— Проходи сюда, сестра.

Какая-то женщина в одеянии монахини взяла Верну за запястье, и, подняв над головой масляную лампу, потянула за собой, увлекая в один из бараков.

— Проходи, не бойся. Тут наше, женское, отделение. Ты ведь приехала одна?

— Да, но…

— И хорошо. Семейные устраиваются не здесь. Проходи. Нас мало, места достаточно.

Внутри было темно, свет давали несколько светильников. Провожатая втолкнула Верну в небольшой закуток, где обнаружился топчан.

— Вот тут ты сможешь немного отдохнуть. Утром будет собрание.

— Я бы хотела…

— Все вопросы на собрании, сестра, — женщина мягко улыбнулась. — Я оставлю тебе огарок свечи. У нас еще сохранилось несколько штук. Будем надеяться, что привезли новую партию. Иначе опять придется жечь лучины.

Она вышла, но через пару минут вернулась, принеся коротенький, с большой палец, огарочек, осветивший закуток мягким светом. Подсвечник, грубо выточенный из камня, обнаружился на небольшой полочке в изголовье.

— Отдыхай, сестра. — с этими словами женщина вышла, оставив Верну в одиночестве.

Постель на топчане была, но матрас, одеяло и подушка были такими слежавшимися и отдавали такой кислятиной и сыростью, что Верна не рискнула прилечь и до утра просидела, привалившись к стене и время от времени забываясь дремотой. Тревога и ожидание перемен не давали ей уснуть по-настоящему. А когда она совсем было провалилась в сон, тишину ночи нарушили гортанные крики. Было в них нечто жуткое, потустороннее. Спросонья Верна вскочила, кинулась к дверям, но они оказались заперты. Крики, вопли и рев продолжали звучать, к ним примешались голоса людей, потом защелкали выстрелы.

Верна закричала, заколотила в дверь кулаками.

— Выпустите меня. Откройте. Что происходит?

За стеной послышался шум. Потом кто-то подошел к двери с той стороны, стукнул несколько раз.

— Кто там?

— Нет никакой опасности, сестра, — послышался знакомый голос. — Спите. Так бывает.

— Но меня заперли…

— Так поступают со всеми новичками. Это для вашей безопасности. Спите.

Легко сказать, когда за окном гремят выстрелы.

— А что там случилось?

— Нападение. Ничего страшного. Наши мужчины справятся.

Нападение?

Миссис Чес вновь застучала, прося выпустить, но монахиня уже ушла, бросив напоследок приказ немедленно ложиться спать и не мешать остальным.

Тем временем, рев и крики стали звучать глуше и реже. Реже стали греметь и выстрелы, а потом наступила тишина.

Утром ее выпустили. Та самая монахиня сама отперла дверь и извинилась за то, что пришлось подвергнуть чувства новой сестры такому испытанию.

— Это нападение… мне очень жаль, что ты в первый же свой день стала ему свидетельницей… Обычно такое случается нечасто. Раза два-три в неделю. Наши мужчины справляются. Справились и на сей раз.

— Но кто это был?

— Мутанты.

Шедшая за монахиней по коридору Верна остановилась:

— Как — мутанты?

— Вот так. Остров Таймленд формально принадлежит им. Здесь единственное человеческое поселение. У нас что-то вроде коммуны. Нами управляет совет старейшин, которые следят за порядком и распределением припасов и работы. Без дела не сидим, но и от усталости не падаем. Это не каторга, это наш выбор.

С этими словами она вышла на двор. Верна последовала за нею.

При свете дня можно было оглядеться получше, что женщина и не преминула сделать. Несколько жилых домов, несколько складов, что-то вроде молитвенного дома и еще одно массивное здание. Судя по всему, дома были теми же, что остались от хижин рыбачьего поселка, разве что немного подремонтированные и обновленные. И забор вокруг поселения явно новый. Из-за забора плохо было видно окружающую местность, разве что находящиеся на некоем отдалении развалины какой-то крепости. Часть пейзажа заслоняли деревья.

Ворота были распахнуты настежь, возле них не было никого, и обе женщины спокойно вышли наружу. От ворот к причалу и пляжу тянулась тропа, петлявшая между камней и кустарника. Кусты и камни заслоняли часть берега, хорошо еще, что расстояние было невелико. Пахло здесь… увы, не морем и свежестью, а чем-то тяжелым, похожим на запах свежей крови. Похоже пахло в трюме «Русалки».

