– Что это было? – Труфф сглотнул. – Какой ещё пильхиор?
– По-иному пильхиоров называют шестилапками. – Тимпания быстро пришла в себя. – Или костотрясами, поскольку об их приближении возвещает противный треск, похожий на скрежет костей друг о друга.
Она выдержала паузу и добавила:
– Я видела их несколько раз. Всё время, пока я была на острове, пильхиор бродил вокруг да около, но к костру не приближался.
– Выходит, ты знала, что вокруг нас бродит какая-то шестилапка? – Труфф суетливо поднялся и заметался. – И ничего не сказала об этом?
– Последний раз я видела шестилапку много дней назад, – сказала Тимпания, виновато потупившись. – Я решила, что она потеряла ко мне интерес, поскольку взрослые пикси для пильхиоров чересчур большие и сильные противники. Но малыш…
– Малыша больше нет! – закричал Труфф. – Ты это понимаешь?!
Только сейчас до Труффа Бальсона дошёл весь ужас произошедшего. Вчера он спас малыша от неминуемого утопления в реке Хильтанос и теперь потерял его по собственной глупости.
Тимпания побледнела. По коже побежали мурашки. Она не могла поверить, что ребёнок, к которому она успела привязаться, пропал раз и навсегда. Вот так просто: только что был, а теперь – испарился.
– Ну уж нет! – Труфф топнул ногой и схватил самую большую корягу, которую только отыскал на поляне. – Шестилапка это была или пятнадцатилапка – мне всё равно. Сейчас я ей устрою!
Не дожидаясь Тимпании, Труфф ворвался в кусты, размахивая дубиной. Палка оказалась сухой и жилистой, с множеством сучков, напоминавших шипы. Сердце мальчишки готово было вырваться из груди. Он ощутил мощный приток адреналина, от которого закружилась голова.
Пройдя через заросли травы, перепрыгнув через лопухи и ромашки, Труфф очутился в лесу. Повсюду росли ели вперемешку с берёзами. Ноги отозвались болью. Что-то покалывало ступни. Труфф посмотрел вниз и обнаружил, что он бежит босиком прямо по сухим иголкам. Свои красивые голубые сапожки он потерял ещё в самом начале пути, на ветке дерева, когда ненароком угодил в пятно смолы. В то самое, в котором утонула пчела. Теперь его сапоги вместе с пчелой остались далеко на севере.
Низкорослый пикси, который был не выше ладони человека, легко пробежал под еловыми лапами, даже не задев их головой. Несколько раз он пригнулся, когда нижние ветки почти касались земли.
Внезапно Труфф обнаружил, что лес стал полностью берёзовым. Деревья с белыми стволами, подкрашенные чёрными мазками, росли тонкими, но часто. Мягкие ветви берёз легко гнулись. Налетевший ветерок заколыхал деревья, отчего листья быстро-быстро затрепетали. Сквозь чащу берёзового леса пробивались солнечные лучи. Они поливали землю, создавая обширные жёлтые лужицы. Края этих солнечных островков тем сильнее дрожали, чем больше раскачивались деревья. В воздухе пахло утренней свежестью и какими-то невидимыми цветами. Судя по всему – дикой гвоздикой. Землю устилали берёзовые листья. Коричневые и влажные, они покрылись капельками росы. Ступать по очень мягким, прогибающимся под ногами листочкам было приятно, хотя земля на ощупь всё ещё оставалась холодной.
Труфф присмотрелся. Некоторые берёзовые листочки сдвинуты, сухие ветки смещены, а капли росы на них раздавлены. Вода медленно стекала с веток и листочков, перегибалась через край, отрывалась, падала и впитывалась в землю. Недавно здесь кто-то пробежал. Причём, судя по многочисленным дырочкам в листочках, оставленных острыми лапами, – дважды. То есть – туда и обратно. Похоже, костотряс искал завтрак и неожиданно наткнулся на поляну с ночующими там пикси.
– Пильхиор побежал на юг! – Тимпания догнала мальчишку и отдышалась. Указала пальцем в сторону высокого холма и добавила: – Эти существа ходят одними и теми же тропами. Где-то южнее этих мест у них гнездо.
– Ты успела изучить повадки шестилапок? – Труфф двинулся по свежим следам, стараясь не наступать на них. Карлик, как и все Волшебные Народцы, хорошо умел читать лесные следы. – Надеюсь, ты достаточно сообразительная, чтобы понять: если пильхиор ведёт себя так же, как паук, то он кусает свою жертву, впрыскивая в неё яд.
Тимпания промолчала.
Она оказалась достаточно сообразительной.
Не дожидаясь ответа, Труфф бросился дальше. Свежие следы вели в глубину берёзовых зарослей. Этих деревьев с белыми стволами здесь, на острове, было совсем немного. Они соперничали с елями за место под солнцем. Хвойные деревья теснили берёзы со всех сторон, отчего берёзовые островки уменьшались с каждым годом. Ещё немного – и остров Юдовиль покроется дремучим еловым лесом. Когда-то этот остров образовался благодаря речным наносам, разделившим реку Хильтанос надвое. Со временем остров разросся, а река потекла по двум руслам. Земля здесь была очень илистой и плодородной, поэтому по всему острову не было даже пятачка голой земли.
Коричневые листья, устилавшие землю, были мягкими и мокрыми, но всё-таки опавшими. Иногда они предательски хрустели. Карлики ступали как можно тише. Они слышали треск, издаваемый шестилапкой. Где-то впереди она быстро перебирала костяными ногами. Сквозь стволы деревьев преследователи увидели, как костотряс скручивает нечто, лежащее на земле. Прежде чем пикси приблизились, существо подняло перемотанный клубок над головой и скрылось в чаще.
Тимпания следовала за Труффом. По пути она срывала вьюнок, выбирая самые свежие и мягкие побеги, которые не ломались. Это растение имело красивые розовато-белые цветки, однако считалось паразитом, так как обвивало и душило не только другие цветы, но даже мелкие деревья. Тимпания наматывала вьюнок на согнутую руку, закрывая ладонь и локоть. Цветы она отрывала, бросая на землю. Так она помечала обратный путь: пригодится, если придётся быстро удирать. Собрав достаточное количество витков, девочка-пикси связала из них лассо. Судя по всему, она не раз побывала в передрягах за последние три месяца, пока бродила в одиночестве по острову. И кое-чему научилась. В отличие от Труффа, который сжимал кривую корягу, возлагая на это оружие все свои надежды.
Берёзы расступились, обнажив огромную кузницу. Посреди леса стояла печь, окружённая деревьями. Деревья росли так плотно к печи, что, казалось, готовы были сдавить её в своих объятиях. Сначала Труфф принял печь за чудовище, разинувшее чёрный рот. Казалось, это чудовище, вросшее в землю, кричит, в ужасе распахнув пасть. Но не издаёт ни звука. Лишь присмотревшись внимательнее, можно увидеть, что в лесу спрятано огромное строение.
Печь походила на громадную бутылку, сложенную из кирпича. В дне бутылки, утопленной в земле, виднелось отверстие. В жерло на уровне земли были засунуты огромные (в два раза больше пикси) поленья. Они давно отсырели и покрылись мхом. Между поленьями проросли мелкие грибы. В жерло был направлен мех, от которого ничего не осталось. На жёсткой проволоке, которая погнулась от времени, висели ошмётки кожи, которыми когда-то были обшиты мехи. Рваные и ломкие, эти ошмётки, пережившие много зим, покрылись толстым слоем плесени. Проволока была вся в лишайнике.
Рядом с жерлом высилась целая поленница дров, которые также отсырели и были усыпаны опавшей листвой, слоем – толщиной с пикси. Грибы росли прямо из отпиленных краёв поленьев. Кривые и кособокие, эти грибы были скользкими и дурно пахнущими. Пикси узнали в них сморчки.
Рядом с поленницей стоял пень, в который был воткнут гигантский топор. Лезвие топора проржавело насквозь. В середине лезвия образовалась дыра – настолько старым был топор. Ручка обломилась посередине, будучи насквозь проедена древоточцами. Единственное, чего не хватало в кузнице под открытым небом, – это наковальни. Её забрали с собой, оставив на земле кирпичи, на которых она когда-то стояла. Поверх стопки кирпичей лежали листья и старая, рухнувшая набок берёза.
Печь в форме пузатой бутылки расширялась к центру. Она отличалась вторым жерлом, вдвое превосходящим нижнее. В этом жерле лежали уголь и пепел. Туда же (прямо в жерло) были засунуты кузнечные инструменты, которые также заржавели и прогнили насквозь. Над печью склонились берёзы, надёжно укрыв её от посторонних глаз. Одно дерево выросло прямо перед жерлом, загородив в него вход. Судя по всему, кузница была покинута много лет назад. Печь в виде огромной пузатой бутылки выглядела очень странно. Особенно посреди дремучего леса. Кто бы ее ни построил, он покинул это место очень и очень давно. Так давно, что на месте старого леса успел вырасти новый.
