– Правильно. Я предупреждал его. Он отмахивается от моих советов, именно поэтому я сегодня возвращаюсь в Парадиз-сити.

После его ухода Хельга задумчиво доела бутерброд, потом выпила еще один мартини с водкой. Когда Герман умрет, – подумала она, – я унаследую более шестидесяти миллионов долларов и буду вольна делать с ними все, что захочу. Я смогу пригласить любого понравившегося мне мужчину...

Слегка опьянев, испытывая прилив сил и уверенности, она позвонила Хинклю.

– Скажите, мистер Рольф знает, что я здесь?

– Да, мадам. Он ожидает вас у себя. Третья дверь по левой стороне, если выйти из вашего номера.

Она подошла к зеркалу и придирчиво оглядела себя. Герман очень щепетильно относится к женской внешности. Удовлетворенная, она взяв кожаную папку с документами, уличающими Арчера, и, собравшись с духом, вышла из кабинета.

Она нашла мужа на террасе. Как кот, жмурясь в лучах ослепительного солнца, он сидел в кресле на колесиках. Просторная терраса с великолепными цветами, баром, чудесный вид на побережье – все «дышало» могуществом денег. Идя через террасу, Хельга смотрела на мужа: пугающее худое лицо, лысеющая голова, узкие, запавшие ноздри, беззубый рот.

Черные солнце защитные очки делали его лицо похожим на оскаленный череп.

– А, Хельга... – обычное холодное приветствие.

– Ну, как дела... – она села рядом с ним, но в тени зонта. Солнце Нассау после швейцарского казалось ей слишком горячим.

Они обменялись банальностями. Хельга осведомилась о здоровье мужа, а тот без всякого интереса о ее перелете. Он сказал, что чувствует себя очень хорошо, но этот дурацкий эскулап Леви вечно делает из мухи слона. Ни Хельга, ни он сам не верили в то, что он говорил.

Потом Герман неожиданно спросил:

– Тебе нужно мне сказать что-то важное?

– Да, – Хельга взяла себя в руки. – Джек Арчер оказался растратчиком и вором.

Она посмотрела на него в упор, ожидая взрыва., но выражение его лица не изменилось. Ах, как ей хотелось, чтобы он хоть как-то проявил свои чувства. Если бы он застыл на месте, покраснел или побледнел, она, по крайней мере, чувствовала бы в нем хоть что-то человеческое. Но напоминающее череп лицо оставалось все таким же бесстрастным.

– Я знаю, – голос Рольфа звучал резко, – два миллиона. По спине Хельги пробежали мурашки.

– Откуда ты знаешь?

– Откуда я знаю? Это же мой бизнес – знать. Уж не воображаешь ли ты, что я не способен контролировать то, что относится к моим деньгам? – он поднял тощую руку. – Арчер воровал с умом и ему не откажешь в изворотливости.

Пытаясь шантажировать Хельгу, Арчер уверял, что ее муж, обладая таким количеством акций, не заметит пропажи, и она ему поверила. Уничтоженная проницательностью Германа, она сидела молча, устремив взгляд на коричневую папку, теперь не содержащую ничего секретного.

– Значит, Арчер растратчик и вор, – продолжал Рольф. – Бывает. Я составил неверное мнение о человеке. Как я понимаю, он подделал твою подпись?

Чувствуя себя совершенно подавленной, Хельга едва слышно отозвалась:

– Да.

– Мне следовало подумать о такой возможности. Нужно ввести третью подпись. Спишем это на приобретение опыта. Хельга с изумлением уставилась на него.

– Как, ты не возбудишь против него иск? Он повернул голову. Черные стекла очков смотрели прямо не нее.

– К счастью, я смогу себе позволить отказаться от иска. Два миллиона? Для многих это большая сумма, но не для меня. Конечно, я уже позаботился, чтобы Арчер больше никогда не получил ответственной работы. Жизнь для него станет более трудной и унылой, чем отбывание срока в тюрьме. С этого момента Арчер превратится в неприкасаемого. Он займет место среди проходимцев и отбросов общества...

Хельга сидела неподвижно и сердце ее билось неровно. Она не сомневалась, что за решением мужа отказаться от иска, за этим актом милосердия кроется нечто большее.

Наконец, она заговорила:

– Я была уверена, что ты подашь в суд. Он кивнул.

– Я так и сделал бы, если бы не одно обстоятельство, – он повернул голову, черные очки больше не смотрели на нее. – Мне сообщили, что до нашего брака ты была любовницей Арчера. Меня предупредили, что если я подам в суд, этот мерзкий факт станет достоянием гласности. Арчер мог бы рассказать об JTOM на суде. Я готов отказаться от желания посадить его в тюрьму, чтобы защитить тебя и меня от скандала.

Хельге вспомнился момент, когда Герман попросил ее руки. Он спросил тогда: "Много ли значат для тебя мужчины? – и затем продолжал: Я – калека, поэтому спрашиваю, готова ли ты отказаться от нормальной половой жизни ради того, чтобы стать моей женой. Когда мы поженимся, в твоей жизни не должно быть никаких мужчин.., ни тени скандала. Я не потерплю этого.

Если изменишь, я разведусь, и ты останешься ни с чем. Помни это. Если же будешь мне верна, я обеспечу тебе восхитительную жизнь. Я обнаружил, что существует множество возможностей компенсировать отсутствие секса. Если ты готова принять мое предложение, мы поженимся, как только я все подготовлю."

Она согласилась на его предложение, поверив, что блеск положения жены одного из богатейших людей в мире способен возместить отсутствие половой жизни. Она не учла самой малости, – что секс составляет для нее все в жизни.

– Прости, – только и смогла сказать она.

– Это не имеет значения. Прошлое есть прошлое. – Он беспокойно пошевелился. – Я освобождаю тебя от бремени управления моими финансовыми делами, Хельга. Теперь я жду от тебя только одного: будь хорошей хозяйкой дома, продолжай пользоваться моими деньгами и оставайся верной женой. Швейцарские дела примет Уинборн.

Он вдавил тощий палец в кнопку звонка рядом с собой. Потрясенная, охваченная внезапной яростью, Хельга произнесла:

– Значит, ты мне больше не доверяешь?

– Вопрос не в этом, – сказал Рольф жестко и холодно. – Разумеется, тебя нельзя винить. Скорее нужно винить меня за то, что я выбрал Арчера... Ты очень хорошо справлялась. Я был доволен, но в теперешних обстоятельствах лучше освободить тебя от ответственности.

Повинуясь звонку, на террасу вышел Хинкль. Увидев их, он тактично остановился вне пределов слышимости. Хельга сердито сказала: