Лорд Фрамберг в этом отношении несколько отличался от остальных. Шерсть с его предприятий большими партиями расходилась не только по Британскому острову, но и далеко за его пределами. В обмен на нее из Вест-Индии везли хлопок, табак, сахарный тростник и прочую мелочь. Все это либо продавалось, либо перерабатывалось. Дел было много, работа требовала внимания, и сэр Генри редко, когда проводил дома весь день. Вечерами он отправлялся либо в клуб, либо на званый ужин. В такие дни его сопровождали супруга и дочь. Днем же леди Элинор писала письма, наносила визиты, посещала модисток и портних, готовясь к началу нового сезона. Роза была вынуждена помогать матери — как-никак, это ее второй сезон, ей придется конкурировать с дебютантками, а также, что еще важнее, с теми, кто в прошлые годы потерпел неудачу на матримониальном фронте и готов ради выгодного брака пуститься во все тяжкие.

С одной стороны, девушке нравилось перебирать образцы тканей, рассматривать альбомы с модными фасонами и часами бродить по магазинам. Но с другой стороны она не видела во всем этом особого смысла. Зачем покупать ей горы нового белья, зачем заказывать шесть шляпок самых причудливых фасонов и целых ворох платьев, если она почти помолвлена?

— Официально — нет, — говорила леди Элинор в ответ на робкие возражения дочери. — На первый бал сезона вы, моя милая, отправитесь как все. Мы с сэром Генри решили, что именно там вас и представят сэру Реджинальду.

— А сам сэр Реджинальд знает? — поинтересовалась девушка.

— Да, — заявила мать с такой уверенностью, что дочь почувствовала неладное. Неужели ее помолвка под угрозой? Нет, лорд Мортимер не был пределом ее мечтаний и героев сладких грез, как пишут в романах. Но знать, что тебя могут отвергнуть — это для любой женщины самое тяжкое оскорбление.

— Ну, во всяком случае, он прекрасно осведомлен о твоем существовании, о том, что ты — богатая наследница и о том, что его земли граничат с нашими.

— Даже так?

— Сэру Генри удалось кое-что купить этой зимой, — уклончиво ответила леди Элинор. — И наши новые угодья расположены весьма удачно для того, чтобы их можно было объединить с землями Мортимеров.

Час от часу не легче. Выходит, подготовка велась уже давно, просто Розе сообщили обо всем в самый последний момент, когда отступать было поздно.

Задумавшаяся о своем будущем — о том, что знает о нем больше, чем нужно для того, чтобы чувствовать себя счастливой — девушка пребывала в таком настроении, что вскоре после ужина кузен Джеймс мягко поинтересовался ее самочувствием.

— У вас все в порядке, кузина?

— Да, благодарю вас.

— И…чувствуете вы себя прекрасно?

— Не понимаю, о чем это вы. — возмутилась она. — Мы с вами не настолько близки, чтобы вы, Джеймс, могли себе позволить подобные намеки.

— О нет, я не претендую, — он шутливо вскинул ладони. — Просто сегодня хотел совершить небольшую развлекательную прогулку… и если вам нездоровится, кузина, я, с вашего позволения, пойду собираться. Один.

Роза мигом вспомнила разговор почти двухнедельной давности.

— Вы куда-то уходите?

— Да, решил немного прогуляться. Подышать свежим воздухом. Побыть наедине с собой, подальше от всех этих условностей, — он неопределенно махнул рукой. — В наших гостиных порой бывает так душно и тесно, что душа буквально рвется наружу. Можно было бы пойти в клуб, но там есть риск встретить те же лица и услышать те же речи… А хочется чего-нибудь нового, свежего. Необычного…

— Ах, этого порой хочется всем, — с намеком произнесла Роза. — Особенно, когда дни напролет проводишь в четырех стенах и, если их покидаешь, то только для того, чтобы ненадолго переместиться в другие такие же четыре стены. С — вы правы — теми же лицами и теми же разговорами.

Кузен и кузина внимательно посмотрели друг на друга.

— Вы уверены, мисс Роза?

— Уверена в чем, сэр Джеймс?

— В том, что вам этого хочется?

— О чем вы говорите?

— О ночной прогулке на свежем воздухе подальше от привычного мира.

