответил кзорг. — Я смирился.

— Знаешь, я не хотел всего этого, — сказал Лютый, взяв в руку большой широкий нож. — Я хотел договориться с тобой, даже придумал способ, как тебе обрести доказательство моей гибели, оставив мою жизнь при мне, но ты начал вертеться вокруг Маррей, и мне просто сорвало голову!

Рейван громко и сердито выдохнул.

— Ингвар не простит меня за то, что я обрёк тебя на смерть, — сказал Лютый. — Будет гневаться на меня со своих рисских небес. Поэтому… Помнишь, что ты должен мне жизнь? Так вот — спаси свою.

Лютый накалил нож над огненной чашей, потом опустошил кружку и срезал со своей груди большой ошмёток кожи с мясом с меткой Харон-Сидиса. Он швырнул кусок плоти на колени Рейвану.

— Это будет справедливо, — сказал он, прижимая бинты к ране, но от боли даже не вздрогнул. — Поезжай в Харон-Сидис, пока ещё способен, Рейван.