И ногой топнула. Потом усмехнулась и добавила:

– Впрочем, за тысячу, наверное, стала бы. Только вскоре перерезала бы ей горло. Ей, себе и всем, кто попадется под руку.

В голосе Джастина промелькнули нотки заинтересованности, ему не свойственные:

– Незнакомка посвящает тебя в убийственные замыслы прямо в коридоре… Интересно! И почему со мной такого не случается? Что же ты ответила?

– Я спросила: «Почему?»

– До чего логично!

– А она ответила: «Сами увидите. На такое соглашаются только на грани нищеты». А я сказала: «Как раз мой случай».

– Неужели?

– Ну практически, – неунывающим голосом ответила Доринда.

– Ты поэтому не обедаешь?

Она рассмеялась.

– Теперь уже не важно, потому что меня взяли! Когда я зашла, миссис Окли лежала на диване, шторы были почти полностью задернуты – оставлена только узкая щель. Полоска света падала на стул, куда полагалось сесть, чтобы тебя получше рассмотрели. Словно выходишь на сцену, только без грима и костюма…

– Продолжай!

– Поначалу я совсем ничего не видела, слышала только голос – весьма раздраженный. Потом глаза привыкли, и я ее рассмотрела: волосы густые, светлые, очень ухоженные, видно, она следит, чтобы не поседели. Лет около сорока. А ведет себя, как избалованная девочка – знаешь, бывают такие люди… Пеньюар божественно красивый, нежно-розовый, и золотистый пузырек нюхательной соли – как в кино!

– Кто она?

– Миссис Окли. Ее мужа зовут Мартин, он финансист. У них пятилетний сынишка и горы денег. Сын тоже Мартин, однако они называют его Марти – жуткое имечко для ребенка, правда?

– Правда. Продолжай!

Доринда продолжила:

– Сначала она лишь застонала и пожаловалась, что у нее от соискательниц голова разболелась. А я поинтересовалась – неужели ни одна не подошла. А она говорит: нет, у них голоса неприятные. Нужен голос, чтобы не нервировал, а последняя девица вообще – фурия. Я спросила, как ей мой голос. Ведь если он тоже неподходящий, какой смысл мне сидеть в луче света и отнимать у нее время. Она долго нюхала соли, а потом заявила, что я действую успокаивающе. Больше она на меня не смотрела, но будет платить три фунта в неделю!

Джастин не выразил должного восторга.

– А что за работа? Какие у тебя обязанности?

Доринда хихикнула.

– Должность называется «личный секретарь». Думаю, я буду делать все, чего миссис Окли, по причине своей хрупкости, делать не в состоянии: писать записки, отправлять цветы, отвечать на телефонные звонки. Про телефон она долго рассказывала. Ей звонят, а она порой не может слышать даже самых близких друзей, к тому же нужно сохранять силы к приходу Мартина. Также буду присматривать за Марти, если няня берет выходной, ну и всякое такое.

– И где ты будешь выполнять эти важные обязанности? В «Кларидже»?

– О нет, у нее в Суррейе «загородный дом», как она выразилась. Там будет она, Марти, няня, я и прислуга – а по выходным всегда приглашают гостей. Думаю, дом огромный… Называется Милл-хаус. Выезжаем завтра!

Джастин помолчал и заметил с плохо скрываемой неприязнью:

– Наверняка сырость, в подвале вода стоит, а ботинки за ночь покрываются плесенью.

Доринда покачала головой.

– Нет, миссис Окли ничего такого не говорила. Дом на вершине холма. Раньше там стояла мельница, но разрушилась. Я тебе все подробно расскажу в письме. Ты понял, что я прямо завтра уезжаю?

– Да. Давай сегодня поужинаем вместе.

Доринда снова рассмеялась.

– Ну, не знаю…

– Это еще почему?

– Я собиралась поужинать с Типом при условии, что он возьмет с собой Баззера, и неизвестно, возьмет он его или нет…

– Все! Заеду в половине восьмого! – отрезал Джастин самым безапелляционным тоном.

