– Примат закона – наше все, – насупившись, пожала плечами Татьяна. – Так мы говорим людям, а потом пытаемся заставить их поверить.

– Как заставить?

– Если на планете рванет, то поверят. Вот почему после Второй мировой войны возник новый международный порядок.

– И теперь его мало?

– Ну, всегда хочется большего. Кое-как выкручиваемся. – Лицо Татьяны просветлело, Мэри заметила лукавый взгляд как предвестие шутки. – Нам нужно придумать новую религию! Что-то вроде культа Земли, мы все одна семья, все люди братья, тра-та-та.

– Все люди – сестры, – поправила Мэри. – Матушка Земля – женского пола.

– Точно, – расхохоталась Татьяна.

Они подняли тост за идею.

– Наметь подходящие законопроекты, – предложила Мэри. – Чтобы были под рукой в нужную минуту.

– Разумеется. Весь свод законов у меня вот здесь. – Татьяна постучала себя пальцем по лбу.

Мы совершали полеты из Бихты, Дарбханга, с базы ВМС «Гаруда», из Гандхинегара. Летали в основном на «ИЛ-78», закупленных в стародавние времена у Советского Союза. Несколько заправщиков «Боинг» и «Эйрбас» у нас тоже были. Самолеты старые, на высоте внутри дикий колотун. Костюмы тоже старые, негнущиеся и почти без теплоизоляции. В воздухе мы очень мерзли, хотя стандартный вылет длился недолго.

Поднимались на высоту в восемнадцать километров, выше самолеты просто не вытягивали. Чем выше, конечно, тем лучше, но не с нашей техникой. Каждый полет занимал пару часов, летали с полной загрузкой. Два самолета на максимальной высоте угодили в опасный режим и свалились в штопор, один из экипажей не смог из него выйти.

Набрав нужную высоту, мы выпускали топливопровод и распыляли аэрозоль в воздухе. На первый взгляд облако выглядело как сброшенное горючее, на самом деле это была взвесь из твердых частиц, нам сказали, что в ней присутствовала двуокись серы и еще какие-то химикаты, как в вулкане. Пепла, как при вулканическом извержении, не было – только эта смесь. Распыленная в воздухе, она должна отражать солнечный свет. Смесь делали в Бхопале и других городах Индии.

Чаще всего мы летали над Аравийским морем, дующие там в конце лета господствующие ветры уносили аэрозоль в сторону Индии – как мы и планировали. Делалось это ради своих, к тому же так было легче избежать критики. Увы, вскоре выяснилось, что ветры разносят смесь по всей стратосфере, в основном в северном направлении, но и в другие тоже. И она повсюду отражала солнечный свет.

В небе самой Индии с виду ничего не менялось. Мы всю жизнь провели под АКО, Азиатским коричневым облаком, и привыкли к тому, что небо всегда грязное. Операция прибавила немного яркости дневному свету, а закаты стали чуть краснее, чем прежде. Порой это очень красиво. Однако по большей части ничего не изменилось. Доля отраженного нашими усилиями света составила всего одну пятую процента от общего количества. Якобы это чрезвычайно важно, но заметить такую крохотную разницу невооруженным глазом невозможно.

Общий эффект был как в 1991 году от Пинтубо или в два раза больше. Чтобы насытить стратосферу нужным количеством аэрозоля, потребовалось несколько тысяч самолетовылетов. У нас имелись всего двести самолетов, так что каждому экипажу приходилось постоянно летать туда-сюда, и так несколько месяцев подряд. Очень много работы.

Мы слышали, что наша затея страшно не понравилась китайцам. Пакистану, конечно, тоже. Хотя полеты выполнялись только в то время, когда струйные течения шли на восток или северо-восток, время от времени рассеивание накрывало соседей. Со всего мира посыпались жалобы: мол, аэрозоль нарушит озоновый слой, пострадают все на свете. Как-то раз по нам выстрелили ракетой с инфракрасной головкой самонаведения. Викрам в последний момент выполнил маневр, самолет замяукал, как кошка. Кто стрелял, мы так и не узнали. Нам все было нипочем. У нас был приказ, и мы выполняли его с радостью. Во время великой жары у всех кто-нибудь умер. Даже если никто не умер, мы делали это ради Индии. Жара могла повториться в любом районе нашей страны, правительство постоянно об этом напоминало. Период жары мог наступить даже в северных широтах. В Европе жара однажды убила семьдесят тысяч человек, а ведь Европа расположена намного севернее. Опасность угрожала больше чем половине населения Земли. Выходит, старались мы для всех.