— Еще бы. После того, как выйду замуж — за сэра Мортимера или за кого-то другого — мне уже в любом случае будет не до прогулок.

— В таком случае… хм… — на лице Джеймса появилось проказливое выражение мальчишки, придумавшего, как бы созорничать, — извольте немного подождать в своей комнате.

Роза тут же отправилась к себе, передав матери через горничную, что почувствовала себя усталой и желает лечь пораньше, а значит, не сможет составить ей компанию вечером в гостиной.

Горничная приготовила постель и ночную сорочку, но когда предложила помочь раздеться, Роза выставила ее вон, ответив, что справится со всем сама. Потянулись минуты тягостного ожидания. Единственная свеча скупо освещала спальню, разобранную постель, разложенные на одеяле сорочку и чепчик и обязательный стакан молока на прикроватном столике. Молоко надо было выпить теплым, но Роза так волновалась, что совсем забыла про напиток. Минуты ползли так, что ей не сиделось на месте. Она в волнении ходила по комнате, ломая пальцы и от души сочувствуя героиням романов, когда те томились ожиданием. Да, теперь девушка вполне понимала их.

Где-то часы пробили десять. Потом — четверть одиннадцатого. Затем — половину. Неужели кузен Джеймс про нее забыл? Приличные девушки в это время уже спят или, забыв обо всем, при догорающей свече дочитывают последние главы модного романа, лежа в постели. А она…

Она чуть не закричала, когда в дверь постучали.

— Роза? К вам можно?

— Джеймс? — девушка бросилась открывать. — Конечно, можно. Я не сплю. Господи, как вы долго. Я уж думала…

— Дядюшке пришло в голову поговорить о делах, — пожал плечами кузен, протискиваясь в комнату. — Я ведь принимаю участие в его делах. Да и свои капиталы тоже кое-куда вложил и не должен про них забывать, — он отмахнулся, показывая, как мало для него значит вся эта финансовая канитель. — Вы готовы?

— Да.

— В таком случае, переодевайтесь.

Роза с опозданием заметила в руках Джеймса небольшой сверток, накрытый сюртуком, и пару ботинок. Мужских ботинок.

— Что это?

— Ваш выходной костюм. Неужели вы думаете, что я поведу с собой на прогулку женщину? Переодевайтесь.

Секунду-другую Роза колебалась. А потом решительно сгребла вещи в охапку:

— Давайте.

Четверть часа спустя двое молодых людей осторожно пробирались к черному ходу, держась вдоль стен. Розе было неловко. Если к брюкам после панталон она привыкла быстро — то же самое, разве что плотнее облегает ноги и намного длиннее, и движений совсем не стесняет — то рубашка, надетая на нижнюю сорочку без корсета, и ботинки ее нервировали. Как это можно — ходить без каблуков? И грудь чувствуешь как-то непривычно свободно. Она все время боролась с собой, чтобы не прикрыть ее ладонями — не отпускало ощущение, что она полуголая.

— А нас не заметят? — шептала она на ходу. — У нас все получится?

Почему-то ей казалось, что, увидев девушку в мужской одежде, все ее сразу узнают, начнут показывать пальцем и стыдить. А там дойдет до отца и мамы… Скандала не избежать.

— Не волнуйтесь, кузина, — Джеймс, тем не менее, шел осторожно и постоянно к чему-то прислушивался. — Я сто раз уже уходил этим путем. И меня ни разу не поймали.

— Вы сто раз, а я ни разу. Джеймс…

В глубине дома хлопнула дверь. Девушка вздрогнула, хватая своего спутника за руку.

— Все в порядке. Это где-то на половине слуг. Идите за мной, кузина и… Вот еще что, — Джеймс задержался внизу лестницы, — надо вам придумать имя.

— Имя?

— Имя, фамилию и все такое прочее. Там, куда я вас поведу, появление не просто девушки, одетой в мужскую одежду, но дочери сэра Генри Фрамберга произведет, мягко выражаясь, неизгладимое впечатление. И существенно скажется на репутации, как моей, так и вашей, если все станет известно обществу.

Роза содрогнулась. Что такое общественное мнение, она прекрасно поняла еще в пансионе.

— И как меня будут звать?