— Ну-ну, посмотрим, — в тон ему ответила Джем и тут же продолжила: — Да и что даст этот твой побег? Думаешь, тебя не найдут? Или что они обо всем начисто забудут? Ты просто очень наивный или очень оптимистичный?
Хэл отодвинулся от столика и скрестил руки на груди. Кажется, он уже успел пожалеть, что рассказал Джем о своем плане. Да и разве от нее можно было дождаться слепого восхищения или одобрения? Она — Укол. Она не хвалит, а ищет слабые места, в которые тыкает, за которые щиплет до тех пор, пока не побеждает противника.
Или не заставляет его защититься лучше.
— Я все продумаю, — упрямо пробурчал Хэл, постукивая пальцем по одному из браслетов-барьеров. — Но оставаться и ждать своей казни я точно не намерен. Не на того напали.
Джем сердито вздохнула и провела рукой по коротким волосам, встрепав их. Она красит пряди в разные цвета — сейчас, например, у нее просматривались розовые полосы на фоне светло-светло русых волос. Я иногда намекаю ей, что интересно и наверняка очень красиво она выглядела бы с длинными волосами, но Джем каждый раз смотрит на меня, точно на психа после этих слов и упрямо подрезает волосы, едва они начинают касаться плеч.
Лучше бы Хэл так рьяно следил за своей прической. Его густая шевелюра шоколадного цвета нередко переходит рамки дозволенного, закрывая ему глаза, а сзади завиваясь колечками. Но он откладывает поход к парикмахеру до тех пор, пока кто-нибудь из симпатичных студенток колледжа не намекает ему об этом. Или не предлагает свои услуги.
— Пойми, глупенький, жизнь не закончится, когда тебя отправят к эйтам, — спокойно и медленно говорила Джем, пока я рассеянно проводил рукой по собственным коротким волосам. — Может именно там тебе и место? — Она помедлила и добавила, отводя взгляд: — Хотя я не думаю, что они оставят тебя у себя. Ты слишком слаб для них. Может, только посмотрят поближе, прочтут лекцию, что нужно вести себя спокойнее (и я с ними буду согласна), а может даже сохранят тебе один из «барьеров» (это бы я тоже одобрила). И все. Не стоит заблуждаться насчет того, как ты дорог этим тварям. Им и без тебя проблем полон рот. Ты для них просто один из пунктов, с которым нужно как можно скорее разобраться. «Побег»! «Ликвидация»! «Шумиха»! Даже если бы ты прибил Близнеца насмерть — даже тогда все не было бы так критично. Ты же не один такой особенный, вас тысячи в этом мире.
Не знаю как Хэла, а меня слова Джем окончательно успокоили. Просто камень с души. Я откинулся на спинку кресла, перевел дыхание (я и не заметил, как начал буквально давиться воздухом) и посмотрел на Хэла. Тот, наоборот, был раздосадован, но ругаться с Джем на глазах всей пиццерии он не стал. Наверное, от «барьеров» действительно есть какая-то польза.
А тем временем в закусочную набилось много народа, вокруг нашего столика слышались смех, болтовня, шуршание бумагой и звон посуды. В воздухе витали плотные ароматы горячего теста, томатов, копченого мяса, плавленого сыра, пряностей и сладких напитков. Еще немного, и мой желудок решит, что мы ничего не ели за последние часов пять и потребует новой порции.
Наверное Хэл тоже подумал о чем-то подобном. Он раздосадовано посмотрел по сторонам и резко поднялся на ноги.
— Пойдемте домой, здесь больше нечего делать.
«Домой». Он сам-то понимал, какой смысл вкладывает в это название колледжа? Понимал, на что собирается пойти, оставив его? Оставив свой дом и семью? Нет, Джем права, никуда ему не деться, все это просто детские угрозы, выкрикнутые в мальчишеском запале. Чего скрывать, у всех бывало такое время, когда хотелось куда-нибудь, от кого-нибудь из-за чего-нибудь сбежать. Даже если это была собственная комната и домик на дереве во дворе.