Работали семь месяцев без выходных. Если учитывать техобслуживание, заправку топливом и наполнение баков смесью, то круглыми сутками. Мы изнемогали, но постепенно вошли в ритм. Экипажей хватало, чтобы летать в три смены. В разгар операции казалось, что ей нет конца и края, что всю оставшуюся жизнь мы не будем заниматься ничем другим. Мы верили, что спасаем Индию, спасаем весь мир. Однако в первую очередь, конечно, думали о своей стране. Жили надеждой, что смертельная жара больше не наступит. Очень волнительное было время.

Теперь, посещая другие страны и слыша, как кто-нибудь нас критикует, я сразу встаю на дыбы. Вы ничего не знаете, говорю я им. Пострадали-то не вы, поэтому вам все было до лампочки. А мы знаем, и нам не все равно. Кстати, с тех пор периодов сильной жары больше не случалось. Конечно, зарекаться на будущее нельзя, однако мы сделали все, что было в наших силах. Мы делали доброе дело. Должен признать, что иногда повышаю голос на людей, когда они говорят обратное. Гореть им в аду. Индия там уже побывала. Поэтому я терпеть не могу, когда кто-то критикует наши действия. Они понятия не имеют, о чем толкуют. Не знают, что такое ад, а мы его видели своими глазами.

Идеология (сущ.) – мысленное отношение к действительности.

В общем смысле это то, что представляет себе другой человек, особенно вследствие систематического искажения фактов. Однако мы склоняемся к тому, что идеология является необходимым свойством познания, и если кто-либо лишен ее полностью, что вряд ли возможно, то такое лицо является практически неполноценным. Существует действительность, которую невозможно отрицать, но она слишком велика, чтобы индивидуум мог познать ее полностью, поэтому нам приходится конструировать наше понимание с помощью воображения. Следовательно, идеология есть у каждого, и это хорошо. В разум поступает столько разных данных – начиная с сигналов органов чувств и заканчивая дискурсивной и опосредованной информацией всякого рода, – что возникает потребность в некоей личной организующей системе, которая все расставляет по местам, дабы можно было принимать решения и предпринимать действия. Мировоззрение, философия, религия – все это синонимы вышеприведенного определения идеологии. То же самое можно сказать о науке, хотя она отличается тем, что непрерывно перепроверяет факты, сравнивая их с действительностью, постепенно сужая фокус. Эта черта несомненно ставит науку в центр очень интересного проекта по изобретению, совершенствованию и запуску в действие такой идеологии, которая связно и с пользой для дела могла бы объяснить бешеный поток мировых событий. Человеку от идеологии требуется ясность и широта анализа, а еще – сила. Пусть читатели в качестве задания сами представят доказательства.

Если на время отложить в сторону мысленное отношение, то как выглядит действительность? Разумеется, как сказано выше, она в целом непознаваема. Однако возьмем ее отдельные аспекты.

К недавно вымершим видам относятся саудовская газель, нетопырь с острова Рождества, рифовая мозаичнохвостая крыса, калифорнийская морская свинья, алагоасский филидор, скрытный древесный гончар, голубой ара, пооули, северный белый носорог, горный тапир, гаитянский щелезуб, гигантская выдра, луговой тетерев, пиренейская рысь, месопотамская лань, красноногий ибис, аравийский орикс, рокселланов ринопитек, цейлонский слон, индри, колобус Кирка, горная горилла, белогрудый филандер, эфиопский горный козел, руконожка, викунья, гигантская панда, филиппинская гарпия и примерно еще двести видов млекопитающих, семьсот видов птиц, четыреста видов рептилий, шестьсот видов земноводных и четыре тысячи видов растений.