Мартин Окли вышел из кабинета Грегори Порлока и закрыл за собой дверь. Некоторое время постоял, держась за ручку, словно размышлял – не вернуться ли. Он был высок, сухопар и бледен, с редеющими волосами и подернутыми дымкой темными глазами. Постояв, решился и, хмурясь, направился вниз по ступеням, не дожидаясь лифта. Если бы его увидела Доринда Браун, она обязательно изумилась бы необычайному сходству с темненьким сердитым мальчиком, которого мельком увидела, выходя из покоев миссис Окли. Однако Доринды рядом не было, она как раз увлеченно разговаривала по телефону с Джастином Леем в будке клуба «Вереск». Таким образом, необычайное сходство осталось незамеченным.

В кабинете, откуда только что вышел Мартин Окли, сидел, приложив к уху телефонную трубку, Грегори Порлок – приятный во всех отношениях мужчина – и ждал, когда мистер Тоут на другом конце скажет: «Аллоу». Убранство кабинета было изысканным и продуманным до мелочей. Мистер Порлок называл свое агентство «ведущим», и любой вошедший в кабинет убеждался, что дела у мистера Порлока идут как нельзя лучше. Обстановка свидетельствовала о наличии солидного счета в банке – от ковра на полу до картин на стенах. Интерьер был отнюдь не кричащий, однако говорил сам за себя. Богатство хозяина было явным, но не показным. Одежда мистера Порлока соответствовала интерьеру. Она была великолепна сама по себе, тем не менее не служила компенсацией недостатков фигуры, а скорее подчеркивала достоинства. Мистер Порлок был на редкость привлекательным мужчиной со здоровым цветом лица, пронзительными черными глазами и необыкновенно густой пепельно-седой шевелюрой. Лет ему было между сорока и пятьюдесятью, и, вероятно, за последние десять лет он прибавил несколько фунтов в талии, что, впрочем, его не портило, а придавало солидности.

В трубке щелкнуло, и мистер Тоут сказал:

– Алё!

Мистер Тоут не грешил дефектами речи, разве что в глубоком детстве. Однако всякий раз в трубку машинально говорил «Алё!», как, впрочем, многие.

Грегори Порлок любезно улыбнулся, хоть собеседник его и не видел, и произнес:

– Аллоу! Здравствуйте, Тоут! Как поживаете? Это Грегори Порлок.

В трубке затрещало.

– А как миссис Тоут? – продолжил Грегори. – Я бы хотел пригласить вас в гости на выходные. Нет-нет! Отказы не принимаются!

В трубке снова затрещало. Мистер Тоут сочинял отговорки:

– Я не знаю, смогу ли… Жена неважно себя чувствует…

– Мне очень жаль, дружище. Вероятно, перемена места пойдет ей на пользу, мой Грэндж-хаус, конечно, старинный, однако оснащен центральным отоплением, обещаю, что что не дам вашей жене замерзнуть! И компания собирается приятная. Вы знакомы с семейством Мартина Окли?

– Я встречал Мартина.

Грегори Порлок рассмеялся.

– А жену нет? Я, кстати, тоже не имел удовольствия. Они ночевать не останутся, так как недавно переехали в дом по соседству. Громоздкая развалина, по-моему… Только не говорите Окли! Он уверен, что купил великолепный дом. Я их приглашу на ужин. Они мои ближайшие соседи, и я намерен познакомиться с миссис Окли. Говорят, она хороша собой. Ну так как? Вы приедете?

Мистер Тоут с трудом сглотнул.

– Вряд ли нам удастся…

– Дружище Тоут! Вы получили письмо с адресом и датой? Кстати, у меня есть пара документов, которые, возможно, будут вам интересны. Нам бы обсудить их при встрече – по-дружески, знаете ли. Неплохая мысль, на мой взгляд. Вы согласны? Вот и чудно! До свидания!

Едва повесив трубку, мистер Порлок набрал другой номер. На этот раз ответила женщина:

– Мойра Лейн слушает!

Голос был приятный и выдавал аристократическое происхождение, чего нельзя было сказать о мистере Тоуте.

Грегори Порлок представился, собеседники обменялись любезностями. Мисс Лейн получила приглашение провести выходные в загородном доме, которое с готовностью приняла.

– С удовольствием приеду! А кто еще будет?

– Тоуты. Вы вряд ли их знаете, и не уверен, что много потеряли. У меня небольшое дельце к мистеру Тоуту.

– Он из нуворишей?

– Верно. Жена вечно обвешивается украшениями, чтобы никто не сомневался в их богатстве.

Мойра мелодично рассмеялась.