Сразу же после полудня Бадим вошел в кабинет министра, подошел к Мэри, подержал ее руки в своих, внимательно посмотрел на нее и жестом изобразил объятия. Они вместе дошли до трамвайной остановки, купили сэндвичи, шоколадки и кофе и двинулись в маленький парк с видом на позеленевшие медные крыши высшей технической школы и город, раскинувшийся на западном берегу реки. Присели на одну из парковых скамей. Телохранители Мэри заняли место поодаль, оставив несколько скамей свободными, хотя даже не пытались скрывать свое присутствие.

Мэри пришлось хорошенько подумать, насколько довериться Бадиму, и это усилие, как все остальные утренние усилия, из-за усталости вызвало шквал противоречивых мыслей в голове. Что-то в душе сопротивлялось тому, чтобы рассказывать всю историю до конца. Но и полностью избежать рассказа она не могла.

– Вчера выдалась сумасшедшая ночка, – начала Мэри.

– Мне очень жаль. Ты в порядке?

– Я-то в порядке. Надо думать, за мной наблюдали? Полиция увидела, как я вхожу в дом с мужчиной, и пришла проверить. Часом позже, должна заметить. Видимо, камеры засекли, они просмотрели запись и только тогда приехали. Пока я ходила открывать, похититель сбежал.

– Я уже слышал. Рад, что с тобой ничего не случилось. Или случилось?

– Нет!

– Извини.

Они некоторое время молча жевали. Город – обычная серая каменная масса с торчащими из нее кранами. Реки с их скамьи не было видно, и только на юге маячил узкий серп озера с длинным холмом, упирающимся в Утлиберг.

– Я много думала о нашем положении, – сказала Мэри, утолив голод. – Нашей закавыке.

– Какой именно?

– Нам вменили в обязанность представлять интересы людей и животных будущего, по сути, спасти для них биосферу, но мы не справляемся. У нас ничего не получается, потому что наш инструментарий слишком слаб. Ты говорил что-то в этом духе во время нашей прогулки у озера. Мир катится в пропасть, а мы не успеваем отклонить его движение, чтобы он не разбился вдребезги.

Бадим некоторое время продолжал жевать сэндвич.

– Согласен.

– И что нам с этим делать?

– Не знаю.

Мэри посмотрела на коллегу. Невысокий темнокожий мужчина, очень умный и спокойный. Много повидал. Работал на индийское правительство и правительство Непала, созданное на базе революционной организации маоистов. Служил в «Интерполе». Мэри решила пустить пробный шар.

– Мне кажется, нам нужен отдел тайных операций.

Бадим опешил. Посмотрел на Мэри долгим взглядом, несколько раз моргнул и спросил:

– Что ты имеешь в виду?

– Мне кажется, мы должны создать в министерстве секретный отдел, который продвигал бы наше дело тайными методами.

Бадим немного подумал.

– Какими именно?

– Не знаю, – Мэри, жуя, на минуту погрузилась в мысли. О неистовом взгляде похитителя. О пережитом страхе. – Я не сторонница насилия, – сказала она наконец. – Нет, правда. Я ведь ирландка. Я видела, какой оно причиняет вред. И ты, я знаю, тоже видел. Тайные или гражданские войны оставляют неизгладимое клеймо. Так что я не имею в виду убийства. Или физический ущерб. Мы не ЦРУ. Но почему бы не действовать в обход закона или правил. Без дипломатических церемоний. Если это послужит делу. Каждую акцию в каждом конкретном случае тайно обсуждать и взвешивать, стоит или не стоит ее проводить. Я имею в виду действия, от которых, если схватят за руку, можно откреститься.

Бадим подавил улыбку, едва заметно покачал головой.

– От этого даже не пахнет тайной. Одна из характеристик секретного агентства – неуловимость. Никаких записей, ничего нельзя хакнуть, никто не болтает с посторонними. Начальство не должно знать этих людей в лицо. В случае утечки секретной информации ты как глава агентства должна иметь возможность отрицать не только собственную причастность к тайным операциям, но даже осведомленность о них, причем не прибегая к каким-либо объяснениям или оправданиям.

– Ты рассуждаешь так, словно уже занимался такими вещами.