— Остров довольно большой, так что в принципе всем бы хватало места, — сказала проводница. — Только вот мутанты…

— А что мутанты?

— Мы здесь живем не просто так. Мы все посвятили себя делу служения. Это наши братья и сестры, несчастные, обездоленные. Мы присматриваем за ними. Вернее, присматривают мужчины, а мы, женщины, о наших мужчинах заботимся. Ухаживаем за ними, кормим…

— Кормите? Чем?

— Считается, что мутанты едят только мясо, причем только сырое мясо. Поэтому время от времени сюда прибывает баржа со скотом, живым или отходами скотобоен.

Скотобоен? Так вот что это за запах. Значит, катер вез в том числе и корм для мутантов?

— Мутанты живут в крепости и ее окрестностях, — монахиня указала на развалины. — То есть, там живет большая их часть. Сюда забредают одиночки, изгнанные из своей стаи. В полдень мужчины принесут еду во-он на ту площадку, — монахиня даже на цыпочки приподнялась, указывая на небольшую площадку на склоне. Рассмотреть поточнее ее не получалось из-за росших тут и там куртин кустов и одиночных деревьев. — Мы вываливаем туда очередную порцию еды, они приходят и забирают. Мутанты живут стаей…ну, не совсем стаей, они для этого слишком неразумны… просто они делятся на слабых и сильных. Сильные едят первыми, потом слабые. Если корма мало, слабые остаются голодными. Тогда они идут на охоту… то есть, приходят к нам или нападают на… на тех, кто тут живет. По счастью, есть им надо не каждый день. Они могут подолгу обходиться без пищи. Но в этот раз катер задержался, вот они и напали.

— Тут есть еще люди?

— Нет. Просто когда-то на острове было много коз, кроликов и крыс. Выпускали даже кур и свиней. Многих животных они уже съели, но козы и крысы еще попадаются. А на берегу к северу отсюда гнездятся птицы. А если не повезло на охоте, мутанты приходят к нам. Они чуют свежее мясо. Нас.

Монахиня сказала это так просто и легко, что Верна не поверила своим ушам:

— Как так — «нас»?

— А вот так. Мы для них тоже мясо. Поэтому надо держаться всем вместе и обязательно быть осторожными, а на ночь запираться. Ты вчера была слишком утомлена, многого не знала, поэтому тебя заперла я. Но уже завтра… вернее, сегодня вечером, ты сама запрешь свою дверь на засов. Чтобы никто к тебе не вломился.

— Но если тут так опасно, то… почему мы вышли за ограду?

— Днем мутанты не представляют особой опасности, — монахиня улыбнулась. — И мы спокойно можем ходить по всему острову. От восхода до заката он принадлежит нам. Плохо только то, что катер приходит только в сумерках… другие катера, полицейские, прибывают днем. Но они приходят куда как редко. Кстати, прости, сестра, что была невежлива. Я так обрадовалась новому человеку, что совсем забыла о манерах. Мы тут немного одичали… как тебя зовут? Я — сестра Элис.

— Верна. Верна… Чес, — на сей раз она не вспомнила про имя мужа. Оно осталось там, в прошлой жизни. — Я… у меня тут сын… мутант.

— Ох, господи. — всплеснула руками сестра Элис. — Бедная ты бедная…

Она приобняла женщину за плечи, пытаясь утешить и лепеча что-то об испытании и тяжкой доле, которую надо теперь нести. Но все это так или иначе Верна уже слышала от проповедниц, поэтому решительно освободилась от рук новой знакомой.

— Я хотела его найти, — заявила она. — Ты говорила, что мутанты обитают в старой крепости и…

— Даже не думай, сестра. — монахиня замахала руками. — Это опасно. Тут, кроме тебя, живут и другие, чьи родные и близкие стали… такими. Они просто живут. Работают на общину, кормят мутантов, ждут… И ты жди. Только так ты и сможешь помочь сыну. И молиться, чтобы ожидание избавления не слишком затягивалось.

— Молиться?

— Молиться. Нам, женщинам, порой больше ничего не остается, кроме как молиться и уповать на милость божью. Сейчас идем со мной. День только начинается, нам предстоит много работы.