– Вы меня выдали! – прозвучал испуганный голос в паре сантиметров от лица Мэри.

– Неправда!

Сознание собственной правоты помогло выдержать неистовый буравящий взгляд. На секунду оба застыли, охваченные паникой, молча таращась друг на друга.

– Здесь повсюду камеры, – догадалась Мэри. – Видимо, нас заметили на улице.

– Выйдите и скажите, что с вами все в порядке. – Незнакомец опустил руку в карман с пистолетом.

– Хорошо.

С бьющимся пуще прежнего сердцем Мэри спустилась по лестнице до уличной двери на первом этаже. Она открыла ее, не снимая цепочку.

Двое офицеров полиции или охранников.

– Министр Мерфи?

– Да, в чем дело?

– Нам сообщили, что вы вошли в здание с каким-то мужчиной.

– Да, – ответила она, лихорадочно соображая. – Это мой друг, никаких проблем.

– Его нет в списке ваших знакомых.

– Мне не нравятся ваши намеки, – отрезала Мэри. – Но специально для вас могу уточнить, что он сын моего одноклассника из Ирландии. Уверяю вас, никаких проблем нет. Спасибо, что присматриваете за мной.

Мэри закрыла дверь перед носом у полицейских и поднялась наверх.

В квартире никого не было.

Она обошла все комнаты. Никого. Наконец проверила дверь, ведущую на маленький балкон, нависающий над стоянкой во дворе. Балконная дверь была приоткрыта. Внизу кромешная тьма. Голые ветви гигантской липы черными пятнами закрывали часть звезд на ночном небе. Мэри выглянула за перила. По одному из квадратных пилонов, подпирающих балкон, пожалуй, можно спуститься на землю. Сама она не решилась бы, но вид молодого человека предполагал, что спуск на один этаж был ему по силам.

– Я сказала им, что вы мой друг, – сердито бросила она в темноту.

Мэри сердилась и на незнакомца, и на себя. В голове все перепуталось. Ее подташнивало. Понадобилась целая минута, прежде чем она перебрала все варианты и решила, как правильно поступить. Тогда она бегом пересекла квартиру и спустилась по лестнице до входной двери. Выбежала на улицу с криками: «Полиция! Полиция! Вернитесь! Вернитесь!»

Прибежавшие назад полицейские посматривали на нее с любопытством. Мэри объяснила, что сказала неправду, лишь бы человек в квартире не перестрелял всех троих. Он похитил ее на улице, угрожая пистолетом. Пока она разговаривала с полицейскими, преступник скрылся. Все это было правдой, хотя и неполной. Уже давая показания, Мэри поняла, что никогда никому не расскажет всю историю до конца. Есть вещи, о которых не говорят вслух.

Полицейские по рации предупредили коллег. Вынув оружие, они поднялись вслед за Мэри в ее квартиру. Министр присела на кухонный стул, отдышалась. Руки дрожали. Ночь закончится не скоро.

Спрятаться можно, убежать нельзя.

Что правда, то правда: кругом камеры. На общественном транспорте, в магазинах, на улицах. Когда Фрэнку требовалось купить еды, он проходил мимо камер наблюдения несколько раз, какой бы маршрут ни выбрал. На выезде из страны подстерегает паспортный контроль. В Европе он есть не везде, однако летучие проверки не исключены. Если менять места обитания, в конце концов нарвешься. У беглеца имелся фальшивый паспорт, но козырять им в его положении было опасно. Фрэнк застрял. Застрял в одной из самых поднадзорных стран мира.

Хорошо еще, что успел научиться, как и где прятаться. Свое убежище он выбрал на высоком склоне Цюрихберга, с видом на город, где располагались несколько участков товарищества садоводов. Террасированные ухоженные наделы пестрели небольшими деревянными сарайчиками, в которых хранились инструменты, удобрения, пестициды и прочее. У одной из будок Фрэнк отодрал боковую панель; пробравшись внутрь, он вставлял ее назад и спал на полу в спальном мешке. На рассвете тайный жилец бесследно исчезал. Фрэнк сделал сарай своей базой.

