– Чего успел натворить твой тайный отдел? И кто в него входит?

– Ну, именно такие вопросы тебе не следует задавать. Нет-нет, прошу тебя, – Секретарь вскинул руки, словно защищаясь от ожидаемого удара. – Кстати, я не уверен, что ты лично знакома с каждым сотрудником министерства.

Бадим подождал, пока Мэри успокоится. Министр опять взяла в руки помятый стаканчик и сделала новый глоток кофе.

– Я отвечаю за оперативную сторону работы, – сказал Бадим, понизив голос, словно раскрывая секрет в поисках примирения. – Такова задача начальника секретариата. Когда возникает какой-нибудь подвох, мне помогают люди из разных отделов. Разумеется, отдел защиты от кибератак: сама природа их ремесла иногда требует играть на опережение. Ребята из отдела природных катастроф тоже нередко помогают, они привыкли делать грязную работу – физически грязную, не подумай чего: обращаться с механизмами и все такое. Они на передовой, своими глазами видят ущерб и горят желанием что-то с этим сделать.

Слова Бадима задели нерв, снова нахлынули мысли бессонной ночи, как если бы и не уходили. Желудок скрутило узлом, не оставляющего места для сэндвича.

– Прошлым вечером я столкнулась с таким же человеком, – призналась Мэри. Она накрыла ладонью тыльную сторону руки Бадима. – Вот кто меня похитил! Ему страшно надоело ничего не делать, видеть, что ничего не происходит.

– Мне очень жаль, – повторил Бадим и развернул руку, чтобы подставить Мэри ладонь. – Что произошло? Расскажешь?

Мэри убрала руку и вкратце передала содержание ночного разговора, опустив некоторые детали.

– Надо было плотнее за тобой наблюдать, – сказал Бадим, когда она закончила.

– Куда уж плотнее. К тому же, помнится, ты предлагал, но я отказалась. Терпеть не могу подобные вещи.

– И все-таки. Хотя бы временно. Этого парня, скорее всего, быстро найдут.

– Я не уверена.

– Долго прятаться сложно.

– Тем не менее реально.

– Да, реально.

Мэри отодвинулась на скамье, передернула плечами. Состояние ни к черту. Нужно выспаться. А вместо этого она сидит здесь.

– Слушай, – сказала она, подумав. – Ведь ты вырос в Непале? Я – в Ирландии. И там, и там происходило много политического насилия. Другими словами, убийств, верно? Убийств и всего того, что следует за убийствами, – страха, скорби, злобы, мести, всего этого. Нанесенный вред никогда не проходит, уверяю тебя, да ты и сам это знаешь. В конце концов верх берут самые ловкие среди убийц. Совершенно непонятно, какая от этого польза миру.

Бадим поводил головой из стороны в сторону, не соглашаясь.

– Что?! – вскричала Мэри. – Ты же знаешь, что это правда. Вред нанесен колоссальный!

– И все же… – вздохнул Бадим. – Как сравнить нынешний вред с прежним? И насколько он уменьшился благодаря принятым мерам? Вот что никогда не ясно.

– Что такого успел сделать твой тайный отдел? – внезапно испугавшись, спросила Мэри.

– Это секрет. – Заметив выражение на ее лице, Бадим смягчился. – Ну, у некоторых угольных электростанций возникли проблемы. Им пришлось выйти из сети, толпа инвесторов заметила и сделала вывод: хорошими инвестициями здесь не пахнет. Можно сказать, удалось.

– Удалось что?

– Электростанции так и не открылись, а солнечная энергия получила новую инъекцию капитала. Когда начали случаться подобные вещи, строительство электростанций на угле по всему миру сократилось на восемьдесят процентов.

– Еще и потому, что индийцы перешли на солнечную энергию?

– Да.

– Кто-нибудь пострадал или был убит?

– Разве только случайно.

– Кого-нибудь терроризировали?

– Ты имеешь в виду, запугивали, чтобы не жгли углеводороды?

– Да.

– Если такое провернуть, было бы неплохо, а?

– Да, но как?

– Ну, ты ведь знаешь: самые большие страхи – финансового плана.

– Самый большой ужас, когда тебя, на хер, похищают!

– Согласен. Угроза насилия. Хотя, если человека отрезать от денег, он точно испугается.