Джем быстро надела ролики, Хэл взял ее за руку, чтобы она не навернулась, и мы пошли через толпу посетителей, стараясь протиснуться между ними как можно скорее. Взрослые, семьи с маленькими детьми, пожилые и школьники младших классов. Никаких подростков или студентов, а потому нас провожали взглядами чуть дольше, чем остальных людей. Мне так и казалось, что все только и делают, что пялятся на мой рот. Я крепче сжимал вместе губы, ощущая, как острые концы зубов впиваются в плоть, и опускал лицо, жалея о том, что забыл надеть шляпу. Умом я понимал, что люди смотрят на что угодно: на татуировки Джем, на «барьеры» Хэла, на мой рост и форму, в конце концов, и им дела нет до того, как выглядит мой рот. Понимал, но все равно чувствовал смущение. Как всегда.
Мы спустились на первый этаж и почти дошли до выхода, как вдруг наткнулись на компанию шумных женщин, которые не могли найти себе столик. Когда мы начали обходить их, я узнал одну — самую громкоголосую, — и у меня кольнуло в груди. В тот же момент женщина обернулась к нам и ахнула.
— Кайл, милый! Что ты тут делаешь?
Клянусь, мое настоящее имя услышала как минимум половина пиццерии — я видел, как на нас посмотрело несколько человек. Хэл и Джем тоже недовольно покосились на женщину, но что поделать! Я слегка улыбнулся, стараясь не растягивать рот шире дозволенной мной самим нормы, и поздоровался в ответ:
— Привет, мам. Как дела?
Это всегда неловкая ситуация, когда гуляешь с друзьями и неожиданно натыкаешься на предков. Вдвойне неловко, если у тебя такие предки, как у меня.
Моя мать заметна всегда и везде. Она выбирает одежду необычных фасонов, броские украшения и питает страсть к яркому макияжу. Отсутствие побочной силы или внешности она компенсирует умением говорить много и громко. С ней бесполезно спорить, и она способна договориться с кем угодно, даже, наверное, с самими эйтами.
Мне от нее достались лишь черные волосы и высокий рост.
И сейчас, пока одни ее подружки умилялись надо мной («ой, как вырос!», «какая стильная форма!», «какой взрослый уже!»), а другая часть заметила Джем (Хэл как-то выпал из поля зрения) и, разумеется, начала улыбаться и шушукаться на этот счет, маменька повисла у меня на шее и смачно поцеловала в щеку. Кажется, она до сих пор предпочитала ту густую помаду алого цвета…
— Милый, что ты здесь делаешь? В колледже все в порядке? — завосклицала она, наконец-то отступив от меня.
Я не видел родителей уже целый квартал или немного больше — со времен зимних каникул. Тогда я уезжал домой на десять дней, как и большинство других воспитанников колледжа. И было что-то неправильное в том, что я встретил мать раньше следующего отпуска или, чего уж там, раньше выпускного.
— Все хорошо, мам. И в колледже все круто. Мы просто выбрались на прогулку.
Маменька вроде бы успокоилась, но тут же вспомнила о больной теме:
— А как же экзамены? Ты хорошо готовишься?
Я заметил, как Джем и Хэл кидают в мою сторону многозначные взгляды, переминаясь с одной ноги на другую. Да и мамины подружки уже успели потерять к нам интерес и теперь снова пытались подыскать себе свободный столик. Пора заканчивать с этим неожиданным визитом, хотя мне, если честно, хотелось бы еще немного поговорить с мамой — об отце, например. Но мы и так теряли время — того гляди, еще не успеем к комендантскому часу.
— Конечно, готовлюсь. Все будет супер, — пообещал я. — Нам пора идти, передай привет папе и Уолту.
Уолт — мой младший брат, и я вроде как должен вспоминать о нем, чтобы передавать приветы и спрашивать о здоровье, даже если не всегда хочется. И нет, он учится не в колледже Озера Грез, хотя ему уже четырнадцать. У него… очень неудобная дефектная внешность.
Тут мама спохватилась, что я уже взрослый и ужасно занятой студент. Родители частенько забывают о подобных вещах.
— Да, конечно, милый! Уолту передам, а вот отец сейчас не дома.
Меня это нисколько не удивило, папы часто не бывает дома. Он мэр Роуздилла, довольно занятой человек. Но мама не могла не добавить следующую фразу, чтобы добавить важности этому отъезду:
— Его срочно вызвали к эйталитам. Там что-то случилось.
Мы с друзьями переглянулись. В принципе, ничего нового — эйты крутятся в центре двух миров, еще бы у них ничего не случалось! — но нас все равно немного насторожило это заявление. Зачем им понадобился бы мой отец, если у них были бы свои локальные проблемы? И почему именно Роуздилл? Какое им дело до нашего острова?