– Да. – Бадим перевел взгляд на серый город.

– Давно?

Секретарь подумал над ответом. Издав тихий вздох, он откусил от сэндвича и сделал большой глоток кофе.

– Сейчас тоже… – Неоконченная фраза повисла в воздухе.

– Что сейчас тоже? – выдержав паузу, переспросила Мэри.

– Сейчас значит сейчас, – уже тверже повторил Бадим и взглянул ей в глаза. – Другими словами – всегда занимался.

– А конкретнее?

– Извини, я не могу об этом говорить.

Мэри сама не заметила, как вскочила и нависла над щуплым мужчиной. В ее руке дрожал полураздавленный бумажный стаканчик с остатками кофе. Бадим скривился. Он уставился на стаканчик, словно ожидая, что Мэри выплеснет кофе ему в лицо.

– Объясни, что ты имел в виду, – резко потребовала министр. – Немедленно!

Бадим еще раз вздохнул.

– Представь себе, что при Министерстве будущего уже существует отдел тайных операций. Что его мог основать кто-то или я сам, после того как ты назначила меня на должность секретаря.

– Ты основал?

– Нет, прошу не искажать мои слова. Я такой же, как все. У меня в министерстве есть друзья. Об их дружеских услугах тебе необязательно знать. Если что-нибудь всплывет и пойдут всякие расспросы, ты сможешь честно заявить, что совершенно не в курсе.

– Правдоподобное отрицание?

– Ну, нет. Это означало бы, что ты заранее подготовила лживые отговорки. Мой подход скорее сродни нормальной работе агентства, все остается как было. Если появятся вопросы – будем надеяться, что до этого дело не дойдет, – ты просто скажешь: я ничего не знаю. Тогда в случае нарушения голову снимут с другого, а ты с министерством не пострадаешь.

– Так не бывает!

– Ну, раньше-то бывало. И даже часто. Данная форма организации хорошо известна. Большинство неблаговидных операций происходит без ведома политического руководства. Даже если оно имеет общее представление о подобных вещах, то уж совершенно точно не посвящено в подробности. И тебе, я думаю, не стоит о них знать.

События последней ночи вдруг обрушились на нее всей тяжестью, потрясли до основания.

– Я не хочу, чтобы мне лгали! – выкрикнула Мэри.

Телохранители на другом конце маленького парка озабоченно повернули головы в их сторону.

– Извини, – ответил Бадим усталым тоном. – У меня кошки на душе скребут. Если хочешь, я сегодня же подам заявление об увольнении. Готов сделать себе харакири, не сходя с места. Однако позволь напомнить, что ты первая завела разговор о потребности в тайном отделе.

– Ни хрена! – Мэри подождала, пока утихнет сердцебиение, заодно обдумывая ответ. Слишком много мыслей одновременно теснились в голове, издавая нетерпеливый рев. – Я не это имела в виду. И даже если это, я ни хрена не позволю, чтобы от меня что-то утаивали в моем гребаном министерстве!

– Понимаю, – потупившись, сказал Бадим. И глубоко вздохнул, готовясь держать оборону. – Разве, когда ты была министром в ирландском правительстве, было по-другому?

– На что ты намекаешь?

– Ты ведь возглавляла МИД? Ты реально считаешь, что была в курсе всех дел своего министерства?

– Да, конечно.

Бадим покачал головой.

– А я уверен, что нет. Разумеется, я не знаю подробностей. Однако Ирландия долгое время находилась в состоянии гражданской войны, а война всегда имеет внешнюю составляющую. Не так ли? Значит, ваши силы безопасности совершенно очевидно не все тебе говорили и, вероятно, полагали, что ты об этом знаешь, но предпочитаешь придерживаться заведенного порядка. – Бадим пожал плечами. – Точно так же обстояло дело в Индии и Непале. И, если угодно, в «Интерполе».

Мэри резко опустилась на скамью. Стаканчик был почти расплющен, она осторожно отхлебнула кофе из остроконечной складки и опустила его на землю.

– Выходит, я наивная? Непорочная государственная особа в мире политического прагматизма? Что, несомненно, и есть та причина, по которой меня определили на эту работу?

– Я этого не говорил. Очевидно, они предполагали, что ты знаешь, что делаешь.