А получалось, что это что-то сродни собеседования о приеме на работу. Прошла, принята. Приступить к роли жены и родительницы магичёнка с редким даром готова. Подпись, печать, кольцо.

Кольцо.

Металл холодил кожу, искры – вселенные мерцали в аспидном мраке, и это было потрясающе красиво. Снова засмотрелась, даже забыла чесаться. Стойкое ощущение, что меня зовут, манят за собой и надо только сделать шаг, один лишь шаг и я буду свободна…

Свободна.

В дверь грохнули, и морок спал, будто и не было. Да и был ли?

С досадой поскоблила локоть. Зудит, зараза!

– Иза, ты там жива? Можно к тебе.

Ага, Себастьянушка объявился. Родственничек ненаглядный.

Первым порывом было послать его Охруму на рога, но я взяла себя в руки и распахнула дверь.

– Заходи, – и, не оборачиваясь, чтоб слез не видел, прошествовала к креслу.

Только сев поняла, как же болят ноги. Туфли полетели в сторону. Сторону Себастьяна. Он привычно уже увернулся. Ай, молодца!

– Чего случилось-то? – и посмотрел на меня как-то странно.

– Чего-то случилось, – передразнила язвительно, стирая разводы под глазами. – Замуж я вышла только что! Или что-то вроде того…

Себастьян сел. Встал. Налил розовый воды из розового графина в розовый бокал – Охрум их всех дери! – выпил залпом. Поморщился.

– В каком смысле замуж? – непонимание в зеленых глазах было незамутненным, аки слеза единорога, и я решила, что так и быть убивать братца не буду. Разве что покалечу немного.

– В прямом. Вызвал меня Рарог…Рогнарек…

– Роднарег.

– Ага, он самый. Вызвал, значит, к себе, сказал, мол, надо бумаги подписать. Согласие на брак. Мужик там еще был… он кольцо мне на палец надел, – и руку протянула, смотри, мол, любуйся.

Себастьян наклонился. Присвистнул. И потянулся пощупать. Руку я тут же отдернула и в складках платья спрятала. Почувствовала, что не стоит другим кольца касаться.

– А что за мужик? – с обидой спросил рыжий. – Принц что ли?

– Нет не принц! Доверенное лицо, – и поскрябав шею, добавила. – Зря я, оказывается, из-за платья переживала, и надевать не пришлось.

– Так может, будет еще церемония?

– Может будет, а может и нет. Уезжаю я сразу после бала в мужнино имение.

– В Нериз?!

– Был там?

– Никто не был. Наверное… – я подняла бровь, призывая продолжить рассказ. – Приемов Донеллин не устраивает. Да и… не знаю, больно уж местечко мрачное.

– В каком смысле?

– Нууу.... Стоит особняком. Леса там одни от горизонта до горизонта. А еще кладбище прямо за домом. Древнее.

– Фамильное?

Себастьян пожал плечами:

– Может и фамильное. Говорю, что сам не был.

– А знаешь откуда? – и прищурилась хищно.

– Слухи…

И снова на меня зыркнул. Да что не так то?! И бровь почесала.

– Слушай, Изабелла, ты это… чувствуешь себя нормально?

Вот тут-то я и не выдержала. Подошла к зеркалу.

И закричала.

 Лицу и шею украшала сыпь. Не яркая пока, но уже заметная. Так вот что чесалось! В ужасе поймала взгляд Себастьяна.

– Это что такое? Меня отравили? Отравили, да!? Лекарь, нужен лекарь!

Изабелла билась в истерике, и останавливать ее не было ни сил не желания. Нет-нет, я не могу сейчас умереть. Я же счастливая новобрачная! Мне в медовый месяц ехать надо, с мужем знакомиться. Да и вообще умирать в этой нелепо-розовой комнате дурной тон!

– Ты пила или ела что-то?

– Только воду, – и указала на графин.

Себастьян позеленел. Наверное, от осознания, что сам оттуда пил только что. Судорожно вывернул содержимое карманов – с обратной стороны парчового жилета таковых оказалось десятка два. Просто уличный торговец не иначе! Из одного выдавил белую бусинку и бросил в воду. Текли секунды и ничего не происходило.

– В воде яда нет, – облегченно выдохнул Себастьян. – Но он мог быть и на стакане и на… платье.

