Однако Шифе не было никакого дела до россказней инопланетного чародея. Её волновало другое.
— Мне страшно Макс. А вдруг ты не успеешь выбежать из музея и попадешь под завалы? Откажись от этого безумного плана, пока не поздно.
— Мама, не беспокойся. Ничего со мной не случится. Не из таких передряг выбирался, — Макс растроганно улыбнулся и с нежной осторожностью взял руки матери в свои. — Ты лучше озаботься собственной безопасностью.
— А… Ты всё о той Семерке Мстителей. Мне почему-то кажется, что они не так опасны, какими предстают в рассказах магов, — ответила Шифа с легкой улыбкой, но тревожный огонек в глазах свидетельствовал о том, что она не очень-то верит в свои слова. — Ты лучше о Лине подумай. Она сейчас в большей опасности, чем кто-либо из нас.
Несколько минут они стояли в молчании, глядя друг на друга.
— Так ты говоришь, что для исцеления Лины нужен черный цветок?
Макс кивнул.
— И найти его можно только в мире Мастера Теней?
Макс вновь кивнул.
— И чтобы попасть в этот мир, необходимы жемчужины перемещений, которые есть только у селуритов?
— Да. А маги отдадут жемчужины только тогда, когда мы добудем Жезл Тьмы. Своеобразный обмен: мы им возвращаем реликвию, способную спасти миллионы невинных жизней, а они будут нашими проводниками в Даррауме и покажут, где искать цветок.
Шифа глубоко вздохнула.
— А иначе никак?
— Нет, мама. Я спрашивал у селуритов, но они сказали, что никакого другого выхода из сложившейся ситуации не видят. Мне придется отправиться в Дарраум и покинуть королевство на несколько недель.
Шифа пристально смотрела в глаза сыну, задумчиво покачивая головой.
— Ну, я пойду.
— Да, конечно, сынок, — встрепенулась Шифа.
Макс уже взялся за ручку двери, ведущей с балкона, когда бывшая королева вдруг спросила:
— Слушай, Макс… Я понимаю, что сейчас не время для таких вопросов, но все же… Как ты относишься к Фелине?
Молодой лев опешил:
— Ну… Она моя подруга. А что?
Шифа загадочно посмотрела на него и ничего не ответила.
***
Плут проснулся из-за того, что какой-то нехороший зверь окатил его ледяной водой.
— Ну, что разлегся? Вставай давай! То его по целым дням не увидишь, то вдруг появится в собственной кровати невесть откуда, как по мановению волшебной палочки, и ещё дрыхнет, такой-разтакой, чуть не сутки напролет! — ругалась стоявшая у изголовья постели ящерица-хозяйка.
В руках она держала металлический таз, содержимое которого только что было вылито на многострадальную голову белки-летяги. «Чтоб я еще хоть раз в своей жизни по собственной воле приехал в этот треклятый город!.. Ни за какие сокровища в мире! То водой окатят, то в какие-то аферы втянут, то в пещере держат…» — выругался про себя Плут, вскакивая с постели и устремляя свой бег в ванную комнату, где висели заветные полотенца, столь необходимые в его теперешнем положении. Там наш герой досуха вытер голову и плечи. «Так. Прекрасно. А теперь хорошо бы пойти на рынок, чтобы застать того огородника, что мне лекарство для деревьев присоветовал, накупить его побольше да и вернуться восвояси… — принялся было Плут планировать свой день, как вдруг одна мысль шевельнулась в его голове и заставила похолодеть. — Ой, боже мой! Музей-то! Голоса-то!»
Все еще держа в руках полотенце, Плут высунул голову в коридор и крикнул хозяйке:
— Сколько времени сейчас?
— Полвосьмого почти!
«Полвосьмого! Я пропал! Бежать! Скорее в музей! Они ж мне голову оторвут, если по моей милости все не по плану пойдет!» — молнией мелькнули в голове Плута обрывки хаотичных мыслей, и он кинулся вон из квартиры, перед этим бросив на пол полотенце, чем немало разгневал старую ящерицу.
— Грязное животное! Для кого в ванне вешалка для полотенец существует? Сразу видно, что из джунглей! Никакого понятия о порядке! — на весь дом гремела хозяйка, однако след белки-летяги уже простыл: наш герой стрелой мчался по улице, расталкивая изумленных прохожих и на бегу проверяя карманы на наличие хоть каких-то деньжат, чтобы знать, имеет ли он возможность заплатить за билет.