Фальшивый паспорт был выдан в Штатах на имя умершего; в документ вставили фотографию Фрэнка, и он стал другим человеком – Джейкобом Залцманом. Срок действия истекал через три года. На это же имя Фрэнк получил кредитную карту, положив на счет кое-какие деньги, а остаток сбережений разменял на бумажки по пятьдесят евро. Виза в паспорте позволяла ему не уезжать из Швейцарии еще год, дома в Америке у него якобы имелась работа, в Цюрихе на имя владельца паспорта была снята квартира. Система хорошо работала больше года. Разумеется, на доме, где находилась квартира Залцмана, тоже были установлены камеры наблюдения, но у черного входа, ведущего к уплотнителю мусора, их не было, поэтому Фрэнк иногда приходил сюда принять душ. Залцман еще и значился членом плавательного клуба на озере, и Фрэнк мог вдобавок пользоваться клубными удобствами.

Он научился бродить, не привлекая к себе внимания. Покупал еду в уличных ларьках, где не было камер наблюдения, остальные продукты – в «Мигросе», большую часть дня проводил в парках, где камеры были редки. Таким образом, он вел внесистемную жизнь, почти не оставляя следов, хотя совсем автономной ее нельзя было назвать. Скорее, жизнь в тени. Хотя после похищения министра ООН, незаконного вторжения в ее квартиру и ночных споров с ней полиция как пить дать объявила его в розыск. Не говоря уже о происшествии на озере Маджоре. От личности Залцмана вскоре придется отказаться. Но пока что Фрэнк мог прятаться всего в километре или около того от квартиры министра. Так он и делал.

Мэри столкнулась с новой проблемой – круглосуточной полицейской опекой.

Разумеется, бывают проблемы похуже. Она сама поражалась, почему наблюдение так ее бесило, пока не поняла: у нее отняли личную жизнь. Или по крайней мере привычки и личное пространство. Вместо них – пустота и ощущение горечи.

После того как полиция закончила принимать показания, Мэри легла в постель и попыталась заснуть. Где там. Полицейские сидели у нее на кухне и дежурили внизу, у входной двери. Такой порядок, видимо, будет продолжаться не один день. Мэри прокляла своего похитителя миллион раз, ненавидя его все больше и больше, стоило ей вспомнить о происшествии.

Обида обидой, но слова незнакомца не давали ей покоя. Один мысленный вид его лица выводил ее из равновесия. Какая бешеная убежденность в своей правоте! Обычно Мэри недолюбливала таких типов и не доверяла им, однако этот, следовало признать, был не похож на других. Жуткая уверенность была навязана ему против воли. Встреча со смертью лишила беднягу рассудка. Если разобраться, молодой человек всего лишь накричал на нее. Похитил, чтобы поспорить? Ну, вдобавок резко хлопнул туалетной дверью. Похититель по-своему старался не выйти из себя, действовать одним убеждением. Слова вместо ударов кулаком по лицу. Слова как бумажные пули разума. Стоило их вспомнить, как сердце Мэри начинало бешено колотиться. Память обжигала лицо.

Из-за этого утром в офис она явилась в дурном настроении. Ей пообещали, что будут держать в курсе расследования, однако Мэри сомневалась, что услышит что-либо важное или вовремя. Молодой человек был уверен в своем умении прятаться. Это само по себе выглядело странно. Завидная уверенность, тем более в Швейцарии! Мэри предположила, что у похитителя в Цюрихе или где-то рядом было некое убежище, где он мог быстро залечь на дно, не отправляясь в бега.

Рано или поздно все выяснится. А может, и нет. Тем временем министра на каждом шагу сопровождали телохранители – вежливый швейцарец или швейцарка, а иногда целых три постоянно сидели у нее в квартире. Черт, черт, черт! Проклятый остолоп, убить его мало.

В офисе Мэри толпой окружили сотрудники, выражали сочувствие и все такое. Министр отправила их по рабочим местам и связалась с Бадимом. Секретарь ехал поездом из Женевы, прислал по телефону соболезнующее сообщение: ему только сейчас передали, он будет у нее, как только доберется до министерства. Бадим выразил надежду на совместный обед. Предложение было кстати – неплохо бы покинуть офис и открыто поговорить в таком месте, где их не услышат. А телохранителям можно сказать, чтобы держались на приличном расстоянии.