Не медля ни мгновения начала срывать его с себя. Правда, не очень успешно – сидело оно плотно, к тому же шнуровка была на спине.

– Ну же, помоги мне! – рявкнула на рыжего олуха, кажется, даже не думавшего спасать мне жизнь.

– Это бесполезно, – удрученно проговорил он. – Отрава уже успела впитаться в кровь… Но если хочешь, то помогу снять.

Как есть – извращенец! Я тут умираю, а он?

Я застонала и рухнула в кресло. И тут же разразилась отборными ругательствами. Даже и не подозревала, что знаю такие. Корсет душил, я задыхалась, в горле было сухо, язык точно распух. И потянулась к фляжке, вялившийся здесь же, между кресельных подушек.

Запястье перехватили. Фляжку отобрали, побулькали.

– Ты сколько выпила уже? – зелень глаз обжигала.

Я пожала плечами. Да какая теперь разница? Себя было жаль. И умница-то я, и красавица, и журналист перспективный. Ох, сколько всего с моей кончиной мир лишится! Оба мира!

Себастьян тряхнул за плечо. Чуть дух не вышиб – и так уж помираю, куда ж он так торопится. Рад, наверное, засранец. Может он сам и потравил? С такого станется. Ему же Иза с детства, как кость в горле. Она и умнее, и красивее, и перспективнее…

– По глотку пила, как сказал?!

Вот пристал!

– Сколько хотелось, столько и пила, – и руку его стряхнула. – Лекаря зови уже!

– Нельзя лекаря…

– Так это ты, ты меня отравил!? – я подскочила и кошкой впилась в конопатое лицо. Всегда хотела это сделать!

– Не яд это, – пыхтел братец, пытаясь отодрать мои когти от своей физиономии. – Это зелье, ты выпила слишком много.

– Чего?

– Аллергическая реакция. На дурманку болотную, скорее всего. На нее часто бывает… – держал он мои руки крепко, иначе глазищи эти я б ему повыцарапала. – Но она необходима была в рецепте. Необходима, понимаешь! Нет, можно было заменить на кладбищенскую маревку, но где я тебе ее найду? Она ж только на могилах самоубийц растет.

– И что со мной теперь будет?

– Ничего. Скоро пройдет все. День-два.

Себастьян расслабился и пропустил мой выпал. Нет, физически он сильнее, но вот умственно… Я же маг, и могу вот заставить слевитировать графин с водой ему на голову.

Едва он перевернулся донышком кверху, как я отскочила. И водопад безжалостно и неотвратимо рухнул братцу на макушку.

– День-два! – видя, как начинает багроветь тот, бросилась в атаку. Всем же известно, что лучшая защита – нападение. – Да ты хоть представляешь, что муж мой, принц, подумает, меня, такую красавицу, увидев?! Что молчишь? А если примет за оскорбление? М?

– Ну фигура-то никуда не делась, – с конопатого носа капало. – А на лицо и вуальку накинуть можно…

Я сдержалась, чтобы не завыть.

– Ты мне должен. И смотри, даю тебе неделю на поиски способа меня вернуть домой, иначе я все припомню. И попытку отравления тоже.

– Я ж не пытался…

– А я скажу, что пытался. И кому поверят? То-то!

 Все-таки было во всей этой истории и что-то хорошее. Мне не придется идти на бал. И драгоценный ни разу не виданный муженек побрезгует ко мне притронуться. Неприятно и обидно, но, положа руку на сердце, спать я с ним не собиралась. Даже в чужом теле.

Какое-то время мы пребывали в молчании. Я – сидя в кресле, Себастьян вольно привалившись к стене и кривя губы. Сам он подсушился магическим заклинанием а-ля фен и снова выглядел чинно, благородно. Аж злость брала.

Злилась и потому, что чувствовала, как по лицу расползается зуд, делаясь сильнее и сильнее.

– Ничего не понимаю, – выдал, наконец, глубокомысленно братец. – Дурманка болотная может вызвать аллергическую сыпь, но не с теми ингредиентами, что я добавил!

– Но вызвала.

– Вызвала, – подтвердил покорно. – Но уверен, что-то ее спровоцировало, запустило реакцию.

– Что например? – не нужны мне были его оправдания. Вот вообще.

– Магия.

– Да тут везде магия!? – вспылила, не выдержав.