– Твою мать! Ты что, играешь в бога?

– Что-что?

– Играешь в бога. Устраиваешь людям события, которые они считают реальными, и смотришь, как они выкрутятся.

– Возможно. Но не для того, чтобы посмотреть, как они будут выкручиваться. А для того, чтобы заставить их поменять свое отношение.

– То есть терроризируешь!

– Терроризм означает убийство невинных для запугивания других невинных, чтобы те выполнили требования террористов. Именно такой смысл сегодня вкладывают в терроризм, не так ли? Все равно что махать руками с завязанными глазами.

– Пожалуй. Но ведь вы пугаете людей, применяете устрашение.

– Если бы. Я бы не против. Возможно, это принесло бы пользу. Ты сама намекала.

Мэри кивнула. Она опять вспомнила молодого человека, похитившего ее накануне вечером. Уж он напугал, так напугал. Причем с определенной целью – завладеть ее вниманием. Пленницу пришлось даже успокаивать, прежде чем завязать разговор и выложить то, что у него наболело на душе. Незнакомец хотел, чтобы она внимательно выслушала и хорошенько запомнила его слова. Млекопитающее навсегда запоминает сильный испуг, а люди – те же млекопитающие. Мэри точно его не забудет.

– Ко мне применили такой же прием. Похититель хотел, чтобы я испугалась.

Бадим перехватил взгляд Мэри, но промолчал, позволяя ей разобраться с мыслями.

Мэри вспомнила сцену. Желудок грозил превратиться в черную дыру.

– Ну, хорошо, – наконец произнесла она. – Я не хочу пребывать в неведении. Если понадобится, буду врать или приму удар на себя. Но я должна быть в курсе.

– Ты серьезно?

– Серьезно. Пообещай, что будешь меня информировать. Обещаешь?

Бадим надолго замолчал. Он сначала смотрел на город, потом уперся взглядом в землю.

– Ладно. Я буду сообщать тебе то, что тебе следует знать.

– Все сообщай!

– Нет.

– Да!

– Нет. – Бадим взглянул Мэри в глаза. – Все не могу. Потому что кое-кого действительно не мешало бы ликвидировать.

Мэри вперила в секретаря гневный взгляд. Съеденный сэндвич застрял в желудке, как мусор в компакторе. Проще вызвать у себя рвоту и вернуть его назад.

Наконец она выговорила:

– Может, я смогу тебе помочь получше нацелить эту программу. Сегодня я не так наивна, как еще вчера.

– Мне очень жаль это слышать.

– Не надо меня жалеть. Некоторые вещи мне следовало знать с самого начала.

– Пожалуй.

Мэри задумалась.

– Твою мать!

– Сочувствую.

– Но… Нет, надо что-то делать. Того, что мы делали раньше, мало.

– Я тоже так думаю.

– Потому как на сегодняшний день мы терпим поражение.

– Мы на войне. С этим я не спорю.

В иудейской мистической традиции существуют тайные праведники – цадики, которые предохраняют мир от распада. По некоторым толкованиям, их всего тридцать шесть, и поэтому их называют «ламед-вав цадиким», тридцать шесть праведников. Иногда это предание связывают с историей Содома и Гоморры и обещанием Бога пощадить эти два города, если в них найдется хотя бы пятьдесят праведников (или десять, или, на худой конец, один). Другие предания связывают идею с Талмудом и его частыми упоминаниями тайных лиц, незаметно творящих добро. Скрытость цадиков очень важна, это обычные люди, которые появляются и начинают действовать, когда встает вопрос о спасении их народа, а выполнив свою задачу, сразу уходят в тень. Подчеркивая, что число цадиков – тридцать шесть – остается неизменным, предания говорят, что цадики рассеяны по всей иудейской диаспоре на Земле и не знакомы друг с другом. Они даже сами не знают, что входят в число тридцати шести избранных, ибо всегда служат образцом смирения – «анавы». Поэтому, если кто-то объявит себя принадлежащим к «ламед-вав», то совершенно точно им не является. «Ламед-вав» слишком скромны, чтобы самим верить в то, что они какие-то особенные. И все-таки это не мешает им проявлять себя, когда того требует момент. Они живут обычной жизнью, но когда наступает критический момент, действуют.