Никто не произнес ни слова. Никто не шелохнулся. Казалось, никто не смел даже вздохнуть. Потом закричала миссис Окли. Она преодолела два шага, отделяющие ее от Порлока, и бросилась на колени, причитая:

– О, Глен! Он мертв! Глен мертв, мертв! О, Глен, Глен, Глен!

Все разом зашевелились, вздохнули, заговорили – словно водную гладь потревожили, бросив камень. Мистер Тоут вышел из гостиной. Мистер Кэролл спустился. Мойра отступила на шаг, потом еще и еще – очень медленно и напряженно; казалось, ее фигура в платье цвета дамасской розы закоченела. Она отступала, пока не наткнулась спиной на стул – там и застыла, с побелевшим лицом глядя на лежащего на полу Порлока.

Мартин Окли подошел к жене. Та бросилась ему в объятья, захлебываясь рыданиями.

– Глена убили! Он мертв! Мертв! Мертв!

В критических ситуациях всегда находится человек, который берет на себя роль лидера. В данном случае таковым выступил Джастин Лей. Он быстро пересек холл, опустился на колени рядом с телом, взял вытянутую руку за запястье и с минуту пытался нащупать пульс. Затем позвонил в колокольчик у камина – тот висел на уровне груди под рядом выключателей. В ожидании ответа огляделся по сторонам. Есть выключатель у входной двери, но свет вряд ли погасили оттуда… Выключатель слева от камина всего в пятнадцати футах от Грегори. Любой из стоящих рядом мог до него достать. Выключатель у двери для слуг – в глубине холла под лестницей. Убийце ничего не стоило незаметно открыть дверь и выключить свет оттуда. Дверь в бильярдную тоже была в глубине, однако чтобы добраться из бильярдной до выключателей, надо было пересечь холл, что вряд ли удалось бы сделать незаметно.

Пока Джастин сопоставлял факты, дверь для слуг открылась, и вошел дворецкий. Джастин сделал пару шагов ему навстречу и отметил, что дворецкий поменялся в лице при виде Порлока.

– Мистеру Порлоку нанесли удар кинжалом, – сказал Джастин. – Он мертв. Позвоните, пожалуйста, в полицию. Пусть приезжают как можно скорей. До их прихода никто ничего не тронет. Сообщите, как дозвонитесь.

Дворецкий помедлил, собрался было что-то сказать, но передумал и удалился обратно в служебную дверь. Джастин вновь приблизился к Порлоку. К нему подошел и Леонард Кэролл и тихо пробубнил, почти не открывая рта:

– Не много ли на себя берете? А не стоит ли вытащить кинжал и дать бедняге шанс?

– Бесполезно. Он мертв, – покачал головой Джастин.

– Вы даже не сомневаетесь…

– Я был на войне.

– Что ж, самое время поиграть в сыщиков! Кто же убийца? Впрочем, ему не о чем волноваться. Наша доблестная полиция так хорошо осматривает место преступления, что никаких улик не остается… – Тут Кэролл усмехнулся и добавил: – Интересно, кто ненавидел Порлока настолько, чтобы решиться на такое?

Джастин не ответил. Он внимательно рассматривал людей, один из которых «решился», как сказал Леонард Кэролл. Миссис Тоут сидела на низком стуле с резной спинкой дизайна Шератона. Плащ, в котором она играла в шараде, лежал у ее ног, до ужаса напоминая еще одно мертвое тело, а старомодная широкополая шляпа так и осталась на голове, только съехала набок. Маленькое личико было сурово и неподвижно и казалось еще бледнее из-за серого сатина платья и блеска бриллиантов. Она сидела неподвижно, неестественно выпрямившись, сцепив на коленях пальцы с круглыми, словно недремлющие глаза, бриллиантовыми кольцами. Мисс Мастерман осталась стоять, однако ей понадобилась опора в виде спинки стула; костяшки пальцев побелели от напряжения. Джастин видел, как к мисс Мастерман подошел брат. Он что-то сказал и, не дождавшись ответа, отошел к камину, чтобы подбросить в огонь полено. Линнет Окли рыдала, лежа на кушетке; по бокам присели Мартин Окли и Доринда. Венок из белых и розовых гвоздик, позаимствованных из столовой, по большей части развалился. Один цветок упал на ручку кресла, другой – Линнет на колени. Один бутон зацепился за ухо, и листик свисал вниз, словно сережка. Линнет зарылась в плечо мужа. Тот взглянул на Джастина и глухо произнес:

– Моей жене плохо, нам нужно уехать.