***
Ровно в восемь часов запыхавшийся Плут влетел в Главный Магический музей, спешно купил билет, чуть не вырвав его у изумленной львицы вместе с руками, добежал до зала Древней истории, еле успел затормозить перед одной из витрин, остановился, переводя дух после своего марафона, и сделал вид, что рассматривает старые мечи, щиты и луки самых разных форм и размеров. В другой раз наш герой бы с сияющими глазами смотрел на все это оружие и пытался бы представить, как бы он выглядел с колчаном стрел за спиной и в кольчуге. Однако сейчас белке-летяге было не до грез. Плут то и дело оглядывал зал, с нетерпением ожидая появления льва-генерала и его сына, которые должны были подать условный сигнал.
«Ну, где же? Где? Вот и торчи здесь, как дурак, и нервничай, пока они не изволят явиться!» — лихорадочно размышлял Плут, с нетерпением теребя ворот рубахи и прислушиваясь к сердцу, бешено колотившемуся из-за недавней пробежки и нарастающего волнения.
Но вот из толпы самых разных животных вынырнули две фигуры: одна из них принадлежала коренастому пожилому льву с выправкой военного и в безукоризненно чистом и опрятном мундире, а вторая — маленькому львенку в аккуратном костюмчике. Генерал в летах чинно прошествовал к одной из витрин, ведя следом за собой непоседливого мальчишку, полюбовался щитами, доспехами, а потом вздохнул:
— Эх, были времена!
В этот момент львенок, воспользовавшись ослаблением внимания к его вольнолюбивой персоне, высвободил свою ручку из загрубевших пальцев льва и, весело смеясь, побежал через весь зал, таща за собой на веревочке игрушку-лошадку.
— Эй, малец, ты куда? — опомнился генерал и отвернулся от витрины.
Теперь Плут мог хорошо разглядеть лицо льва, изуродованное жутким шрамом. «Все сходится. Они. Сейчас начнется», — произнес про себя наш герой и приготовился к диалогу с мальчишкой, который вот-вот должен был оказаться возле него. Львенок, то крича: «В атаку!», то искусно изображая храпение разгоряченного коня, вприпрыжку пронесся мимо Плута, потом повернулся и дернул игрушку за веревочку. Лошадка повалилась на пол.
— Шальная пуля, — с глубокомысленной грустью заключил мальчик и обратил свой взгляд на белку-летягу. — Дядя, хочешь поиграть?
— Извини, сынок, я плохой ездок, — покачал головой Плут и рванул с места, провожаемый пристальным, совсем недетским взглядом львенка, который, как теперь начинал догадываться наш герой, и львенком-то не был.
Когда белка-летяга исчезла в толпе, мальчик побежал к генералу и, остановившись подле него, изменившимся, погрубевшим голосом произнес:
— Ну, Руд, кажется, все у нас получится. А ты боялся.
Львица, стоявшая неподалеку, вздрогнула и обернулась, с недоумением глядя на странного ребенка, говорящего басом взрослого мужчины.
— Что смотришь, хвостатая? Детей никогда не видела, что ль? — с вызовом глядя на девушку, спросил сорванец.
Львица только покачала головой и отошла, думая: «Все-таки не надо было мне есть этот «замечательный суп с грибочками», который приволокла Миранда. Говорили мне, что ведьма она, а я еще, дура, не верила!»
Генерал между тем закрыл лицо рукой и тяжело вздохнул: «Эх, так и знал, что Гельмута на роль ребенка нельзя брать!» Видя разочарование Рудольфа, Гельмут спросил:
— Да что я не так сделал-то?
— Ты когда-нибудь слышал, чтобы дети басом говорили? — ответил вопросом на вопрос маг.
— Не-а, — покачал головой селурит в облике львенка, все еще не понимая, в чем его вина.
— Ты дурак? Верни своему голосу подобающее твоему облику звучание. И больше никаких грубостей в отношении львов! Ясно?
— Ясно, — дискантом ответил мальчишка и, увозя лошадку в другой конец зала, громко пропел. — Сам дура-а-ак!
Рудольф зашипел и еле поборол желание метнуть вдогонку Гельмуту молнию.
А пока два перевоплотившихся мага разбирались с тембром голоса, Плут уже переместился в зал Современной истории, встал перед скульптурной группой, изображавшей смелого льва-рыцаря, бьющегося с драконом, и… застыл, раскрыв рот, не зная, что предпринять. Нужно привлечь к себе внимание. Но как? Отрывок из поэмы прочитать? Спеть? Разыграть сцену из пьесы? Наш герой лихорадочно соображал и никак не мог решить, пока проходивший мимо жрец не натолкнул его на гениальную идею.