Джастин подошел к ним и сказал, понизив голос:

– Боюсь, вам придется дождаться полиции.

Глаза Мартина потемнели от гнева.

– Кто меня заставит ждать?

– Вероятно, здравый смысл…

– Что вы хотите этим сказать?

– Вы не догадываетесь? Если уедете, привлечете к себе дополнительное внимание.

В воздухе повисло напряжение. Джастин понял: Мартин не зря сердится. Подлого дядюшку звали Глен – Глен Поршес. Миссис Окли при всех кричала, что Глен мертв. Кроме Мартина Окли ее слышали девять человек. Даже если Мартин промолчит, другие расскажут. И миссис Окли, которую только что официально представили Грегори Порлоку, должна будет объяснить полиции, почему бросилась с рыданиями к телу, называя его Гленом.

Отойдя, Джастин заметил еще одну розовую гвоздику. Тяжелый бутон лежал у левого плеча Грегори Порлока, его почти касались черные кудри убитого.

Мистер Тоут встал рядом с женой. На ее лице не дрогнул ни один мускул. Маленькие серые глазки неподвижно смотрели на сцепленные на коленях руки.

– Нам всем не помешает выпить! – громко заявил Леонард Кэролл.

Он все еще стоял в паре ярдов от тела, не сводя с него глаз. На спине убитого виднелось странное белое пятно, и ровно посередине торчал нож.

Подошедший к телу Джастин с ужасом узнал светоотражающую краску.

В ту субботнюю ночь гости Грэндж-хауса почти не спали. Дом, ранее уединенный, внезапно превратился в проходной двор. Мама Джастина увлекалась пчеловодством, и он невольно вспомнил, как в детстве она снимала с улья крышку, клала поверх стекло и наблюдала за внутренней жизнью обитателей. Стоит пересечь грань и превратиться из законопослушного гражданина в нарушителя закона, как ты моментально лишаешься права на личную жизнь. Медицинский эксперт, фотограф, сборщик отпечатков, сержант, инспектор, главный констебль… каждый подойдет и рассмотрит тебя – не вздрогнешь ли под изучающим взглядом? Убийство – некогда одно из главных таинств в человеческом обществе, теперь сопровождается толпой официальных лиц и широкой оглаской. Пока доблестная полицейская бригада выполняла свои обязанности, инспектор Хьюз сидел в кабинете и брал показания.

Мартину Окли с женой и секретаршей было разрешено уехать в Милл-хаус только поздней ночью, а оставшимся удалось если не поспать, то хотя бы разойтись по спальням еще позднее.

В десять часов утра воскресным утром детектив Фрэнк Эббот позвонил в Монтегю-Мэншенс, где обитала мисс Мод Сильвер.

– Мисс Сильвер у телефона.

– Это Фрэнк. Боюсь, не смогу заглянуть на чай. В Суррее зарезали какого-то типа, и все подозреваемые родом из Лондона, как и сам покойник, так что дело повесили на нас – мы с шефом выдвигаемся. С нами не прокатитесь?

Мисс Сильвер ответила характерным покашливанием.

– О, это вряд ли!

Фрэнк шумно вздохнул.

– А жаль! С вами не соскучишься. Сразу и профессионализм растет, и все ведут себя прилично.

– О, Фрэнк!

– «И почему судьба нас разлучает с тем, кто так дорог сердцу и любим?»[5] – процитировал Эббот и добавил: – Все, я побежал.

Тем же утром Джастин позвонил Доринде.

– Ты как?

– Нормально.

– Спала?

– Ну…

– Никто толком не спал, наверное. Как миссис Окли?

– Очень расстроена.

– Я приехал бы тебя навестить, но дело передали в Скотленд-Ярд, как я слышал. Так что в любой момент нагрянет полиция, и лучше мне не уезжать. Они наверняка всех захотят опросить.

– Ужасно, что и ты впутался в эту историю… Хотя мне без тебя было бы гораздо хуже, – помолчав, заметила Доринда.

– Я ни во что не впутывался. И ты тоже! – строго сказал Джастин и повесил трубку.

Главный инспектор Лэмб и сержант Эббот добрались до Грэндж-хауса только в два часа дня, предварительно встретившись с инспектором Хьюзом, который доложил о собранных накануне показаниях, и отведав довольно посредственный обед в ближайшем трактире.